В преддверии круглой даты — 10-й годовщины обретения Украиной независимости — мы вновь и вновь пытаемся понять, откуда ведутся истоки наших неудач в области государственного строительства. Что же нам помешало стать в один ряд с цивилизованными странами мира? Может быть, отсутствие идеи? Нам могут возразить, а как же национальное возрождение, считающееся чуть ли не панацеей для обретения нацией и державой «своего лица»? Вот только «евроремонт» на просторах Украины что-то затянулся. О либеральных ценностях, очень часто неправильно понимаемых в украинском обществе, о том, что они являются безусловной предпосылкой для построения по-настоящему сильного государства (но с предсказуемостью поведения власть предержащих), об уроках десятилетней трансформации в Украине рассуждает доктор философских наук, профессор Харьковского национального университета Владимир ШКОДА. «День» сегодня представляет первый материал на эту тему. Мы открываем в рамках рубрики «Украина — 10 лет трансформации» дискуссию и надеемся, что она найдет живой отклик у наших сограждан. Многие из них считают 90-е годы ХХ в. временем упущенных возможностей. Так ли это на самом деле? Предлагаем читателям, авторам, экспертам «Дня» кратко (по мере возможности) и аргументировано рассказать о своем видении проблемы трансформации Украины в мировой цивилизационный процесс.
Что у нас нового? То есть, каковы наши достижения за минувшее десятилетие? О, навалом нового, скажут, глаза разбегаются. Если провести социологический опрос насчет достижений, многие, наверное, отметят новую Конституцию. Впрочем, и старая была хороша. Конституции вообще все прекрасные. Говорят, замечательная была конституция 1936 года. А по мне, так самое впечатляющее из нового — частное лицо. Почти все другое — старое. Только чуть- чуть тронутое евроремонтом. Вообще, нового больше в жизни, нежели в головах. Нам только кажется, что мы вначале что-то задумываем, а потом, как говорят, воплощаем в жизнь. Нет, мы делаем одно, а потом с удивлением, не всегда неприятным, обнаруживаем, что получилось нечто другое. Например, никто у нас не строил либерализм. Даже теорию придумали о невозможности построения либерализма в отдельно взятой славянской стране, не та, говорят, почва. А между тем ничего, кроме либерализма в последние десять лет у нас не появилось. Брезжит даже мысль, что либерализм не строится, либерализм обнаруживается. Мысль эта нуждается в разъяснении. На общем унылом фоне, создаваемом иными СМИ, выглядит она парадоксальной. Коснемся чуть-чуть истории и теории.
ОСВОБОЖДЕНИЕ ЛИБЕРАЛИЗМОМ
Метафора списка. Где наше место? Только в одной стране мира, а именно в США, либерализм возник с нуля, и потому там в массе своей люди не знают, что это такое. Во всех других странах либеральное правление вырастало из феодализма. Постепенно расширялась сфера приватной жизни, мало-помалу вырисовывалась фигура свободного индивида. Менялось представление о праве. С ним уже связывались не распоряжения, отдаваемые властными лицами народу, а правила, по которым частные лица ведут большую игру жизни. Разве не то же происходило у нас? Давайте проделаем простую операцию. С левой стороны листа поместим список запретов, установленных для индивида при феодализме (называемом у нас развитым социализмом), а с правой стороны — список запретов, все еще действующих в какой-нибудь современной стране с либерально-демократическим правлением. Понятно, что сегодня мы со своим списком находимся где-то между этими колонками. Нам еще далеко до правой колонки, но мы уже ушли от левой. В этом скромном еще смещении вся наша десятилетняя история. Только те, кому очень не повезло в жизни, или впавшие в идеологический идиотизм этого не видят. Либерализм — это не разговоры о свободе, не наличие в стране либеральной партии, и даже не теоретическая доктрина. Либерализм это — практика освобождения. Практика, в которой нет строго определенных норм и правил. Но если все-таки попросить либерала сформулировать нечто вроде теоретического кредо, он ответит, пожалуй, словами Фридриха Хайека: «организуя ту или иную область жизнедеятельности, мы должны максимально опираться на спонтанные силы общества и как можно меньше прибегать к принуждению».
Кто начал? Любопытно, что начинать пришлось государству. Это вообще — нонсенс. Государство по духу своему — феномен сугубо антилиберальный, это, как говорится, — самое неэффективное предприятие в стране. Не верите, зайдите в любой государственный магазин. Но парадокс в том, что только государство, при отсутствии революции (и слава Богу) способно изменить режим, т.е. себя самое. Когда вы на самом дне ямы, любой ваш шаг — это шаг вверх. Поэтому кто бы ни пришел к власти после социализма, смещение списка вправо неизбежно. Замечу еще, что любая партия, появившаяся после КПСС, будь их хоть двести, за исключением всякой политической ерунды, в своей конструктивной идеологии содержит явно или скрыто только либеральные лозунги.
Рассуждая чисто теоретически, лучший вариант — приход к власти либералов. Они становятся во главе государства и начинают кропотливую работу по ограничению сферы его господства. Если хотите, либералы заставляют государство бороться с самим собой. Начинается великое отделение различных сфер человеческой активности от государства, расширение пространства приватной жизни. Постепенно формируется гражданское общество, которое внятно указывает государству его место. Так должно быть теоретически. А практически ничего не выйдет. Ибо где вы найдете таких либералов, выросших при социализме, которые знакомы с либерализмом не по книжкам? Что происходит, когда у руля становятся либералы-книжники, показала эпоха Е.Гайдара в России. Стало быть, оптимальный вариант — это приход во власть людей, соединивших в себе опыт государственной работы с либеральной идеей. Без таких людей во власти никаких реформ не будет, сколько бы по улицах не ходило либералов.
Негативный либерализм. Либеральные меры, скрепя сердце принимаемые государством после эпохи левого списка или развитого социализма, можно назвать негативным либерализмом. Здесь все достаточно просто, ибо эти меры сводятся к снятию запретов. Властям ничего не надо выдумывать, надо только не делать того, что делалось раньше. Тогда то, что еще вчера было немыслимо, сегодня становится возможным. Частное лицо без характеристики парткома может поехать за границу, открыть частный вуз, парикмахерскую или магазин, построить себе пятиэтажный дом, предложить свою кандидатуру в президенты страны, учредить газету, издавать книги без визы обллита и т.д. и т.п. (сегодня молодые люди, к счастью, даже не знают, что такое партком и обллит). Государству уже не нужно ломать голову над тем, как «прокормить народ». В силу неисповедимых законов социальной алхимии страна оказывается буквально заваленной продуктами и товарами. Слово «дефицит» напрочь забыто. Впрочем, одна вещь, как и положено в нормальном обществе, становится остро дефицитной, это — деньги. Для индивидов эта вещь выполняет функцию мотора — сильнейшей мотивации к работе. Глядя на все это, и будучи не в силах сие объяснить на языке экономических категорий, невольно подыскиваешь адекватный образ. И таковой находится: открылись ворота трудового лагеря и заключенные разбрелись по окрестным лесам и полям в поисках прокорма. Это и есть негативный либерализм.
Позитивный либерализм. В перестроечные времена публицисты эксплуатировали библейский рассказ о том, как Моисей сорок лет водил свой народ по пустыне. То был намек на длительность трансформационных процессов. Они не могут сразу идти успешно, пока рабство не исчезнет из социальной памяти. Сегодня впору расширить этот рассказ. Напомнить, что после окончательного выхода евреев из египетского плена Бог даровал им Тору. Зачем свобода, и что с ней делать? Вот вопросы, на которые отвечает Тора. Освобождение от угнетения — первый шаг, второй — обретение Закона. Потому евреи и отмечают после Пасхи праздник дарования Торы — Шавуот. Так и в нашей реальности. Людям, разбредшимся в поисках прокорма, надобно собраться под сенью Закона. Надеясь, конечно, на Бога, но и самим не плошая. И здесь встает вопрос: что, собственно, для такого собирания главное, и что это за Закон?
В ЧЕМ СИЛА ГОСУДАРСТВА
Либеральный ответ на эти вопросы содержит помимо прочего два фундаментальных понятия — гражданское общество и государство. Это именно то, что надлежит строить. Если вообразить себе, что можно начать с нуля, то сначала должно сформироваться гражданское общество как социальная целостность, образуемая частными лицами, владеющими частной собственностью и регулирующими свои отношения на основе частного права. Государство, пекущееся исключительно об общих делах, к этой идеальной модели приходит после, по мере того, как общие дела появляются. А то, что все это действительно наступает после, каждому непредубежденному человеку, считают либералы, ясно. Ибо нормальному человеку «мое» ближе, нежели «наше». Но начать с нуля в реальной жизни невозможно. А потому без действий реального, а не теоретического государства, гражданское общество в постсоветской стране не сформируется. Это, в свою очередь, означает, повторюсь, что все разговоры о свободе, рынке, реформах и процветании останутся разговорами, пока во власть на всех ее уровнях не придут либерально мыслящие люди. Позитивный либерализм — это неспешное, всегда частичное, т.е. микроскопическое, но неуклонное изменение жизни в сторону расширения свободы личности. Другой равноценный, но уже идейного плана, фактор формирования гражданского общества — усилия интеллигенции, не только национальной, но и, так сказать, космополитической.
Начинать можно и с государства, со строительства, как говорят, сильного государства. Но при отсутствии гражданского общества и каких либо иных сдерживающих сил, в этом строительстве можно весьма преуспеть. И будет построено такое сильное государство, какое не снилось ни одному апологету тоталитаризма. В таком государстве будет много бессмысленных и грандиозных инвестиций, неимоверное количество чиновников, прекрасный учет и контроль, замечательный порядок, монолитное единство народа, обилие разговоров о счастливой жизни и прочие известные прелести. Но в нем неизбежны и так называемые перебои — с мылом, спичками, сигаретами, сливочным маслом и т.д. и т.д. Сторонников такого государства сегодня на удивление много. Потуги и даже некоторое продвижение в этом направлении видны невооруженным глазом. Единственное пока сдерживающее начало — внешнеполитический фактор: членство страны в авторитетных международных организациях, увязывающих вопрос о финансовой помощи с проведением хоть каких-то либеральных реформ.
И все-таки сильное государство иметь надо. Только сила его прежде всего в том, что оно способно обеспечить исполнение законов и, — это может быть главное, — тех соглашений, которые частные лица устанавливают между собой в самой гуще жизни. Надо понять, что эти соглашения и есть законы, частные лица устанавливают их сами и для себя. Вспомним Канта: «лицо подчинено только тем законам, которые оно (само или по крайней мере совместно с другими) для себя устанавливает». Стало быть, при правовом состоянии общества законы рождаются не только в кабинетах, но прежде всего там, где сходятся отдельные индивиды для решения своих дел. Так вот, в видах роста правосознания и создания правового государства сегодня крайне необходимо обеспечить исполнение именно частных соглашений. Это, пожалуй, важнейшая функция нынешнего государства. Здесь его сила не банально карающая, но созидающая, продвигающая общество к правовому состоянию. Ибо действительное назначение закона — обеспечить предсказуемость поведения. Как закон природы указывает на связь явлений, как бы конституируя естественный порядок, так и благодаря юридическому (в широком смысле) закону устанавливается социальный порядок.
АНТИПЛАНИРОВАНИЕ
Далеки ли либералы от народа? Мысль о том, что либерализм — явление исключительно западное и на нашей почве произрасти не способное, стара, как само слово «либерализм» в славянской культуре. То, что ее усердно культивируют в общественном сознании из поколения в поколение, симптоматично. Прежде всего это на руку властям придержащим, ибо чем больше либерализма, тем меньше надобно слуг государевых. О том, что слуги эти не уступают, красноречиво говорят нулевые успехи административной реформы. Но даже если отвлечься от пресловутых интересов — групповых или классовых, значения не имеет, и от характера народа, в котором действительно может присутствовать больше индивидуализма или, напротив, коллективизма, можно утверждать, что эта мысль зиждется на неких антропологических основаниях. Она близка людям, склонным к тому, что можно назвать расширенным контролем. Контролировать свое поведение и свое непосредственное окружение — основное свойство homo sapiens. Речь не об этом, а о склонности контролировать бытие в неограниченных масштабах. Когда это называют жаждой власти, всем ясно, о чем речь. Не многим ясно, что невинное занятие ученого — явление того же порядка. Ф.Хайек показал, что имеется четко выраженная корреляция между высоким уровнем интеллекта и рационализма, с одной стороны, и этатистскими убеждениями, с другой. Поэтому интеллектуалы — те, что кормятся от science, — выступают, как правило, за всеобщий контроль и централизованное планирование жизни. Короче говоря, авторитет науки в ХХ веке везде работал против либерализма.
Либерал не тот, кто любит рассуждать о свободе, и не обязательно тот, кто состоит в либеральной партии. Либеральное мышление — способ объяснения мира. Если вы уверены, что существуют «железные» законы бытия, что можно централизованно накопить всю информацию о состоянии экономики, затем тщательно ее обработать и огромную массу единственно правильных решений направить в каждую точку экономического пространства, вы — не либерал. Но именно так рассуждают закоренелые рационалисты-ученые. Так рассуждают у нас очень многие экономисты. Это называют научным управлением общества. А мышление практического человека ситуативно. Такой человек решает свои проблемы здесь и теперь. Вот эта локальность, конкретность, сосредоточенность на деталях, как говорят, философия «малых дел» — это и есть отличительные черты либерального мышления. Либерализм вообще — торжество малых форм. Поэтому Ф.Хайек и называет либерализм «народным чутьем», а социализм — «выдумкой философов». Ученые и философы захвачены глобализмом и универсализмом, или, по К.Попперу, «утопическими социальными технологиями». А работящие люди решают себе проблемки, каждый свою. Глядишь, все постепенно образуется и в целом. Кстати, их «малые дела» малы только в оценке государственных мужей. Для них самих это — самые что ни на есть большие дела.
ХОРОШАЯ ВЛАСТЬ — СМИРНАЯ ВЛАСТЬ
Перефразируя одного умного человека, можно сказать, что либерализм — это то, что делают люди, когда их оставят в покое. Либерал только на этом и настаивает: оставьте в покое работящего человека! Власть придержащие и кормящиеся около них идеологи, если вы хотите, чтобы курица несла яйца, не мешайте ей искать себе зерна! Но с либерализмом почему-то связывают совсем другое. Вот даже такой умный писатель, каким был М.Е.Салтыков-Щедрин, как-то это недопонимал, или по условиям времени делал вид, что недопонимает. У него есть рассказ «Либерал». Там выведен этакий мягкотелый интеллигент, который никогда ничего не требует, «наступая на горло, а всегда только по возможности». Из-за этого «по возможности» усилия нашего либерала ограничиваются разговорами и до дел никогда не доходят. Но есть у Щедрина и другой рассказ, в котором слово «либерал» напрочь отсутствует, но устами одного умного губернатора высказываются исключительно либеральные идеи. Видимо, потому, что либерально рассуждает именно губернатор, рассказ имеет название «Праздный разговор». Этот губернатор как-то у себя в кабинете завел разговор с предводителем дворянства на тему «для какой причины губернаторская должность учреждена». И по всему выходило, что от этой должности одно беспокойство и помехи всем трудящимся людям. Как, к примеру, о хорошем губернаторе отзываются? — Сидит себе смирно, никого не трогает. А жизнь сама по себе течет. «В одном месте рогожки ткут, в другом — косы, серпы куют: зачем? почему?». Никому не известно. Да и не нужно никому знать об этом, был бы товар в наличии. Никому, кроме, разумеется, губернатора. Ибо его нет-нет, да и спросят сверху: «В каком, мол, положении у вас огородничество?». А так как и он не знает, в каком положении, то отвечает на всякий случай: «Оставляет, мол, желать многого». Между тем прекрасная у них капуста. Кто ее завел, губернатор? Нет. Один мужичок по случаю был в Ростове, посмотрел, как там капустную рассаду заводят, да воротясь и у себя завел. Глядя на него, и другие принялись. И так во всяком другом деле. Рассказ заканчивается приходом в кабинет казначея для производства получки жалования. Губернатор принимает деньги, не торопясь пересчитывает и расписывается где надо. Предводитель, указывая на пачку, в шутку спрашивает: «Ну-с, а это-с? В каком же смысле следует понимать «это»?». Губернатор отвечает, как бы очнувшись: «Гм… «это»?.. Это… воздаяние!». За что?! — вскричит современный читатель. Либерал ответит: «За то, что сидит смирно, никого не трогает». От того у них в губернии капуста отменная.
