Весь мир сейчас внимательно наблюдают за тем, что происходит в Украине. И это не удивительно — столь стремительно развиваются события в нашей стране. Но с другой стороны, украинцы и весь мир наблюдают за реакцией России, представитель которой был привлечен к урегулированию украинского кризиса.
Российский премьер Дмитрий Медведев стал первым, кто прокомментировал смену власти в Украине. Он выразил сомнение в легитимности смены власти в Украине. Более того, из Киева был отозван российский посол на том основании, как отметил Медведев, что в Украине «есть угроза для наших интересов, для жизни и здоровья наших граждан». И вот российский МИД позавчера вечером назвал нынешние события в Украине «принудительной сменой власти». «Ссылаясь фактически лишь на «революционную целесообразность», там штампуют «решения» и «законы», в том числе нацеленные на то, чтобы ущемить гуманитарные права русских и других национальных меньшинств, проживающих на Украине», — отмечается в заявлении МИДа. В то же время наблюдатели отмечают «золотое молчание» российского президента Владимира Путина. «День» обратился к ведущему научному сотруднику Московского центра Карнеги Лилии Шевцовой с просьбой прокомментировать реакцию российских властей на последние события.
«У ПУТИНА НА СТОЛЕ — НЕСКОЛЬКО СЦЕНАРИЕВ»
1. То, что говорит МИД — еще раз доказывает, что МИД РФ и внешняя политика стали важнейшим инструментом осуществления внутриполитических задач Кремля — консолидации общества — на основе сдерживания Запада и проевропейских революций.
2. У Путина на столе — несколько сценариев. Но думаю, что пока артиллерийская подготовка имеет основной задачей заставить Украину и Запад принять Россию в качестве основного медиатора, в руках которого самый важный козырь — КЛЮЧ К ЕДИНСТВУ УКРАИНЫ. КАК ГОСУДАРСТВА. Пока — это шантаж. Пока это попытка доказать, что ключевая роль Москвы определяется ее способностью нанести удар по целостности. Угроза худшим сценарием. А как только роль основного медиатора принимается — будут выкатываться другие условия. Думаю, когда в Берлине говорят: нужен Треугольник — Европа — Украина — Россия — это шаг к принятию условий Кремля.
3. Нельзя считать непосредственное введение грузинского сценария основным. Игра тоньше. Я полагаю, что нельзя смотреть только на то, о чем все предупреждают: ввод войск и прочее. Это может быть пока средство в борьбе более тонкой. Угроза бомбардировкой с целью заставить город сдаться и принять условия нападающего...
Москва действует более осознанно. Концентрированно и решительнее, чем запад. Севастополь важнее для Москвы — не как часть России, а как постоянная заноза в теле Украины.
Я полагаю, что жесткая риторика и даже обещания выдавать паспорта являются фоном для Путина, который пытается сказать: вот вам сценарий, по которому и пойдем. Если вы не одобрите сценарий сохранения наших позиций более гибким способом. Это определенного рода шантаж. Путин — не тот лидер, который готов открыто вмешаться, ввести войска и оттяпать территорию. Он будет, прежде всего, пытаться использовать гибкие формы давления, надеясь на податливость новой украинкой власти. Но в то же время нельзя исключать, что запущенных маятник пойдет слишком резко — и Москва не сможет выпрыгнуть из желоба грузинского сценария. Но он пока вовсе не неизбежен. В Кремле сидят прагматики. Но мы не знаем, когда инерция, эмоции и неадекватность в оценке ситуации могут толкнуть их перейти границу рациональности... Все зависит от того, какую позицию займет Запад, до сих пор он воспринимался как сообщество, лишенное позиции и политической воли.
«ПУТИН ОПРОБУЕТ ВОЗМОЖНОСТЬ ОСУЩЕСТВЛЕНИЯ В 2014 ГОДУ «МЮНХЕНСКОГО» СЦЕНАРИЯ 1938 ГОДА»
— А как рассматривать заявления Медведева и «золотое молчание», как подчеркивают западные СМИ, Путина?
— Что касается Медведева, то его не стоит воспринимать серьезно. Он работает в формате Жириновского. То, что говорит Медведев, любопытно с точки зрения того, какой тон, настроения господствуют в кремлевских коридорах. По сути, он — рупор, который говорит о том, как и что думает российская правящая команда. А она считает, что украинская Рада не является легитимным органом власти в Украине, и в ней продолжается мятеж. Самое ироничное и парадоксальное: устами Медведева российская власть говорит, что она хочет, чтобы Украина (и чтобы Запад это поддержал) следовала соглашениям 21 февраля, в то время как нет президента Януковича, и российская сторона отнюдь их не одобрила.
Путин молчит «открыто», и он тактически действует правильно. Остальные создали поле для жесткого сценария, и на нем он имеет возможность говорить с Меркель и Обамой — лидерами тех держав, которые он признает как партнеров, и уже договариваться с ними о более жестком сценарии. Разговаривая с Обамой и Меркель, Путин фактически должен для себя выяснить: в какой степени Запад будет сопротивляться, а в какой он должен и может отступить. Тот факт, что российская делегация парламентариев во главе со Слуцким — руководителем профильного комитета Думы по вопросам СНГ — уже «высадилась» в Севастополе и делает заявления о возможности присоединения Крыма к России, в случае если крымчане этого попросят, и фактически заявляет о выдаче в ускоренном темпе и облегченном режиме российских паспортов, является даже не опробыванием почвы и степени готовности Запада терпеть, а признанием того, что российская сторона считает, что у него нет позиции, ответной жесткости, и можно давить дальше. До какой степени давить? Фактически, до реализации «мюнхенского» сценария. Путин, говоря с Обамой, и подготовив жесткую почву, через пропагандистские усилия МИДа опробует возможность осуществления в 2014 году повторения «Мюнхенского» сценария 1938 года — расчленения Чехословакии. В какой степени реальность возвратится вновь и Россия повторит в Крыму этот сценарий — уже зависит сейчас от позиции Запада, которая, очевидно, слишком мягкая. О чем говорит Путин с Обамой и Меркель? Можно только предположить. Путин, естественно, говорит о российских интересах. Путин пробрасывает идею защиты не только российских коммерческих, олигархических интересов в украинском промышленном комплексе. Он пробрасывает идею и говорит с ними о том, кого бы Кремль хотел видеть в составе украинского правительства. Я думаю, что Путин уже должен был обсудить с ними и возможность диалога с Тимошенко как главного представителя украинской элиты, которую Кремль готов воспринимать в качестве партнера. Не исключаю, что, конечно, вопросы соблюдения интересов Юго-Восточной Украины, русскоязычного населения, возможно, автономии Крыма также обсуждаются. Судя по тому, что консультантом Путина по украинским вопросам является Медведчук. Он, приезжая в Москву, все время апробирует идею федерализации. Конечно же, Путин говорит с Обамой и Меркель о том, что Россия поддержала бы идею федерализации Украины, которая дает возможность для автономии Юго-Востока и Крыма. Я не исключаю, что Путин также пробрасывает в разговорах с западными лидерами идею протектората над определенными регионами Украины. Эта идея уже была вброшена в российское политическое сознание и в пропагандистский дискурс.
— Сейчас со стороны ЕС и Штатов звучат заявления о готовности предоставить помощь Украине. О чем это свидетельствует?
— До сих пор Запад, включая Европу и Соединенные Штаты, не имел:
а) координированной и целостной политики в отношении Украины;
б) риторика Запада ограничилась словесными оборотам. Кроме решения о визовом ограничении для 10 — 20 украинских чиновников, никаких конкретных решений со стороны Запада мы не имели.
Хорошо, что есть обещания, но будем ожидать, как эти обещания будут реализовываться, потому что здесь необходима абсолютная готовность Международного валютного фонда подключиться к этому. Американцы могут его убедить быстро подключиться, как это в свое время делал Клинтон в 1998 году, когда нужна была срочная помощь для спасения режима Бориса Ельцина. Они могут сделать это и в отношении Украины. Вопрос в том, кому она будет адресована? Речь идет не только о финансово-экономической помощи для удержания Украины на плаву и подготовки реформ. Речь идет еще и о том, готов ли Запад, самостоятельно или через переговоры с Россией, гарантировать территориальную целостность и суверенитет Украины в нынешних условиях, когда они ставятся под вопрос.
Готов ли Запад гарантировать Украине реальное членство в ЕС при условии начала украинских реформ, готов ли Запад вернуться к определенному формату (может быть, План действий по членству в НАТО. — Ред.), который предлагал Буш и отвергла в то время Меркель. Речь идет не только об экономических реформах, но и о существовании украинского государства в нынешнем географическом формате.
«ФИНЛЯНДИЗАЦИЯ» ОЗНАЧАЕТ ДРЕЙФ ДЛЯ УКРАИНЫ В СЕРОЙ ЗОНЕ МЕЖДУ РОССИЕЙ И ЗАПАДОМ»
— А что вы думаете по поводу идеи Бжезинского, предлагающего России «финский план» для Украины?
— Конечно же, можно понять попытку Збигнева Бжезинского найти мирный способ выхода из конфликта, который, возможно, назревает. Это фактически конфликт, который может стать геополитическим между Россией и Западом, если Запад займет жесткую позицию. Но в какой степени идея «финляндизации» может помочь предотвратить этот конфликт?
Я думаю, что это весьма наивная идея. Во-первых, потому что Россия смотрит на Украину не так, как Советский Союз смотрел на Финляндию. Она не являлась «диамантом» в российской короне. Россия легко дала возможность Финляндии уплыть, хотя тоже были фантомные боли. Украина же значит для российской политической элиты гораздо больше. Поражение Путина в Украине будет его поражением в борьбе за собственную власть внутри России. «Финляндизация» означает дрейф для Украины в серой зоне между Россией и Западом без гарантий реальной защиты ее территориальной целостности и суверенитета, ведь это не включение в военный блок. Украина уже «плыла» в этой серой зоне, находилась в этом болоте со времен Кучмы — это была его политика. И к чему она привела? Она не создала гарантий безопасности для самой Украины в глазах украинцев и ничем не помогла Украине стать полноценным государством, готовым на реформы. Поэтому, я думаю, что это — очередная идея, которая вряд ли будет воспринята украинским обществом. По крайней мере, формально она является продолжением прежнего загнивания.
— Немецкий политолог Ульрих Шпек говорит, что Украине нужно предлагать больше, чем Ассоциацию. Необязательно НАТО, но хотя бы членство в ЕС.
— Он прав, но в таком случае нужно пойти дальше, выйти за пределы Восточного партнерства и сделать то, что предлагали и Штайнмайер, и Сикорский в беседе с оппозицией и советом Майдана. Они обещали поговорить о возможном членстве Украины в ЕС. Это будет другая модель подключения Украины к Европе. Балтийские государства «подключались» сначала через НАТО, а потом через ЕС. Возможно, Украина, в силу ее особой роли и ревности России, пойдет сначала на сближение с ЕС, а затем вступит в определенные евроатлантические, военно-политические структуры.
