Собственного говоря, еще со времен пионерского детства и комсомольской юности мы усвоили, что так и должно вести себя первому лицу Компартии (вспомним незабвенный облик всех первых: от Владимира Ильича Ленина до Леонида Ильича Брежнева. Правда, облик, слегка подпорченный Черненко и весьма подпорченный Горбачевым).
Гораздо интереснее и неожиданнее облик господина Симоненко, который признает и более того ориентируется в своей деятельности на реалии современного мира в виде кредитов МВФ, гордится тем, что его сын не нищенствует, и прагматично рассуждает о дележе портфелей с идеологическими братьями по борьбе за народное счастье и возможностях, которые предоставляет пост президента.
«ПЫТАЕМСЯ
НЕ ВЫХОДИТЬ ЗА РАМКИ КОНСТИТУЦИИ. ПОКА...»
— Господин Симоненко, призывая народ к свержению государственной власти и буржуазного строя, вы все чаще употребляете угрожающую лексику: «немирные формы борьбы», «революция», «звезда Октября»... Так когда нам ждать переворота?
— Конечно, параллели с 1917 слишком уж очевидны: люди нищают, классовая борьба накаляется, «верхи не могут, низы не хотят». И все-таки мы пытаемся не выходить за рамки Конституции. Во всяком случае пока к крайним мерам массы еще не готовы.
Вспомните историю. Не за один же день большевики осуществили свой — как вы это называете — «переворот». Сначала Февральская революция заложила фундамент демократии, а уже потом, через восемь месяцев, партия предприняла радикальный шаг. И зря горлопаны превращают Великий Октябрь в жупел. Орут о каких-то кошмарах насилия. Чепуха! Это была самая бескровная революция.
— В семнадцатом массы шли не столько за идеологией, сколько за вождем. А вот вы слывете не вождем, а формальным лидером Компартии.
— Ну и прекрасно! Нас упрекали в культе личности? Считайте, что мы излечились.
— Вы быстро оправились от поражения в битве за спикерское кресло?
— Не было никакого поражения. Избрание Ткаченко — наша победа. Тем более я с самого начала не рассчитывал оказаться на его месте. Кучма предупредил: «Если мы тебя пропустим, МВФ не даст кредит».
— В июле вы пожаловались московским товарищам, будто на выборах председателя Верховной Рады пустой бюллетень «стоил» $10 тыс. Дабы не оказаться голословным, назовите, кто вам предлагал такую сумму.
— Мне, разумеется, никто не предлагал. А вот члена нашей фракции, Героя Социалистического Труда, действительно пытались купить: «Давай бюллетень — и через пять минут Daewoo будет стоять у тебя под окном. Не хочешь — бери наличными». Вот так, нагло! И прямо в стенах высшего законодательного органа... Клянусь, в моих словах нет ни капли вымысла. Но я не собираюсь называть никаких фамилий. Принципиально: не в пешках дело, а в ферзях, которые за ними стоят.
— Вы утверждаете, что в депутатском корпусе масса преступников.
— Половина.
— Будете добиваться, чтобы они оказались за решеткой?
— Безусловно. Но парламентским путем эту проблему не решить: мешает депутатская неприкосновенность.
— Ну, в войне с руховцами вы уже прибегали к непарламентским методам...
— В какой войне? Я вообще их всерьез не воспринимаю. В Рухе нет истинно убежденных людей. Там есть политические сутенеры со своими частными интересами. Их националистами — и то не назовешь.
— Очевидно, КПУ «командирует» вас на президентские выборы. Вы, случайно, не собираетесь повторить подвиг четырехлетней давности и снять свою кандидатуру в пользу Мороза?
— Нет. В то время мы очень слабо стояли на ногах. Сейчас — совсем другое дело.
— Но коммунисты против института президентства. Стало быть, в случае победы вы «самоликвидируетесь»?
— Не сразу. Сначала мы используем эту должность для смены политического и экономического курса.
НЕ ЗАПАД НАС
ИНВЕСТИРУЕТ,
А МЫ — ЗАПАД
— Пленум ЦК КПУ рекомендовал выдвинуть на президентские выборы единого кандидата от левого блока. Возможно ли, что после переговоров с союзниками этим счастливцем окажетесь не вы?
— По теории вероятности можно допустить все, что угодно; ведь окончательные решения о персоналиях примет съезд не раньше, чем через полгода, а предложения пленума — это всего лишь наметки, которые нужно корректировать. Не исключено, что на первом этапе выборов вообще не будет единого кандидата: при любом раскладе во второй тур неизбежно пройдет кто-то из левых — и тогда вокруг него объединится весь блок. Пожалуй, так справедливее: одно дело — договориться между собой, другое — выслушать глас народа.
— Что вы подразумеваете под «командой левых сил», если каждая партия выставит своего кандидата?
— Речь идет в основном о распределении государственных «портфелей» после победы.
— Какой пост вы уготовили Морозу?
— Вы же не думаете, что я стану разглашать нашу тактику!
— Коммунисты продекларировали создание Всеукраинского объединения «Народная оппозиция». Какие парламентские фракции вы рассчитываете завлечь в его ряды?
— О вступлении в «НО» уже заявили социалисты и селяне. По идее, к нам могли бы присоединиться ПСПУ и «Громада».
— В своей пленарной речи вы «прошлись» по Джорджу Соросу, Фонду «Відродження», МВФ и Мировому банку, единственная цель которых, на ваш взгляд, — «империалистическое выкачивание денег». Но вы же не станете отрицать тот факт, что волей-неволей западные меценаты посеяли в нашей почве и прогрессивные зерна?
— Ну, если уничтожение Национальной академии наук считать прогрессивным зерном... Неужели вы не понимаете, что своими грантами закордонные «благодетели» покупают молодежь, а все их программы направлены против интересов нашего народа?! Посмотрите, к чему привела американизация, навязанная Соросом и ему подобными: сколько наркоманов сидит на игле, сколько девчат занимаются проституцией? Что же касается меценатства, это не Запад нас инвестирует, а мы — Запад: отправляем туда все свои мозги.
«Я ЛИШИЛ СЫНА
ЮНОСТИ»
— Петр Николаевич, давайте поиграем в объективность и отыщем позитивные веяния капитализма.
— Вы что, смеетесь?
— Не так давно с парламентской трибуны вы сокрушались о том, что «человек стал совершенно иным». Каким?
— Неинтеллигентным, жестким и черствым. Менее образованным и еще менее культурным. Индивидуализм — вот где источник звериных нравов. Когда люди воспитывались на коллективистских началах, они не убивали своих матерей, не лазили в чужие квартиры и помогали друг другу в трудную минуту.
— Вашим сыновьям с этим коллективистским воспитанием не туго приходится среди «звериных нравов»?
— Я — ужасно строгий отец. Старшего заставил «вкалывать» еще на втором курсе: утром — лекции, с двух до полуночи — работа. Скажете, я лишил его юности? Ну и пусть. Зато теперь он на голову выше своих сверстников. Юрист в крупном донецком банке, очень толковый и самостоятельный юноша.
— Тем не менее вы активно вмешиваетесь в его личную жизнь. Ведь вы же пытались воспрепятствовать браку Андрея с дочкой Екатерины Ващук?
— Не ищите политических подтекстов там, где их нет. Я боялся, что парень в двадцать четыре года примет первое увлечение за серьезное чувство. Да, я предостерегал его от ошибки, и любой нормальный отец на моем месте сделал бы то же самое... Андрей меня не послушал и все равно женился. Ну что ж я рад за него, и, между прочим, у нас с невесткой вполне нормальные отношения.
— В вашем семействе все коммунисты?
— Они не члены партии, но убеждения мои целиком разделяют. И помогают, чем могут.
— Кстати, о помощи. Когда вы очутились на иждивении у жены, вашему мужскому самолюбию это не мешало?
— А что мне оставалось? Тогда, в девяносто третьем, меня избрали первым секретарем ЦК. Представляю, как бы я руководил партией, если бы не бросил работу! Не волнуйтесь, со Светланой ничего страшного не случилось... Думаю, в теперешних условиях такие ситуации возникают в каждой семье.
— Хочется верить, что хотя бы изредка вы абстрагируетесь от партийных игрищ. Как вы развлекаетесь?
— Хожу по улицам, встречаюсь с друзьями. Благо, у меня огромный круг настоящих друзей.
— Говорят, настоящих друзей много не бывает.
— А у меня есть. Все мы «притерлись» еще до тридцати; вместе прошли огонь и воду. И хотя теперь сражаемся в разных партиях, доверие друг к другу все равно осталось.
— Вы часто выходите в свет?
— О, я заядлый театрал.
— Надо же! И ваш любимый спектакль?
— Сложно сказать, но удовольствие я получают только от классики. Новые «вещи» меня не интересуют. На Виктюка не ходил и никогда не пойду.
— Сколько вы заплатили за билет на Монсерат Кабалье?
— Нисколько. Меня пригласили как лидера фракции. Выбрасывать восемь сотен за концерт, как вы понимаете, я не стал бы. Тем паче, можно выставить с десяток наших молодых исполнительниц, у которых голоса куда лучше. Кабалье — женщина, конечно, талантливая, но годы, знаете ли, уже не те...
— А где вы одеваетесь?
— В магазине.
— У вас разряд по плаванию. Вы по-прежнему «держите форму»?
— Нет, плавал я давно, но зато профессионально: получал талоны на питание. Теперь обожаю шахматы: в любой компании, где только находится соперник, сажусь за доску.
