В последние недели Олег Шамшур разрывается между Киевом и Вашингтоном. Между послом Украины в Соединенных Штатах и кандидатом в министры иностранных дел. Между необходимостью заинтересовать Украиной администрацию Обамы и потребностью заинтересовать собой народных избранников, в списке приоритетов которых назначение нового министра иностранных дел, похоже, фигурирует совсем не на первом или втором месте.
Предлагаем вашему вниманию интервью с Олегом Шамшуром, размещенное на сайте glavred.info, с некоторыми сокращениями.
— Можете воссоздать момент, когда и от кого узнали о номинации на должность министра?
— В понедельник, за день до того, как мою кандидатуру внесли на рассмотрение Верховной Рады, у меня был короткий телефонный разговор с Президентом Украины. Он предложил эту должность, я дал согласие, и процесс пошел.
— Вы были готовы к этому звонку, несмотря на то, что в Украине в этот день активно называлась другая кандидатура?
— В некоторой степени да. Чувство, что это может случиться, у меня было, и потому не могу сказать, что это было абсолютной неожиданностью.
— Владимир Огрызко тем, что стал министром иностранных дел, во многом обязан Борису Тарасюку, предложившему его кандидатуру Президенту, Арсений Яценюк, в некоторой степени, — тогдашнему представителю Украины при ЕС Роману Шпеку. Кому или чему обязаны вы?
— Насколько мне известно, мою кандидатуру среди других предложил Владимир Огрызко, а решение уже, ясное дело, одобрил Президент.
— Вы являетесь вторым — после Константина Грищенко — послом Украины в США, номинованным на должность министра иностранных дел. Это свидетельствует об особой выучке украинских послов в Вашингтоне, готовых в любой момент занять кресло министра, или это скорее дань политической конъюнктуре, когда нужно продемонстрировать преданность определенному внешнеполитическому курсу, как это было в случае назначения вашего коллеги Грищенко Леонидом Кучмой?
— Мне трудно дать однозначную оценку. Видимо, не очень этично оценивать себя, но хотелось бы надеяться, что такой выбор связан именно с профессиональными качествами. По крайней мере, в случае Константина Грищенко я могу уверенно сказать, что это профессионал. Но, естественно, тот факт, что выбор дважды падал на посла Украины в США, свидетельствует и о том значении, которое имеет американское и евроатлантическое направление во внешней политике Украины.
— Чей стиль работы бывших министров иностранных дел Украины вам ближе?
— За время своей дипломатической карьеры мне пришлось поработать со всеми министрами, и со всеми интересно было работать. Иногда тяжело и непросто, но интересно.
— То есть чью генеральную линию вы бы хотели наследовать, если бы стали министром, — вы не готовы сказать?
— Я бы сказал, что пытался бы действовать в соответствии с собственными принципами и пониманием дела. Безусловно, я многому научился у министров, с которыми работал. Просто с одними я работал на определенном расстоянии, когда занимал должности первого секретаря, советника, советника-посланника за границей, а с другими, как-то с Константином Грищенко, Борисом Тарасюком, Арсением Яценюком, Владимиром Огрызко, — более тесно. Но я, конечно, пытался научиться чему-то полезному и у наших патриархов — Анатолия Зленко и Геннадия Удовенко.
— Пять первых шагов, которые бы вы сделали как министр...
— Опять-таки, это все еще гипотетическая возможность.
— Но я не верю, что вы об этом не думали, и у вас как кандидата на эту должность должен быть план действий...
— Безусловно. Какие вызовы для меня наиболее очевидны? Во-первых, это ситуация, связанная с мировым экономическим кризисом. Я думаю, что именно она должна стать своего рода объединительным, мобилизующим моментом и для общества, и для дипломатии. Прежде всего я усматриваю нашу задачу в активном взаимодействии с международными финансовыми учреждениями, в первую очередь — с МВФ и Всемирным банком. Следует также проводить консультации со потенциальными странами-донорами для возможной мобилизации финансовых ресурсов либо непосредственно, либо используя механизмы международных финансовых учреждений (последний вариант мне кажется более перспективным). Не менее важно в условиях кризиса позаботиться о том, чтобы Украина не утратила свои традиционные рынки, а возможно, и пробилась на новые перспективные рынки развивающихся стран. И, разумеется, необходимо уделить максимум внимания вопросам, от которых зависит энергетическая безопасность Украины.
Во-вторых, очень важно — вопреки внутренним сложностям — обеспечить продолжение курса на европейскую и евроатлантическую интеграцию. Что касается евроинтеграции, то здесь ключевой вопрос состоит в завершении переговоров по заключению соглашения об ассоциации и зоне свободной торговли. Безусловно, должны фигурировать среди приоритетов и вопросы, связанные с выполнением соглашения об упрощении визового режима и с конкретными шагами по его дальнейшей либерализации. Также нужно последовательно работать на изменение в позитивную для нас сторону позиции тех стран ЕС, которые к нашим европерспективам относятся все еще скептически.
Что касается евроатлантической интеграции, я думаю, что в прошлом году мы получили необходимый политический сигнал (о том, что Украина будет членом НАТО — Ред.), хотя это было трудно, а также необходимый инструментарий. Теперь мы должны сделать все возможное, чтобы использовать этот имеющийся механизм интеграции в НАТО для того, чтобы повысить эффективность нашей повседневной работы и более уверенно продвигаться в сторону членства в Альянсе.
— То бишь тихой сапой выполнять Годовую национальную программу?
— Я бы не сказал тихой сапой, ведь это потребует очень серьезных и последовательных, системных усилий. И если смотреть на задачу европейской и евроатлантической интеграции, то сейчас, как никогда ранее, очевидно, что залогом успеха наших европейских и евроатлантических устремлений является работа, которая должна проводиться внутри страны и быть направленной на создание «критической массы» политических и экономических реформ. Именно это докажет серьезность наших намерений обрести членство и в ЕС, и в НАТО.
К безусловным приоритетам я также отнес бы обеспечение поступательного развития наших отношений со странами — ключевыми партнерами Украины. В этой связи относительно РФ я бы сформулировал для себя достаточно «скромную» программу — сосредоточиться на достижении максимально возможного прогресса в решении проблемных вопросов двусторонней повестки дня и попробовать снизить «градус» эмоциональности в наших отношениях за счет усиления прагматичности отношений, взаимного уважения и, если не понимания, то, во всяком случае, корректного отношения к национальным интересам каждой стороны. Но прогресс в этом направлении возможен только при условиях наличия доброй воли и движения навстречу со стороны наших российских партнеров.
Еще один важный шаг: я бы попробовал изменить искаженный, на мой взгляд, имидж МИД в целом и украинского дипломата в частности в общественном восприятии. Стоило бы, например, устроить несколько экскурсий в министерство или посольства, чтобы все увидели, что в нем работают нормальные, патриотически настроенные люди. И чтобы была возможность сравнить зарплату, которую получают в системе МИД Украины и других близких к нам или даже низших по экономическому развитию государствах.
Наконец последнее, о чем бы хотел сказать, но с чего, очевидно, пришлось бы начинать работу, — это принятие неотложных мер в связи с критическим финансовым состоянием МИД.
— А вас не удивило, что политическая сила, довольно осторожно относящаяся к евроатлантической интеграции Украины, — я имею в виду БЮТ — на сегодняшний день является единственной политической силой, которая официально и публично поддержала вашу кандидатуру? Чем вы их задобрили?
— (Улыбается.) Я ничем никого нигде не задабривал. И во время всей своей дипломатической работы, и во время обсуждения кандидатуры я пытался и пытаюсь быть честным. Я выкладываю свое видение проблемы, а дальше уже дело лишь в реакции депутатов — либо они воспримут такие подходы, либо нет. В принципе, мне было приятно, что мое видение и приоритетов, и основных направлений работы, которые я изложил на фракции, были восприняты положительно.
— Вы как посол почувствовали на себе изменение президентских часовых в Соединенных Штатах?
— Безусловно, переходной период всегда довольно сложный. Это время, когда каждая администрация определяет свои приоритеты и методы работы. И с практической точки зрения это не так просто — каждая смена администрации в США сопровождается широкой и серьезной сменой действующих лиц, в том числе и отвечающих за сотрудничество с Украиной. Этот процесс еще не завершен, и это создает некоторые сложности: нужно по-новому знакомиться даже с известными тебе людьми или устанавливать новые контакты.
— То, что приходят новые люди, — это плюс для Украины, учитывая непростую политическую ситуацию и то, что можно все начать с чистого листа, или наоборот — минус, потому что вам или вашему преемнику придется по-новому объяснять, почему украинская демократия обретает такие причудливые формы?
— Я бы сказал, что это функция посла — давать соответствующие разъяснения и излагать нашу точку зрения по актуальным вопросам. На мой взгляд, дипломат не должен быть слишком публичным внутри своей страны, но должен быть гиперпубличным заграницей. Поэтому и я, и мои коллеги часто выступаем, участвуем в дискуссиях, конференциях, других мероприятиях в стране аккредитации, и это, несомненно, неотъемлемая и важная часть нашей работы.
— Отказ от расширения НАТО за счет Украины и Грузии и от размещения элементов ПРО в Польше и Чехии — это маленькая или большая цена, которую готова заплатить администрация Обамы за налаживание отношений с Россией?
— Я думаю, что это как раз больше тема для вашего предыдущего собеседника — посла Тейлора. Чтобы я хотел сейчас отметить — это то, что мы очень внимательно следим за каждым выступлением новой администрации. Прежде всего речь идет о заявлениях президента Обамы, вице-президента Байдена, госсекретаря Клинтон и представителей среднего звена. И я бы сказал, что для нас было очень важно услышать несколько принципиальных вещей. Во-первых, о том, что новая администрация будет работать с Украиной на основе Хартии о стратегическом партнерстве (подписанной Кондолиззой Райс и Владимиром Огрызко в декабре прошлого года — Ред.).
— Это, в частности, Хиллари Клинтон говорила Владимиру Хандогию?
— Это было и во время встречи с Хиллари Клинтон, это звучало и во время встречи Хандогия с Уильямом Бернсом (заместитель госсекретаря США — Ред.). Во-вторых, очень важная констатация была сделана и Байденом, и Клинтон по поводу суверенного права каждой страны выбирать союзы и непризнания Соединенными Штатами любых привилегированных сфер влияния. То же сказал и Обама во время недавней встречи с генеральным секретарем НАТО Схеффером в Вашингтоне. Очень красноречиво было и заявление Клинтон в Брюсселе о поддержке со стороны США курса Украины на вступление в НАТО и готовности США оказать поддержку Украине в случае осуществления против нее агрессивных действий. А если выходить за грани заявлений, то мы ожидаем начала конкретного сотрудничества с новой администрацией на ранее согласованной основе.
— Почему не удалось организовать встречу Ющенко и Обамы во время европейского турне американского президента?
— В ходе наших контактов с американской стороной стало понятно, что у президента Обамы будет слишком насыщенный и ограниченный преимущественно многосторонними мероприятиями график (за исключением предварительно анонсированного визита в Турцию). Однако нами действительно был сделан запрос на встречу президентов. Сейчас слишком рано говорить, когда это произойдет. Но мы будем активно обсуждать этот вопрос с нашими американскими партнерами. Кроме того, мы сейчас прорабатываем ряд других визитов украинских чиновников в США, которые состоятся уже в ближайшее время.
— Известны две вещи, которые необходимо предложить Соединенным Штатам, чтобы наладить диалог с Россией, — Вашингтон должен отказаться от расширения НАТО и размещения элементов ПРО в Центрально-Восточной Европе. Что должна предложить Украина США, чтобы стать действительно интересной новой администрации?
— Во-первых, в новой администрации прекрасно понимают геостратегическое значение Украины, ее важный вклад в поддержание региональной и европейской стабильности, ее роль регионального лидера. К Украине относятся с уважением и потому, что она избрала демократический путь развития и стремится исповедовать общие с Соединенными Штатами и другими демократическими странами ценности. И, что не менее важно, как свидетельствует наша Хартия о стратегическом партнерстве, сотрудничество между Украиной и США не ограничивается лозунгами или общими заявлениями. Думаю, что есть общая заинтересованность в усилении сотрудничества во многих отраслях, в частности по вопросам энергетической безопасности, нераспостранению оружия массового уничтожения и контроля над вооружением, борьбы с международным терроризмом и организованной преступностью, решению ряда неотложных проблем международной жизни.
— У вас не создалось впечатление, что многие политики и эксперты в США сейчас посыпают голову пеплом, рассказывая, что они неправильно выстраивали свои отношения с Россией, и администрация Обамы должна наверстать упущенное, даже если это будет означать определенные уступки?
— Конечно, есть разные подходы к дальнейшему развитию отношений с Россией: я бы сказал, есть разные видения степени необходимой глубины «перезагрузки», но комментарии вокруг встречи президентов России и США свидетельствуют о том, что Соединенные Штаты остаются верны ряду принципов, о которых я уже упоминал ранее.
— Можно ли сказать, что в США быстрыми темпами формируется пророссийское лобби?
— Оно существовало всегда. Возможно, сейчас его представители заявляют о себе действительно более уверенно и активно. В частности, мы обратили внимание на заявление бывших сенаторов Хейгела и Харта (о том, что администрация Обамы должна отказаться от поддержки Украины и Грузии в НАТО ради хороших отношений с Россией — Ред.). В то же время нужно внимательно проанализировать заявления, озвученные в последнее время политическим руководством Соединенных Штатов. И я хотел бы здесь напомнить, что в США также есть целая группа людей, с большой симпатией относящихся к Украине, желающих видеть ее сильным, демократическим, процветающим государством. Речь идет о людях, которые бы хотели помочь Украине занять надлежащее место и в НАТО, и в Европейском Союзе.
— Кстати, в Украине многие считают, что в США только спят и видят, как «втянуть», говоря на языке российского руководства, Украину в НАТО. Вы можете опровергнуть это на конкретном примере?
— Примеров здесь можно привести много. Мой коллега, посол Тейлор, уже говорил, в том числе на страницах вашего издания: американские политики исходят из того, что решение должен принять народ Украины. Я помню, что в Украине было достаточно много перекручивания и некорректной трактовки различных законодательных актов, принятых в США в поддержку интеграции Украины в НАТО. В частности Freedom Consolidation Act, который был принят конгрессом Соединенных Штатов. На самом деле никто насильственно затягивать Украину в НАТО не собирается.
— В чем же тогда сегодня состоит стратегия Соединенных Штатов относительно интеграции Украины в НАТО?
— Эта стратегия соответствует тем решением, которые были утверждены в Бухаресте, а потом в Брюсселе. То есть использованию инструментов, позволяющих приблизить конечную цель — членство Украины в НАТО. Прежде всего речь идет о Годовой национальной программе — сейчас закончена работа над ее первым вариантом.
