Состоявшийся недавно «круглый стол» с участием украинских, российских, казахских и белорусских социологов и политологов позволил составить определенное представление о сути различий в подходах к реформированию политических систем этих стран. Как ни странно, это полуофициозное мероприятие с участием руководительницы казахской партии «Асар» Дариги Назарбаевой (старшей дочери действующего президента), координатора парламентского большинства в Верховной Раде Степана Гавриша и др. оказалось весьма интересным.
Казахам (прежде всего Б.Бектургановой и С.Жусупову) приходилось рассказывать о том, что у них слабая партийная система, что у них не сформировались национальные идентичность и единство и т.п. А поэтому им приходится отказываться от некоторых атрибутов демократии, использование которых может привести к распаду государства.
В общем, возникло впечатление, что казахи извинялись перед принимающей стороной (и где-то даже перед россиянами), за то, что Казахстан до сих пор не соответствует европейским стандартам демократии. В качестве противоположности был выдвинут тезис о возможности развития «функциональной стороны демократии» (по которому пошли Казахстан, Россия и Беларусь), а не ее институциональной стороны (по которому пошла Украина). Причем под «функциональной стороной» в действительности понималась «управляемая нормализация» (термин Глеба Павловского), по сути, — стремление восстановить легитимность основных государственных институтов.
При этом даже особенно и не скрывается, что «нормализация» предполагает возврат к каким-то нормам государственной жизни, существовавшим раньше. Для постсоветских государств это стиль СССР. Отсюда — новый-старый белорусский флаг и российский гимн или празднование юбилея Щербицкого в Украине.
А между тем, представляется, что наши гости зря стеснялись и, тем более, зря придумывали объяснения своей позиции.
У автора вообще возникло предположение, что вся проблема — в национальных комплексах, оставшихся с перестроечных времен. Такое впечатление, что признаться в существовании в стране откровенно тоталитарного режима а-ля Туркменбаши — просто и весело. Признаться в существовании в стране демократии — тяжело по объективным причинам (пожалуй, нигде в постсоветии не имеет места демократия европейского образца — разве что в Литве). А вот признать существование совершенно травоядного, но при этом — авторитарного, режима, как-то неудобно.
Со времен перестройки повелось, что наша цель — построение демократии европейского образца. Но так и осталось непонятным — зачем? Понятно, например, зачем европейская демократия Украине — в смысле провозглашенного курса европейской интеграции этот подход выглядит вполне естественным. А вот зачем это нужно России или, тем более, Казахстану? Представляется, что играть в демократию им нет никакой нужды.
Во-первых, нет национальных целей, которые бы требовали отказа от более традиционных политических режимов. Россия остается великой державой независимо от характера политической системы (так же, как, например, Китай). Казахстан объективно (чисто географически) не может быть заинтересован во вступлении в какое-то сообщество, в основе которого лежат демократические принципы. Белоруссия пытается позиционировать себя как часть некоего «союзного государства». А это значит, что единственной инстанцией, определяющей пригодность белорусской политической системы для сотрудничества, является цинично-прагматичный Кремль. И только Украина должна считаться с рекомендациями европейских инстанций.
Во-вторых, нет, по сути, и внутренних целей: если за годы относительной демократии в стране не была создана мощная популярная оппозиция (которая есть, например, в Украине), то нет и необходимости устанавливать режим, предполагающий наличие возможности для этой оппозиции прийти к власти. Правда, надо еще, чтобы оппозиция, придя к власти, не захотела переиграть систему так, чтобы исключить демократический путь для возвращения бывшей власти (как сделал оппозиционер Александр Лукашенко).
Важно, что ни в одной из этих стран оппозиция не уничтожалась физически. Как правило, оппозиционные силы сходили с арены в результате собственных политических ошибок. Власти же Беларуси или России только пожинали плоды ошибочной стратегии оппозиции. Конечно, сама оппозиция придерживается другой точки зрения — кому же охота признавать свои ошибки? Тем более что давление на оппозицию в той же Беларуси или Казахстане (да и в Украине) оказывалось весьма жесткое…
С другой стороны, «оправдания» отказа от некоторых атрибутов демократии выглядят достаточно бледно и неубедительно. Необходимость совершенствовать функциональную сторону демократии взамен институциональной нельзя оправдать «неготовностью народа». Сразу вспоминаются не слишком приличные стихи Леонида Филатова: «Дерьмо, конечно, не Диор, но этот запах с давних пор привычен для народа. А дай народу кислород, — не задохнется ли народ, дыхнувши кислороду?»
Ссылки на «неготовность» периодически повторяются и в Украине. Они звучали и в связи с выборностью губернаторов, и в связи с пропорциональными выборами, и во многих других случаях. Однако обещанного распада государства до сих пор не произошло. Несмотря на то, что ситуация с национальной идентичностью в Украине вряд ли радикально лучше, чем в Казахстане. Впрочем, у нас более или менее систематически побеждает иная точка зрения: что народ так и не будет готов к использованию демократических институтов, если не будет самих этих институтов. Это все равно, что набирать в бассейн воду после того, как люди научатся плавать.
Идею «совершенствования функциональной стороны демократии» наиболее понятно и разумно, без особых реверансов в сторону демократии, как таковой, высказал россиянин Модест Колеров. По его мнению, в России уже достигли того уровня демократии, который понятен народу, а потому большей демократии в ближайшем будущем не предвидится. Несколько огрубляя сказанное: мы уже избрали замечательного, эффективного президента, который пользуется народным доверием. А потому закономерно не понимаем: зачем нам выбирать дальше? Мы же уже выбрали!
Хотелось бы возразить уважаемому коллеге. Дело в том, что демократия, — не состояние (правильнее сказать — не только состояние), но — процесс. Сменяемость власти и зависимость ее от народа должны поддерживаться всегда. Если власть удовлетворяет народным требованиям не в силу боязни потерять свое положение, а в силу того, что власть такая «хорошая» — это не демократия. Если выбор делается один раз, то это не демократические выборы, а гражданская война. И будет результат, как в результате гражданской войны: будет выбран не тот, кто действительно будет отвечать чаяниям народа, а тот, кто сумеет лучше воспользоваться иностранной помощью, кто осуществит более эффективный террор, в конце концов — при котором народ просто устанет от войны.
В определенном смысле конец дискуссии положил белорусский социолог Андрей Вардомацкий, продемонстрировавший цифры, которые наглядно свидетельствуют: период «развития функциональной демократии» в Беларуси заканчивается — уровень доверия к А.Лукашенко падает, и люди готовы выбрать кого угодно, лишь бы это не был Лукашенко. А ведь еще недавно Александр Григорьевич выглядел как наглядная агитация на тему популярного политика, который может творить все, что захочет…
Нетрудно заметить, что дискуссия на «круглом столе» во многом оказалась созвучна внутриукраинской дискуссии вокруг политической реформы. Собственно говоря, у нас так же столкнулись два мнения:
1) Эффективность политической системы зависит от приоритетов людей при власти, от их желания изменить жизнь людей к лучшему. Как выглядит сама политическая система — не так уж важно.
2) Политическая система сама по себе должна быть «заточена» под выполнение заказов людей. Так, чтобы даже, условно говоря, Лазаренко смог бы заниматься полезной работой и был бы ограничен в приумножении собственного состояния.
Мне представляется, что последний вариант более соответствует тому, что понимают под демократией в Европе. Вопрос заключается только в том, захотят ли украинцы, чтобы их судили по закону, а не «по справедливости»?
