В течение всего прошлого года экономическая общественность живо обсуждала, как намерена и как должна поступать Украина: объявит ли дефолт, заплатит ли, уговорит ли кредиторов отказаться от возвращения кредитов вообще, или хотя бы — отложить выплаты. Одним словом, дискутировала о том, по каким стандартам нам жить завтра… то есть уже сегодня.
Фактически этот день «Х» уже наступил, и откладывать «сигналы» больше некуда. В связи с чем западные партнеры Украины осторожно сообщили, что страна и платить всего не будет, и ни от чего отказываться не будет, так как просто «готова обменять свои еврооблигации на сумму в $1,9 млрд., срок погашения которых истекает в 2000-м и 2001 годах, на новые ценные бумаги с целью снизить стоимость обслуживания государственного внешнего долга».
Итак, линия поведения выбрана, поэтому логично задаться вопросом, чего добьется правительство (кроме снижения стоимости обслуживания государственного внешнего долга), инициировав добровольную их реструктуризацию? Допустим, что отказ от исполнения данной категории обязательств сулит какие-то выгоды. Но сначала посмотрим на очевидные минусы.
Во-первых , все известные прецеденты реструктуризации относятся к не самым большим по объему выпускам облигаций с более или менее четко известным кругом держателей, исчисляемых, в худшем случае, десятками. Иностранные агенты правительства утверждают, что украинскими бумагами владеют десятки тысяч участников рынка, включая тысячи розничных инвесторов в Германии, Австрии, Бенилюксе и Италии. (Понятно, чем больше держателей бумаг, тем хуже условия обмена, тем большую коммерческую тайну представляет информация о подлинном круге этих счастливчиков.) Так что недооценивать юридические и организационные сложности одновременной реструктуризации ликвидных облигационных займов на общую сумму более миллиарда долларов не приходится. Поскольку нет никаких гарантий, что все они выкажут понимание и не станут требовать через суд наложения ареста на зарубежные активы Украины.
Во-вторых , договоренности о реструктуризации долгов не являются лекарством от всех болезней, каковым они многим кажутся. Часто наоборот — условия реструктуризации становятся толчком к новым болезням. Наше правительство, стремясь убедить оппонентов положительными примерами реструктуризации, настойчиво ссылается на опыт Пакистана, договорившегося о реструктуризации своих облигаций в противоположность Эквадору, объявившему дефолт. Но почему-то Украина упорно не желает равняться на ту же Россию, которой с большим трудом, но удалось отстоять свои облигации от реструктуризации, несмотря на давление официальных кредиторов и международных финансовых организаций.
Позволим себе небольшое отступление о положении дел в Пакистане, которое, кстати, не намного лучше, чем в Эквадоре. Так вот, в настоящий момент Пакистан погружен в тяжелейший кризис и является одной из беднейших стран в мире. 51% населения там находится за чертой бедности. В течение последних десяти лет от голода умерло 62 тысячи человек, и ситуация продолжает ухудшаться.
Часто сменяющиеся правительства Пакистана фактически загнали страну в тупик. Набрав огромное количество кредитов, использованных на гонку вооружений, поддержку моджахедов Афганистана, а по большей части просто разворованных, они не утруждали себя заботой, как их потом вернуть. Чтобы спасти экономику страны и собственные капиталы, теперь надо принять целый ряд очень тяжелых условий МВФ. В противном случае МВФ грозит раскрыть фамилии 28 лиц, которые являются владельцами теневых фондов и ответственны за экономический кризис в Пакистане. Кроме того, МВФ грозит заморозить $82 млрд., переведенных пакистанскими государственными ворами в американские банки. Условия МВФ заключались в следующем. До 2000 года Пакистан должен был провести приватизацию всего экономического сектора, распродав более 5 тыс. промышленных предприятий. Большая часть из них нерентабельны и, несомненно, будут закрыты, что приведет к резкому росту безработицы в стране и так имеющей слишком большую «резервную армию труда». Пакистан должен также провести сокращение бюджета; сокращение министерств с 43 до 14, сокращение армии с 500 тыс. до 100 тыс. Эти меры позволят кредиторам вернуть из Пакистана долги, которые в 2 раза больше, чем годовой национальный доход страны. В результате реформы МВФ рассчитывает, что 56% пакистанского бюджета пойдет на погашение долгов, 40% на содержание армии и других полицейских структур и еще 4% останется на национальные нужды (образование, медицину, культуру). Сейчас на национальные нужды Пакистан тратит 1.2% национального дохода; 10 лет назад эта цифра равнялась 8.2%
Но вернемся к минусам реструктуризации.
В-третьих , подобный прецедент неизбежно приведет к резкому падению котировок на рынке суверенных долгов всех развивающихся стран, закрывая им доступ к новым заимствованиям в каких бы то ни было формах. Действительно, если уж небезопасны облигационные займы, которые принадлежат к так называемой старшей категории обязательств априори в силу стандартов документации, а не по чьей-то злой воле, то что тогда говорить об остальных инструментах. «Статусный крах» еврооблигаций неизбежно приведет к тому, что внешнее финансирование будет осуществляться и направляться исключительно под эгидой международных финансовых «жандармов» и на их условиях.
В-четвертых , если облигации пришли на смену скомпрометированным синдицированным кредитам банков, то не совсем понятно, какой рыночный инструмент сможет заменить для шарахающегося от любых рисков инвестора однажды скомпрометированные международные облигации. Пожалуй, это могут быть лишь небольшие абсолютно неликвидные и негибкие эмиссии, обеспеченные залогом или финансовыми потоками от зарубежных активов, что приличествует скорее XIX, чем XXI веку. Впрочем, эта проблема будет актуальна для Украины еще не скоро.
Очевидно, невозможно вывести универсальный критерий, что надо реструктурировать, а что нет. В свое время Лев Толстой подметил, что решение платить или не платить по тем или иным долгам лежит за пределами сугубо моральной дилеммы, являясь предметом рационального экономического выбора (хотя автор, наверняка, не разделял такой подход). Тем не менее, все должники поступают, следуя именно такой логике.
В этом смысле полностью продуманным было решение большевиков отказаться от оплаты внешнего долга после октябрьского переворота. Хотя большевики, наверное, не просчитали, что в качестве платежа им придется повоевать на гражданской войне. То же справедливо и для страны, добровольно отрезавшей себя от остального мира — выгоды дефолта намного перевешивали потенциальные издержки.
Но чем же выгодна реструктуризация Украине? При «рациональном» подходе к выгодам и минусам конкретной долговой позиции, позитив у украинской реструктуризации только один. Она дает, пожалуй, последний шанс правительству переломить тенденцию: перейти от существования за чужой счет (с перспективой неизбежного кризиса, подобного эквадорскому или пакистанскому) к самоокупающейся экономике. Естественно, реструктуризация в этом плане ничего не решает, она лишь дает еще немного времени.
