В Институте истории Украины НАН Украины вышла в свет книга Станислава Кульчицкого «Закономірності державотворчого процесу в незалежній Україні». В этой монографии, изданной ограниченным тиражом, автор останавливается на трех главных проблемах трансформационного периода — становлении рыночной экономики, демократического строя и институтов гражданского общества. «День» печатает из нее некоторые сюжеты, связанные с исторической оценкой украинской политической элиты.
ТРУДНОСТИ ТРАНСФОРМАЦИИ
Три десятка посткоммунистических стран вынуждены переживать так называемый трансформационный процесс — от командной к рыночной экономике, от тоталитарного к гражданскому обществу. Одни справляются с трудностями трансформации сравнительно легко. У других переходный период сопровождается спадом экономического производства и осложнениями в политической жизни. Некоторые страны не смогли избежать кровавых конфликтов или даже полномасштабных войн.
Восточная Европа освободилась от тоталитаризма в 1989 году, а Советский Союз распался двумя годами позже. Десятилетнее расстояние во времени, соединенное с большим количеством объектов сравнения, позволяет сделать вполне определенные выводы о месте Украины на дистанции трансформационного процесса. Для сравнения применим наиболее обобщающий измеритель — валовой внутренний продукт, рассчитанный на душу населения при паритете покупательной способности валют.
Посткоммунистические страны Восточной Европы, которые вошли в соответствующую статистическую разработку Мирового банка, образовывают по душевому приросту ВВП, начиная от крупнейшего, такой ряд: Венгрия, Польша, Словакия, Чехия, Словения и Румыния. В других странах душевой ВВП в 90-х годах сократился: в меньшей степени — в Болгарии, существенно больше — в Хорватии. Если со странами Восточной Европы сравнить Украину, которая допустила сокращение душевого ВВП с 4810 долларов США в 1991 году до 3138 долларов в 1998 году, то есть на 1672 доллара, то она займет предпоследнее место, опережая только Хорватию. Замечу в дополнение, что Хорватия в 1998 году, то есть через три года после заключения Дейтонских соглашений, обеспечила вдвое большую абсолютную величину душевого ВВП, чем Украина.
Теперь сравним Украину по динамике этого показателя с республиками бывшего СССР. Наибольшего прироста душевого ВВП достигла Эстония. Далее бывшие союзные республики расположились в таком порядке: Литва, Казахстан, Россия, Беларусь и Грузия. Во всех других произошло сокращение душевого ВВП. Минимальным оно оказалось в Туркменистане, а далее страны расположились в таком порядке: Латвия, Узбекистан, Киргизия, Таджикистан, Молдова, Азербайджан, Украина, Армения. Оказывается, что Украина допустила больший развал экономической жизни, чем страны, которые воевали, за исключением Хорватии и Армении.
ПРОБЛЕМА НЕ В ПОРОКАХ РЫНКА И ДЕМОКРАТИИ, А В КАЧЕСТВЕ ЭЛИТЫ
Ученые и журналисты называют различные причины снижения экономических показателей в Украине, которое прекратилось только в прошлом году. Но все они свойственны и другим посткоммунистическим странам. Должна существовать специфическая, сугубо украинская причина, которая служила в 90 х годах своеобразным мультипликатором объективной трудности трансформационного процесса. На мой взгляд, правильную причину называет С. Удовик. В статье «Элита и экономика» («День», № 125 , 18 июля 2001г.) он обвиняет украинскую элиту в проведении безграмотной экономической политики. Хотя в этой статье нельзя найти ответы на главный вопрос: почему украинская элита так «некачественна» по сравнению с элитами трех десятков посткоммунистических стран? Ответить на это может только историк.
Треть граждан, которые составляют электорат левых партий, убеждена в органических недостатках рыночной экономики и демократического строя. Подавляющее большинство этого электората считает, что трудности начались с распада Советского Союза, а поэтому России, Украине и Беларуси нужно объединиться. Эти люди не виновны в том, что живут прошлым. Виновна элита, которая не смогла провести в жизнь эффективную политику реформ. Ведь Украина и до сих пор не имеет ни развитой рыночной среды, ни настоящей демократии. Не нужно, однако, спешить с обвинительным приговором украинской элите. Она была последовательной в отказе от командной экономики и обеспечила в обществе мир и спокойствие. Безграмотная экономическая политика — это ее беда, а не вина. Беда, которая имеет глубокие исторические корни…
Одним из органических недостатков коммунистической системы было отсутствие, свойственной рыночной экономике, конкурентной среды. За потребителя никто не боролся, предлагая более качественную продукцию. Ведь никто не мог обанкротиться, если его продукция или услуги оказывались неэффективными. Потребителя заблаговременно и намертво привязывали к производителю плановыми директивами. В планировании господствовали количественные показатели.
Советский Союз успешно завоевывал мировое первенство по выплавке стали, но не имел качественного металла, чтобы изготавливать пригодные в употреблении лезвия для бритья. В эпоху Н. Хрущева впервые развернулось колоссальное жилищное строительство, но миллионам людей, которые живут в построенных тогда «хрущобах», можно только посочувствовать. Страна занимала первое место по выпуску специалистов, но на подготовку каждого из них расходовала на порядок меньше средств, чем необходимо. Когда такой специалист попадал на Запад, ему приходилось вновь получать диплом о высшем образовании.
Ориентация общеобразовательной и высшей школы на усредненность и количественные показатели играла скорее позитивную роль в ускоренной модернизации советского общества. Вместе с тем, она весьма негативно отражалась на подготовке довольно узкого круга людей, которые должны были принимать ответственные решения — представителей номенклатуры. Среди десятков тысяч номенклатурных работников нас интересует только элита: тысячи или даже лишь сотни людей на высших должностях, от решений которых зависели судьбы миллионов их соотечественников.
Недостатки школьной и вузовской подготовки не всегда отражались на людях, которые занимали высшие должности. Во-первых, в Советском Союзе существовала развитая система последипломной подготовки, в том числе — для представителей элиты, то есть на индивидуальном уровне. Во-вторых, те, кто добирался к высоким должностям благодаря собственным способностям, перекрывали недостатки образования преимущественно путем самоподготовки. Стоит, однако, назвать такую яркую личность, как Н. Хрущев, чтобы удостовериться в относительности знаний, приобретенных урывками. Хрущев едва не на руках носил «народного академика» Т.Лысенко, теории которого напоминали средневековый бред.
Впрочем, низкое качество украинской элиты объяснялось не столько отсутствием в СССР элитарного образования, сколько повышенным вниманием общесоюзного центра к крупнейшей национальной республике. До начала 50- х годов массовый террор был рутинным методом государственного управления. Он применялся везде, но больше всего страдала Украина, где был слишком большой сгусток региональной власти. Для государства, которое по Конституции представляло собой союз свободных народов, а на деле было централизованной тоталитарной деспотией, такой сгусток власти нес в себе угрозу сепаратизма. Сталин боролся с потенциальными угрозами методом превентивных репрессий. Именно поэтому от репрессий особенно страдала Украина. За долгие десятилетия террора в республике практически полностью была истреблена дореволюционная и сильно пострадала рабоче-крестьянская интеллигенция. То есть террор направлялся прежде всего против мозга нации. Конечно, руководящие должности никогда не оставались вакантными, но после многократных чисток носители региональной власти становились все более мелкими фигурами.
После смерти Сталина массовый террор прекратился, ГУЛАГ был ликвидирован. Это не привело, однако, к существенному улучшению уровня элиты. Когда Н. Хрущев, а потом Л.Брежнев оказались во главе государственной партии, они потянули в Москву людей, с которыми работали в Украине. По законам номенклатуры, новоявленные «москвичи» забирали с собой свое окружение. Руководящая элита в самой республике оставалась второсортной, несамостоятельной, провинциальной. Как раз она оказалась в эпицентре революционных событий конца 80-х — начала 90-х годов.
ЛЕКАРСТВА, ПРОПИСАННЫЕ СИСТЕМЕ, ОКАЗАЛИСЬ СЛИШКОМ СИЛЬНЫМИ
Перестройку начал компартийно- советский аппарат во главе с М. Горбачевым в условиях почти полной политической летаргии общества. Аппарат осуществил и конституционную реформу, которая абсолютно неожиданно привела к ликвидации тоталитаризма. Однако представителей компартийно- советской номенклатуры нельзя назвать движущей силой антикоммунистической революции. Наоборот, они как раз стремились спасти социально-экономический строй. Лекарства, прописанные прогнившей системе командой последнего генсека, оказались, однако, слишком сильными, и бюрократическая кампания перестройки сорвалась в неконтролируемую центром революцию. Реформаторы из окружения М. Горбачева не поняли, что советский строй за долгие десятилетия исчерпал все резервы развития и должен распасться под весом проблем, порожденных самим его существованием. Это был спонтанный распад, неожиданный как для политических сил внутри СССР, так и для армии «советологов» в исследовательских центрах НАТО.
Украина относилась к числу республик, где тоталитарная производственно-властная конструкция насквозь прожгла социальную среду. В ней не осталось материальных проявлений досоветских социально-экономических и политических структур, исчезла даже память о них. Оставалось только ощущение национальной обособленности, которое объединяло атомизированное коммунизмом общество. Несмотря на существенные региональные различия, граждане Украины продолжали ощущать себя единым народом и проявили непреклонную волю к суверенизации своей республики. Выпестованная союзным центром компартийно-советская номенклатура поняла это и повернулась лицом к своему народу.
ДВИЖУЩИЕ СИЛЫ НАЦИОНАЛЬНОЙ РЕВОЛЮЦИИ
Впервые в истории человечества революция рождалась в стране, перенасыщенной радио- и телеприемниками, с развитой сетью газетных изданий. Благодаря современным средствам массовой информации народ становился непосредственным участником политических событий. В этих условиях общественное мнение стало для представителей политической элиты более весомым фактором, чем тот строй, в рамках которого они были воспитаны. Наиболее ярко это проявилось в Верховной Раде УССР во время принятия Декларации о государственном суверенитете.
Движущие силы национальной революции в Украине формировались непосредственно в ходе революционных событий. На ходу в революцию включались так называемые неформальные организации, объединяемые Народным рухом Украины. Одновременно определяли свою позицию в революции миллионы граждан всех национальностей, которые работали или несли службу в структурах союзного подчинения. Подавляющая часть Компартии Украины высказалась за суверенизацию республики и своей партии. Этого не могла не учитывать компартийно-советская номенклатура, которая прошла испытания первыми свободными выборами в Верховную Раду УССР и местные советы в 1990 году и сохранила за собой все рычаги власти. В парламенте ей противостояла Народная рада, которая состояла преимущественно из членов Народного руха Украины. Однако она могла только вносить те или иные предложения. Принимало или не принимало их компартийно-советское большинство депутатов.
Именно оно в грозовой атмосфере, которая создалась после провала путча 19 — 23 августа 1991 года, действовало быстро и решительно. 24 августа вместе с оппозицией оно проголосовало на внеочередной сессии Верховной Рады за независимость Украины и департизацию государственных органов, учреждений и организаций, а также армии и правоохранительных органов. Правительству поручалось организовать переход в собственность Украины предприятий союзного подчинения, ввести в обращение собственную денежную единицу и обеспечить ее конвертирование. 25 августа президиум Верховной Рады, в которой большинство также составляли представители компартийно-советской номенклатуры, принял указ о национализации собственности КПУ и КПСС на территории республики, а 30 августа — указ «О запрещении деятельности Компартии Украины». Можно ли сказать, что он действовал против собственных интересов?
Наоборот! Советской номенклатуре стало очень опасно оставаться в партии. Она перестала приносить дивиденды, потому что потеряла государственный статус. Политическая элита уже пересела в советские кресла — до Верховной Рады включительно, которые давали реальную власть. Поэтому она легко открестилась от тех своих коллег, которые не успели переориентироваться и продолжали занимать руководящие должности в компартийных комитетах.
НОМЕНКЛАТУРА В ПОИСКАХ СОБСТВЕННОСТИ
Конечно, экономический кризис 90 х годов Украина унаследовала от советских времен. Однако чем дальше, тем больше на тяжелое экономическое положение накладывали глубокий отпечаток недостатки в политике украинского руководства. Оно не знало, как реагировать на проявления кризиса, или не имело политической воли для адекватной реакции, или, наконец, было неспособным вследствие внутренних разногласий, выработать эффективную экономическую политику.
Политическая элита была неопытной, потому что ее раньше приучали выполнять только указания союзного центра. Рыночные преобразования она осуществляла путем слепого копирования решений, выработанных или в России, или в странах развитого рынка. Как правило, законы, которые принимались по советам западных экспертов, были оторванными от реальности. Несоответствие между новым законодательством и экономической практикой приводило к существенному ослаблению влияния государства на развитие экономики. Так в Украине создавалось основание для криминализации народнохозяйственной жизни. Мелкие и крупные функционеры могли беспрепятственно приватизировать «ничейную» собственность. Длительный этап пребывания украинской экономики в состоянии полуколлапса-полухаоса объяснялся не только неопытностью власти. Проявлялась и злая воля многих представителей постсоветской номенклатуры, которые лихорадочно меняли власть на собственность. Отсутствие законодательных предохранителей, способных предупредить использование власти в интересах личного обогащения, не было случайным явлением.
Постсоветская политическая элита сначала была в основном беспартийной. Беспартийность ее стала результатом запрещения КПСС и низкого рейтинга политических партий. В «партию власти» вошли только те представители бывшей номенклатуры, которые прошли чистку выборами. Серьезных конкурентов у них не оказалось. Те, кто пробовал под антикоммунистическими лозунгами вытеснить компартийных функционеров, терпели по большей части неудачу. Ведь квалификация митинговых политиков была низкой. «Партия власти», однако, не возражала против включения в свои ряды профессионально пригодных политиков новой волны.
К середине 90-х годов в Украине сформировался практически весь спектр политических партий — левого, правого и центристского направления. Межпартийные противоречия программного и тактического характера приобрели остроту, хотя половина партийных лидеров в прошлом имела билет члена КПСС. Многопартийная система существовала сама по себе, на определенном расстоянии как от основной массы населения, так и от властных структур. Оставалось непонятным, какая партия находилась при власти, а какая — в оппозиции. Тем не менее, возникли предпосылки для структурирования политической жизни. Общество переставало быть атомизированным, то есть разъединенным на персональном уровне, а поэтому вполне зависимым от воли политической элиты.
Неспособность или нежелание украинских законодателей проработать прозрачные схемы приватизации крупной промышленности не остановили этого процесса. Приватизация, однако, пошла по наиболее невыгодной для основной массы населения схеме: начали возникать нерегулированные законом кланово-монополистические объединения. Используя связи с представителями исполнительной и законодательной власти, они обеспечивали себе сверхприбыль, а государству наносили огромный ущерб.
«РЕФОРМЫ ЗА СЧЕТ СОЦИАЛЬНЫХ ФАКТОРОВ»
Наиболее откровенная характеристика направленности рыночных реформ принадлежит Президенту Украины. Оценивая деятельность украинских правительств от В.Масола до В.Ющенко (в том числе и собственного), Л.Кучма на научной конференции в ноябре 2000 года высказался очень остро: «Формула, которая была определена уже на старте реформ и выдерживалась на протяжении следующих лет — сначала реформы, а потом решение социальных задач — оказалась не просто ошибочной, но и глубоко деструктивной. На практике она свелась к хорошо известному: реформы — за счет социальных факторов. В целом ряде случаев демонтированы даже те социальные достижения, которые в свое время были позаимствованы западными странами. Все это стало полной противоположностью реформам, которые осуществлялись, например, в Германии Людвигом Эрхардом, а также в других странах послевоенной Европы, где всегда и во всем был определяющим принцип социальной направленности экономических преобразований».
Прогрессирующее обнищание основной массы населения при колоссальной концентрации средств и имущества в руках немногочисленных нуворишей свидетельствовало о явной несостоятельности всех государственных институтов в регулировании рыночных преобразований. Оно негативно сказалось и на государственном строительстве. Социальная поляризация стимулировала экономическую стагнацию, тормозила демократические преобразования и накапливала в обществе очень опасный протестный потенциал.
В последнее время украинская политическая элита меняется. В столице и в регионах к власти приходят новые люди. Происходит смена поколений и социального состава элиты. Десять лет деятельности в условиях независимости дали ей уверенность в своих силах. В Украине создана конкурентная среда, в которой каждая партия или партийный блок должны доказать справедливость своих лозунгов и политической линии. Остается позади глубокий экономический кризис. Создаются элементы гражданского общества, которые ограничивают произвол руководителей различного масштаба.
ТЯЖЕСТЬ ПЕРЕХОДНОГО ПЕРИОДА — НАСЛЕДИЕ ТОТАЛИТАРНОГО ПРОШЛОГО
Мы являемся свидетелями саморазрушения общественно-экономического строя, который строился на отрицании частной собственности и рыночных отношений. Развалилась политическая система, которая в свое время на костях миллионов людей построила этот строй. Отошел в прошлое соответствующий ему способ жизни. Лишилась широкой общественной поддержки коммунистическая идеология.
Компартийно-советский строй не допускал существования не соответствующих его природе организаций или даже обычного инакомыслия. Эти организации начали появляться только во время его саморазрушения. Чтобы не потерять власть и влияние в обществе, компартийно-советская номенклатура вынуждена была взяться за несвойственную ее социальной природе работу — воспроизведение нормальной социально-экономической и политической системы.
Государственно-созидательная деятельность старой политической элиты оказалась непоследовательной, нерешительной и половинчатой. Иначе и быть не могло, если принять во внимание, что только в ходе рыночных преобразований становилось возможным изменение социальной природы политической элиты. А из-за этого регенерация рыночных связей в народном хозяйстве и формирование демократических основ в государственной и общественной жизни происходили слишком медленно. В результате для миллионов людей вхождение в рынок стало болезненным актом, связанным с изменением профессии, падением заработков, потерей уверенности в завтрашнем дне. Миллионы так называемых «бюджетников» на себе почувствовали тяжелые последствия фактического банкротства государства. Государство избавилось от силы, которую давала тоталитарная диктатура, но не обязательств, связанных с поддержанием жизнедеятельности общества.
Однако не следует отождествлять бремя переходного периода с рынком и демократией. Оно является наследством тоталитарного прошлого. Хотя и медленно, мы преодолеваем расстояние, которое отделяет нас от соседей на Западе. Сделанное за десять лет вселяет оптимизм.
