В Украине с некоторым скрипом, но все же идет реформа судебной власти и уголовной юстиции. Президент страны Виктор Янукович считает, что медлить с соответствующими реформами нельзя. По его словам, «это не только промедление с выполнением обязательств Украины перед Советом Европы — это, в первую очередь, вопрос защиты всех без исключения граждан Украины от проявлений своеволия должностных лиц из правоохранительной системы и уголовного судопроизводства, невозможности для простого человека защитить свои конституционные права».
Кто стоит ныне во главе уголовной юстиции, как понимает свои задачи и пути решения проблем, «День» выяснял в эксклюзивном интервью с председателем Высшего специализированного суда по рассмотрению гражданских и уголовных дел Леонидом ФЕСЕНКО.
— Быть судьей — это призвание или обыкновенная профессия? Что лично вас подтолкнуло к тому, чтобы стать на этот путь?
— Этот выбор я сделал еще в детстве. Мне пришлось восемь лет провести в детдоме, и отношения что с детьми, что с воспитателями там были самые разные — до боли остро чувствовался дефицит справедливости. И именно тогда я решил стать судьей, чтобы закон и справедливость торжествовали и никто не мог их нарушать...
— Хотели стать не милиционером, не прокурором, а именно судьей?
— Да. После окончания института (Харьковского юридического. — Авт.) проходил практику (вначале в Каменнобродском суде Луганской обл., затем в Ленинской районной прокуратуре Луганска), где прокурором был известный юрист Григорий Ворсинов, позже ставший генеральным прокурором Украины. Он видел, что работа мне нравится (я еще студентом вел расследования), и говорил мне: я из тебя сделаю настоящего прокурора. Уговаривал остаться под его началом. Но я был упрямый и не боялся говорить «нет». Вот и ему сказал: хочу быть судьей. И у меня получилось: в апреле, еще студентом, я был избран судьей, а в июле сдавал в институте экзамены. На этом месте, где у меня был замечательный учитель, ветеран войны, ныне покойный Дмитрий Прокофьевич Антонец, я проработал шесть лет. Судьей меня сделал и воспитал именно этот незаурядный человек. Потом мне пришлось работать и в других организациях, в судах более высоких инстанций. Пять лет отдал Верховной Раде (они для меня как вырванные годы). И теперь я опять судья...
— Как я понял, вы себя чувствуете на своем месте не в кресле народного депутата, а за судейским столом. А что это был за скандал с совмещением должностей?
— От меня в этой ситуации ничего не зависело — я сделал все, что было положено по закону. После того, как меня избрали судьей Высшего суда, я сразу же написал заявление о сложении полномочий. Зарегистрировал его. Все в тот же день. Я считал, что мое волеизъявление, мой выбор стал известным. Но Верховная Рада день за днем не принимала никакого решения. Наконец я обратился к председателю Рады Владимиру Литвину и попросил его решить этот вопрос на сессии, я же понимаю, что сидеть одновременно на двух стульях — это незаконно. В ответ он рассказал о «запарке в Раде» и пообещал обязательно принять решение. А тут еще и пресса начала обсуждать этот вопрос. Но я действительно не мог ничего сделать. И отсюда не мог уйти, потому что был избран на эту должность той же Верховной Радой и приступил к исполнению обязанностей, и обязанностями в Раде не мог манкировать — ведь меня мандата не лишили. А тут, в суде, дел было очень много. Как известно, мы начали создавать и формировать Высший специализированный суд практически с чистого листа. Вот так как бы на ровном месте возник скандал.
— О чем вы думаете, когда подписываете суровые приговоры? Не возникает ли у вас чувство, что по отношению к осужденному поступают несправедливо?
— Прежде чем выносить решения, я всегда очень тщательно изучаю все материалы дела. И с точки зрения законности возбуждения уголовного дела анализирую ход следствия, соблюдение процессуальных норм. А главное — наличие доказательств. И если уж я как судья принял решение, то сомнений потом не возникает. А если они есть, то я не принимаю решения, а указываю, в чем сомневаюсь, и направляю дело на доследование. Там все проверяется и перепроверяется, а когда дело снова попадает в суд, то сомнения уже чаще всего отпадают. Другое дело, когда нужно определиться с наказанием. Как вы знаете, закон почти по всем статьям устанавливает так называемые вилки: скажем, от 8 до 15 лет. Какой срок дать человеку? Как измерить в годах заключения его вину? Приходилось даже рассматривать дела, за которые раньше предусматривалась высшая мера. Представляете, какая ответственность?! Тем не менее, принимал решения без сожаления. Ведь речь шла об особой жестокости, убийстве нескольких человек, изнасиловании малолетних... Жалости к таким подонкам я не проявлял... Но что интересно: несмотря на немалый судейский стаж, каждый раз, когда читал такой приговор, не мог сдержать дрожи в голосе. Человек, каким бы он ни был, не вещь и не игрушка, и оглашать ему приговор непросто...
— В парламенте зарегистрирован законопроект о возврате Украины к смертной казни. Вы бы проголосовали за такой закон?
— Я считаю, что высшая мера наказания в нашей стране нужна. Скажу откровенно, я всегда был ее сторонником в отношении нелюдей, которые совершают тяжкие преступления. Мы часто говорим, что человек бесценен, что его создал Бог и на это сокровище никому не дано посягать. Но как держать на земле человека, который, не задумываясь, распоряжается чужой жизнью, нередко проявляя при этом просто-таки чудовищную жестокость? А мы его пожизненно содержим и кормим за счет налогоплательщика, 20—30, а то и 40 лет. Кстати, многие из пожизненно осужденных и сами выбрали бы себе смерть...
— Но ведь история знает и судебные ошибки, когда к смертной казни приговаривали совершенно невинных людей...
— К сожалению, человеку свойственно ошибаться во всех сферах деятельности. Такие ошибки недопустимы, хотя они, конечно, случаются. Помню, Харьковский областной суд приговорил к высшей мере двух инженеров завода им. Малышева, а потом оказалось, что они невиновны... Это — страшно. И тем не менее я — за смертную казнь.
— А были ли в вашей работе решения, за которые было потом стыдно перед самим собой?
— К счастью, такого мне не довелось испытать. Я уже рассказывал, что впервые начал работать судьей в Каменнобродском районе. Там за все шесть лет у меня не было ни одного отмененного приговора. И когда меня рекомендовали на должность главы областного управления юстиции, а министром тогда был Владимир Зайчук, то он просто не поверил, что такое возможно. Но это было именно так. И тут я должен еще раз упомянуть своего учителя, который приобщил меня к простым тайнам нашей профессии: будь честным, справедливым и соблюдай закон.
— Украину обвиняют в политических преследованиях деятелей предыдущего режима, в выборочном судопроизводстве. Вы можете это прокомментировать?
— Никакого выборочного судопроизводства в стране нет хотя бы потому, что все те дела, которые вы, наверное, имеете в виду, в суды не поступали. А если они поступят, то будут рассматриваться в установленном законом процессуальном порядке, который применяется ко всем без исключения гражданам. Я лично не вижу в нашей стране политических преследований. Когда будет закончено следствие, суды дадут оценку доказательствам и фактам, которые выявит следствие, и примут соответствующее законное решение. В любом случае судебная система на данном этапе к этим делам, которые кое-кто возводит в ранг политических преследований, никакого отношения не имеет.
— Стала ли украинская судебная система более справедливой после проведенной недавно судебной реформы? И что, по вашему мнению, в этом направлении еще следовало бы сделать? Нужно ли прислушаться к пожеланиям Венецианской комиссии?
— Я бы сказал, что судебная система стала более доступной для граждан, которые ищут защиты своих интересов. Раньше тоже были специализированные суды: хозяйственный, административный, а также Верховный суд. Такая система существенно затрудняла людям доступ к суду, способному решить их проблемы. Сегодня в результате судебно-правовой реформы создан также Высший специализированный суд по рассмотрению уголовных и гражданских дел. Кроме лучшей доступности, создание нашего суда позволяет исправлять судебные ошибки с точки зрения правоприменения. А если разные суды по-разному применяют нормы права, то для этого есть Верховный суд, который вносит ясность в такие ситуации и может влиять на рассмотрение гражданских и уголовных дел.
Сейчас идет большая полемика по поводу полномочий Верховного суда. Венецианская комиссия делает проблему из того, что его, мол, лишили всех прав. О чем тут речь? Эти полномочия сегодня исполняются Высшим судом по рассмотрению уголовных и гражданских дел, судом, в котором работают специалисты с большим практическим опытом. Так что полномочия никуда не ушли. Они остались в высшей инстанции, но стали ближе к людям, получившим более легкий доступ к последней судебной инстанции, рассматривающей дела по существу.
А что касается полномочий Верховного суда, то я уже говорил и буду говорить: не подобает Верховному суду рассматривать, например, дела по алиментам, расторжению браков и по всех другим, связанным с применением права. Верховный суд должен стоять над этим и решать более важные для государства проблемы, например, международное правоприменение, ошибки в применении норм закона в национальном судопроизводстве. Таковы сегодня, согласно закону, полномочия этого суда.
— Что вы можете сказать о нынешнем криминальном мире, с которым вам приходится иметь дело в суде?
— Эволюция не обходит стороной и уголовный мир. Меняются составы преступлений, происходит декриминализация некоторых их видов (например, сегодня уже нет наказаний за бродяжничество, участие в азартных играх). Но главное отличие состоит в том, что преступники «работают» более изощренно и действительно более профессионально. На вооружении у преступников теперь не просто мобильные телефоны, но и смартфоны, айфоны, компьютеры. Очень сложно расследовать преступления, связанные с различными финансовыми махинациями. В 1990-х годах, когда шел передел собственности, страна приобрела независимость, но при этом не получила независимости от криминалитета, который тогда практически взял власть в свои руки и вершил жесточайшие преступления, в которых погибали сотни молодых людей. Позже преступления стали менее жестокими, а на первое место вышли финансовые аферы. Технический прогресс породил нового преступника, который на «ты» с компьютерной техникой.
— Правда ли, что сегодня в тюрьмах и СИЗО Украины содержится больше людей, чем в приснопамятном 1937 году?
— Я не стал бы этого утверждать. Но, вместе с тем, проблемы тут есть, и немалые. Особенно в СИЗО. Там действительно куда больше людей, чем положено по нормам. Этому есть несколько причин. Во-первых, не выдерживаются сроки расследования уголовных дел, затягиваются сроки рассмотрения дел судами. Некоторые сидят годами без приговора, определяющего их вину. От этого люди страдают. Недавно на эту тему выступала наш омбудсман Нина Карпачева, и, с ее слов, ситуация выглядит невероятно сложной, особенно в Киевском СИЗО. Так что перед судами стоит задача повысить оперативность рассмотрения дел. Но, пожалуй, главное — необходимо вместо излюбленного еще с советских времен взятия под стражу использовать альтернативные меры пресечения, например освобождение под залог. Но суды очень неохотно подходят к решению этой проблемы. Теперь Высший специализированный суд имеет возможность подталкивать практику в этом направлении, и я на всех совещаниях, в том числе и в областях, об этом говорю. Думаю, что в результате ситуация улучшится.
— К сожалению, рейтинги судей и судов сейчас не очень высокие, совсем не такие, как у судебной системы в США. Что нужно сделать, чтобы судью уважали не только за ту власть, которой он обладает, но и за мудрость, неподкупность?
— В этом направлении надо работать. К сожалению, за последние пять лет до прихода нынешней власти судебная система в стране была практически развалена. Судьи были предоставлены сами себе — что хотели, то и делали, какое хотели принять решение, такое и принимали: например, рейдерские решения, или когда, скажем, киевские суды рассматривали вопросы выделения земли в Крыму. И все это привело к настоящей вакханалии, результаты которой мы имеем сегодня. Так что рейтинг у нас действительно незавидный. Нужно поднимать авторитет суда! А для этого прежде всего повышать профессионализм и ответственность судей. Но сделать это возможно только в том случае, когда власть действенна и достаточно централизована, когда она правильно подбирает кадры судебного корпуса. Я уверен, такая система у нас будет внедрена и начнет работать. Хочу вам напомнить, что месяц тому назад Президент Украины подписал закон, усовершенствующий процедуру назначения судей на должности впервые и, в частности, в вопросах специальной подготовки кандидатов на должность судей. Кроме того, я намерен инициировать принятие изменений в законодательные акты, предусматривающие порядок назначения на административные должности в судебной системе. К примеру, председатель апелляционного суда области лучше всех знает, как работают судьи. Так кому еще можно доверить выдвижение на должности председателей районных и городских судов? А если я как глава Высшего специализированного суда анализирую и знаю качество работы апелляционных судов, то кому еще может быть дано право на работу с соответствующими кадрами? Так должна строиться вертикаль ответственности в судебной системе. И если я предложил человека, который не справился со своими обязанностями или нарушил присягу, то мне придется за это отвечать... Ведь суды созданы не для судей, а для того, чтобы граждане могли прийти в них со своими проблемами и получить законное решение. Мы призваны не судить, а рассудить людей!
— Что вы можете сказать об оснащении украинских судов? Достаточно ли у них компьютерной и другой техники? Обеспечены ли суды нормальными помещениями?
— Да, проблема отношения власти к судебной системе досталась нам еще с советских времен. Суды, как правило, располагались в каких-то бараках, в помещениях, совершенно не приспособленных для отправления правосудия. К сожалению, больших перемен не произошло. Суды, как и раньше, остаются в очень сложной ситуации с точки зрения материально-технического обеспечения, хотя закон требует довольно высокой оснащенности судов и судей. В каждом суде должна действовать электронная система распределения дел и документооборота. Это имеет большое значение для снижения уровня коррупции и повышения оперативности работы судов всех уровней. Но законодательство в данном случае идет впереди возможностей государства. Закон принят, а у судов нет возможности получить необходимое им материально-техническое обеспечение. Некоторые суды до сих пор ютятся в бараках... Нужные средства не выделяются. А от того, куда пришел человек за защитой — в сарай или во дворец — зависит и авторитет суда, и эффективность его работы.
Думаю, что судебно-правовая реформа станет основой для решения также и этих проблем. Ведь она осуществляется не в отрыве, а в увязке с другими, в том числе и экономическими реформами, намеченными программой Президента.
