Профессиональная журналистика делает государство цивилизованным. Одной из главных составных профессиональности должна быть правовая образованность работников масс-медиа. Именно недостаток этих знаний — одна из главных проблем отечественного медиа-рынка. Из-за этого журналисты иногда неверно трактуют такие понятия, как «свобода слова». Безусловно, свободу слова необходимо отстаивать и защищать. Тому, как это сделать правильно и законно, могут научить юристы. Проблемы и коллизии украинского рынка СМИ комментирует адвокат и медиа-эксперт Ассоциации медиа-юристов Наталья ПЕТРОВА.
— Существует ли сегодня в Украине программа правовой защиты журналистов?
— Насколько мне известно, с октября прошлого года нет. Я знаю, что есть штатные юристы в таких организациях, как Институт массовой информации, Интерньюз- Украина, Ассоциация вещателей. Возможно, существуют еще какие-то, но я их не знаю.
— К кому тогда обратиться журналисту за правовой консультацией?
— Очевидно, журналисты могут обратиться за консультацией в названные мной организации или к юристам, которых научил IREX Рro и которые уже являются достаточно профессиональными, чтобы отстаивать в судебных процессах и защищать свободу слова и информации, а также права журналистов. Другое дело, что адвокатам надо платить. Юристы-специалисты есть, просто у журналистов нет денег, чтобы оплатить возможные расходы.
— Как вы оцениваете ситуацию в нашей стране с исками к СМИ по сравнению с началом прошлого года?
— Я не вижу проблемы с исками к СМИ. Иски к прессе есть во всем мире, и даже в наиболее демократических странах. Совсем недавно Г. Шредер выиграл у одной газеты 260 тыс. евро. Это нормально: когда газета дает неправдивую информацию, тот, о ком это написано, идет в суд опровергать ее и получать компенсацию. Но после того, как уже закончилась программа IREX Рro, я услышала, что некоторые суды в Украине взыскали по газетам крупные суммы компенсации морального ущерба. Мне стало досадно. Как советник этой программы, я лично приложила очень много усилий, чтобы таких решений было как можно меньше. Мы провели очень много конференций и семинаров. И с судьями также. Мы знакомили их с практикой решений Европейского суда в этой сфере и с ролью прессы в демократическом обществе.
В Кировограде председатель суда судился с прессой и выиграл фантастическую сумму. Но он — должностное лицо и по украинским законам мог бы выиграть у прессы, если бы доказал, что публикация о нем была неправдивой со злым умыслом. Если же пресса подвергала оценке его безуспешные попытки куда-то избираться, то я не думаю, что за это пресса должна платить. На семинарах судьи соглашаются с таким подходом, а когда вершат правосудие, то делают иначе. Судья должен решать дело в соответствии с законом, но справедливо и помнить, что такое дело может быть оспорено в Европейском суде по правам человека и тогда вся страна будет платить за его решение.
— Когда-то вы утверждали, что фиксация верхнего предела суммы иска к СМИ не имеет смысла. После парламентских слушаний по вопросам свободы слова общество пытаются убедить, что это надо делать. Изменилось ли ваше отношение к этому вопросу?
— Моя позиция остается неизменной. Кое-кто из моих коллег считает, что такое ограничение можно ввести только на короткий срок. Я против законодательных ограничений сумм морального ущерба. Журналист или газета могут выплачивать по суду только тогда, когда будет доказано, что он или редакция опубликовали неправдивую информацию. Введение ограничения сумм морального ущерба —это подобно введению ограниченной платы за ложь. Это развяжет руки и приведет к увеличению заказных публикаций. Тогда журналист просто будет порочить человека — и отвечать за это в каком-то ограниченном объеме. А если журналист написал правду, но кто-то считает, что эта правда его дискредитирует, журналист может легко доказать свою правоту в зале суда. Т.е. какие-то фиксированные пределы не согласовываются с какой- либо логикой. Я знаю, что люди, которые лоббируют этот вопрос, говорят об ограниченных суммах исков для редакций. О журналистах нет речи. Журналистское сообщество должно обратить на это внимание. Если эти позиции пройдут, то окажется, что редакции будут отвечать в ограниченном объеме, а журналист будет платить миллионы. Поэтому в этом вопросе есть конфликт интересов между журналистским сообществом и редакциями как юридическими лицами.
— Где пролегает грань между публичной и частной жизнью политика?
— Ее трудно очертить, но есть определенные принципы, которые позволяют каждый раз по-другому посмотреть на этот вопрос. Главный принцип — общественная значимость информации. Многие журналисты на постсоветском пространстве считают: если человек политик, то он полностью лишен частной жизни. Это не так. Существуют международные стандарты этического поведения прессы. Пресса не должна допускать неоправданного вмешательства в частную жизнь лица, кем бы это лицо не было. Пресса должна также воздерживаться от необоснованных обвинений человека, уважать презумпцию невиновности лица.
Но если политик или высокий государственный деятель, скажем, назначает на ответственную должность своего родственника, который не является компетентным для должности, его решение влияет на состояние дел в государстве и задевает (может задеть) интересы многих, то пресса не просто имеет право, она, ввиду своей роли сторожевого пса демократии, обязана опубликовать такую информацию.
— Что вы можете сказать по поводу цензуры в СМИ? Можно ли этот факт доказать через суд?
— Думаю, что можно. Но, как и все, что доказывается через суд, это должно базироваться на определенных доказательствах. Для утверждений о существовании цензуры нужны доказательства. Прошлой осенью началась тема цензуры через призму «темников». Если бы кто-то, кто видел этот темник и держал его в руках, сохранил его и принес в суд, то это было бы прямым доказательством.
— Андрей Шевченко на слушаниях его даже показывал...
— Хорошо. Тогда пусть он или кто-то другой, кто заинтересован в установлении этого факта, несет его в суд и просит рассмотреть этот вопрос. Некоторые журналисты заявили, что вынуждены были уйти с работы из-за цензуры. Но кто-нибудь из них написал заявление: «Прошу освободить меня из-за того, что я не могу работать в условиях цензуры»? Такое заявление было бы доказательством в суде. Но все писали заявления «по собственному желанию». Уровень юридической неосведомленности просто поражает.
Эта тема очень серьезна и многогранна. Известно, что официальный Киев призывает к профессиональной дискуссии, поскольку эта тема для специалистов. Я с этим согласна, потому что только специалисты могут расставить правильные акценты.
— Как вы прокомментируете слова, недавно высказанные одним из государственных служащих, «на гранты следует предоставлять юридическую поддержку журналистам»?
— Я думаю, что это нормальный подход. Потому что сегодня нет программы, но есть проблемы, и они будут всегда. Когда международное сообщество дает средства стране постсоветского пространства, то оно ставит перед собой конкретную цель. Иначе говоря, «не дайте ему рыбу — дайте ему удочку». Когда проводились семинары по правовому образованию журналистов, то на них речь шла о том, что журналисты должны знать, что свобода слова — это не «пишу то, что хочу», что она может претерпевать ограничения. Есть правила сбора информации о лице, есть правила распространения информации, правила доступа к информации и другие. Т.е. это знания, которые журналисты бесплатно для себя, но за счет грантов, могут получать. А потом пользоваться ими. Иметь возможность все время пользоваться бесплатной юридической помощью — очень большая роскошь.
— События с захватом заложников в Москве объединили российских журналистов в вопросе правил работы в экстремальных ситуациях. В Украине, слава Богу, такого страшного «учителя» не было. Насколько в украинском законодательстве обсуждены эти моменты?
— В статье 34 части 3 Конституции записано, когда свобода слова и свобода информации может быть ограниченной — во имя морали и здоровья лиц, для предотвращения беспорядков, защиты репутации других лиц и тому подобное. Все понимают, что нельзя кричать «пожар» в переполненном трамвае, потому что в панике люди затопчут друг друга. Свобода слова идет параллельно с большой ответственностью.
— Как отечественных журналистов сделать более образованными в юридических вопросах?
— Думаю, что все журналисты, какими бы «звездными» они себя не считали, должны выделить время на посещение правового семинара. Хотя из собственного опыта знаю журналистов, которые посещали семинары и все равно, позднее, продолжали делать те же ошибки. Человека нельзя заставить помогать самому себе. Он должен осознать эту потребность. Я убеждена, что защищать необходимо только детей и животных — тех, кто сам себя не может защитить. 90% журналистов сегодня работают без контрактов. Их заработная плата и условия труда, в том числе и без цензуры, нигде не зафиксированы, и именно поэтому они чувствительны к нарушениям.
Путь к свободе лежит в легализации. Известна фраза Наполеона: «Вы игнорируете закон — закон игнорирует вас». Когда вы действуете нелегально или полулегально — вы не можете прибегнуть к щиту закона.
