Современная украинская жизнь представляет собой очень пеструю картину. И так не очень обустроенная, она еще и наполняется тревогами различных противостояний. Хрупкое общественное равновесие пытаются расшатать немало различных сил, окрашенных в разнообразные политические цвета. Особенно непритязательны в этом мелкие политические партии, у которых большие претензии и крошечные шансы. Из-за хрупкости положения и перспективы они часто теряют голову и прибегают к деструктивным действиям.
Показательной здесь является пространная публикация в «Киевском Вестнике» («КВ» 5 и 8 августа этого года) под названием «Мы не торгуем благодатью, но благословляем всех». Этот афоризм принадлежит, собственно, не газете, а предстоятелю УПЦ МП митрополиту Владимиру (Сабодану), которого автор статьи О. Афонин пригласил высказаться по актуальным вопросам современной церковной жизни в Украине.
Публикация затрагивает много тем из истории и современности, дает немало идеологически заангажированных оценок событий и людей, крайне предубежденных выводов и комментариев. Они касаются, в первую очередь, национально-освободительной борьбы украинского народа за собственное государство и независимую церковь в нем. Неудержимый порыв к свободе, помыслы и действия его предводителей и рядовых участников представлены преимущественно в искаженном свете, презрительных характеристиках, вульгарных обвинениях.
Но все-таки вопросы, хотя и навязанные читателям в манере воинственного неприятия и сознательного искажения, требуют содержательного ответа. Его можно найти только на страницах правдивой украинской истории. В частности, в наработках Первого Всеукраинского Собора УАПЦ (14—30 октября 1921 г.) в его юбилейную 85-ю годовщину.
В стенах Софии Киевской собралось 445 делегатов и приглашенных. Это были люди, которым мандаты достались не случайно, ветераны церковно-освободительного движения на его ранних этапах, деятели и участники освободительной борьбы последующих лет, молодежь, которая пополнила их ряды. Жизненный опыт одних, молодая энергия и рвение других. Многие делегаты имели высшее и среднее образование, немало — богословскую профессию, разбирались в тонкостях теологии, содержательном богатстве Святого Письма.
Яркой особенностью Всеукраинского Собора было участие в его работе украинской интеллигенции — от сельского учителя до академика. Возрождалась давняя традиция: интеллигенция вновь со своим народом и его Церковью, разделяя их идеалы и цель. И что особенно важно — это не было гостевое присутствие: духовно обогатили Собор два выступления академика А. Крымского об украинском языке, служении и обретении украинского епископата. Горизонты Собора расширяли содержательные доклады композитора П. Козицкого и искусствоведа Д. Щербаковского, речи писателя М. Левицкого, профессора В. Данилевича, учителя Г. Стороженко. Делегатам Собора прибавляло энтузиазма и постоянное присутствие академика С. Ефремова, писателей Л. Старицкой- Черняховской и П. Стебницкого, прославленных композиторов К. Стеценко и П. Демуцкого. К выдающимся личностям Собора следует отнести и бывшего председателя правительства УНР В. Чеховского, председателя Всеукраинского православного церковного совета (ВПЦС) М. Мороза, теолога-эрудита, церковного ритора и публициста В. Липковского, отцов Н. Шараивского, С. Орлика, В. Погорелко, С. Рклицкого, И. Теодоровича и многих других.
Участники церковно-освободительного движения подчеркнули на Соборе свою преданность духовным ценностям и идеалам христианства, органическую принадлежность Украинской церкви к Вселенскому православию, признание канонов и догматов, которые утвердились в церковной идеологии и практике. Такая четкая позиция отвергала обвинение синодальной церкви в Украине, Московского патриархата в отходе от православных традиций, во впадении в ересь различных уклонов.
Делегаты Собора были убеждены, что их главной задачей является создание независимой Украинской церкви, которая бы свободно управляла своей внутренней жизнью, а в административно-территориальном отношении была бы местной во Вселенском православии. Идеологические акценты выразительно ставились на акте воссоздания когда-то обретенного статуса. В этом смысле подчеркивалось, что восстановленная Церковь генетически будет связана с Киевской митрополией десятого и последующих столетий.
Понятно, что структура отношений патриаршего Царьграда и Киевской митрополии не была величиной постоянной. Их палитра менялась с течением времени и событий, где существенную роль играл собственно государственно- политический фактор. С точки зрения христианского Константинополя Церковь Киевской Руси воспринималась как далекая провинциальная епархия Византийского патриархата. В императорских палатах питали надежду на то, что в благоприятных условиях они смогут преобразовать и само государство русичей в окраинную провинцию империи.
На берегах Днепра, в столице могущественного и мощного государства, корыстные стремления Византии не были тайной. Здесь заботились — и умели это делать — об укреплении и защите собственного государства. Церковная независимость от власти Царьградского патриарха рассматривалась как фактор суверенности и политического авторитета. В этом мировоззренческом контексте как акты государственной мудрости и воли оценивались меры великокняжеской власти относительно назначения на должность митрополита киевлянина Иллариона, а впоследствии — Клима Смолятича. За этим просматривалась не только жажда великих князей к полноте суверенитета. Здесь проявлялись общие для всего восточного христианства тенденции к созданию конфигурации автокефальных церквей. Солидарные действия светских и церковных кругов Киевского государства поддерживали эти тенденции, стремились воплотить их в жизнь.
Размышления соборян об этой проблематике имели острый полемический характер, свойственный атмосфере Собора, как и всей тогдашней действительности. Полемическая обостренность дискуссий иногда приводила к излишне категорическим выводам и суждениям. Начальный период истории нашей Церкви имеет много пробелов, непрочитанных страниц, открытых для исследований академической и церковной наук. Среди них — вопрос об омофоре Царьграда над Киевской митрополией. В общем же обращение к истокам христианства на Руси-Украине, признание духовного родства с первыми шагами Церкви на нашей земле вполне оправдано и оказалось плодотворным для всей идеологии Собора, характера и содержания его постановлений.
Также обоснованной и целесообразной представляется четко выраженная соборянами идея об органической связи государственного и церковного суверенитетов. В могущественной Киевской Руси церковь занимала главное место, поднялась до уровня доминантной духовной величины. С распадом древнего государства нашего народа началась вынужденная миграция Киевской митрополичьей кафедры, постепенный упадок и разрушение церкви.
Участники дискуссий на Соборе постоянно держали в поле зрения весь исторический объем бытия украинского народа. Неопровержимость многих выводов и обобщений подтверждаются не только эрудицией многих представителей церковной автокефалии, но и самой методологией постижения результатов прошедшего развития. Исследователи доискивались причин разрушения Украинской церкви, ее демократического уклада, размывания национальных черт. Начало этих процессов справедливо усматривалось в гибельных феодальных междоусобицах на территории Руси-Украины и татаро-монгольском нашествии.
Перенесение резиденции Киевского митрополита во Владимир, что на Клязьме, а потом в Москву привело к катастрофическим последствиям. Перемена места пребывания митрополичей кафедры привела не только к перемене политических ориентиров, но и к превращению Киева в церковную провинцию, снижению его исторического величия и славы. Докладчики указывали и на то, что Константинопольский патриарх не давал согласия на передислокацию ячейки митрополии из Киева в любое другое место. Только учитывая трагедийность обстоятельств, Царьград санкционировал фактически осуществленное перемещение. При этом предостерегалось, что никто не может стать архипастырем Руси, «не получив сначала наименования по Киеву, который есть Соборная Церковь и главный город всея Руси».
Светская и церковная власть Московского государства проигнорировали это требование, а впоследствии предали его забвению, вывели за пределы обсуждений. В то же время, указывали соборяне, великодержавно-церковная апологетика отбрасывала любые сомнения относительно каноничности патриаршества в Московском государстве. Оно же было получено в результате силовой государственной акции, где решающую роль играли политические интриги, дипломатия без морали, дерзость силы, откровенный подкуп и шантаж.
Докладчики доказывали, что статус автокефальной церкви с митрополитом или даже с патриархом во главе по чину старшинства и заслугам априори принадлежал Киевской митрополии. Она перенеслась в Москву, будучи вынужденной к этому тяжелым вражеским нашествием, разрушением столицы и всего государства. Первопрестольная кафедра никому не передавала своих прав, не принимала обета на постоянное пребывание в северо-восточных землях. Она и там оставалась представительницей Киева, руководящей ячейкой Русской православной церкви.
Делегаты Собора акцентировали внимание на том, что Киевская митрополистская кафедра отправилась в путешествие не с пустыми руками. Она несла с собой ценное приданое — свою славу первой восточнославянской христианской Церкви, авторитет, славу и могущество княжьего государства. Занятие Московской патриархией пятого «по чести» места в православном мире означало, по убеждению соборян, восхождение на пьедестал почета без достаточных на то оснований. Русская церковь неправомочно распространила свою юрисдикцию за пределы северо-восточных территорий, присвоив для патриаршей короны титул «Московский и всея Руси».
Московское государство, утверждали ораторы, обкарнало Киевскую митрополию, отказалось от равноправного сотрудничества с ней, оставило ее без защиты и поддержки. Церковь Руси-Украины свергнули со своего почетного места, лишили влиятельных позиций, сбросили на периферию православной жизни, вывели на положение второстепенности. Речь шла не только об ущемлении прав и достоинства Украинской церкви. Москва фактически инициировала раскол до недавнего времени единой Русской православной церкви. Ее действия во многом привели и к конфессиональному дроблению православия, образованию на территории Руси-Украины Греко-католической церкви. В жестких реалиях той эпохи это означало разлом древнерусского единства по конфессиональной принадлежности, ослабление потенциала обороны и самого выживания нации.
Объектом особого внимания соборян стал, естественно, 1686 год. В нелегкой истории Украинской церкви он отмечен как одна из самых трагических дат, начало поглощения ее независимости и воли Московским патриархатом. Многое сошлось на этой дате: вероломство «третьего Рима», жажда усмирений и завоеваний; усердное служение Москве украинского гетмана И. Самойловича и князя Геодена Святополка Четверинского, который получил должность Киевского митрополита, упадок реальной власти Константинопольского патриарха и фактическое превращение ее во власть-символ; воинственность Порты и конъюнктурность ее политики; голубые песцы и червонное золото — тугой клубок эгоистических интересов, грубого политиканства, низменных интриг. Исторический парадокс состоялся: Украинская церковь, давшая жизнь Московской церкви, была ею же порабощена. Об этом верно и образно сказал Василий Липкивский: «Выросла дочь, окрепла и взяла за седые косы родную мать».
Русская церковь, присоединив Киевскую митрополию, распространила свое управление на территорию всего Украинского государства — храмы, монастыри, святые места паломничества, типографии, художественные мастерские, земельные угодья. Церковь-пленница имела ценное историческое наследие, значительные материальные богатства и культурные ценности высочайшей пробы. Сокровища духовной и материальной культуры, интеллект церкви, ее человеческие резервы — все это становилось собственностью Московской патриархии, должно было работать на Русскую церковь. Сила и могущество Российского государства и его церкви «произрастали» не благодаря Сибири, как говорил М. Ломоносов, воспитанник Киево-Могилянской академии, а Украине и Украинской церкви после Переяславского воссоединения.
Киевская митрополия, насильственно влитая в Московский патриархат, внесла свой духовный потенциал в Русскую церковь, значительно оживила ее жизнь, стимулировала развитие науки и культуры Московского государства. Неоценимая роль в этих процессах принадлежит Киево-Могилянской академии, которая была выдающимся культурно- просветительским и научным центром Украины, первым среди восточнославянских народов высшим учебным заведением. Именно с последней третью XVII в. Собор, имея для этого все основания, связывает зарождение в Украине церковно-освободительного движения. Оно развивалось и проявлялось в самых разнообразных формах: в военной и строительной деятельности И. Мазепы, творчестве профессоров и воспитанников академии, философском наследии Г. Сковороды, художественном слове Т. Шевченко, в усилиях многих украинских священников и мирян. По мнению соборян, борьба украинского народа за восстановление национальной Церкви шла в ногу с борьбой за государственную независимость, суверенное государственное существование. Этот тезис постоянно присутствовал в глубинном содержании соборных дискуссий. Он звучал приглушенно, дипломатически осмотрительно, ведь за каменными стенами собора царил советский строй, идеалом которого было интернациональное слияние наций и народностей в единое человеческое сообщество.
Критическое направление в выступлениях и ремарках ведущих деятелей церковно-освободительного движения, посполитых его участников из числа духовенства и мирян крепко держал в своем эпицентре гибельные для Украинской церкви последствия вынужденной подчиненности чужой столице. Ее стараниями Киевская митрополия начала сужаться в своих наследственных владениях; искусственно измельчались разными административными манипуляциями и установившиеся территории епархий и парафий в них. Патриархат сознательно уничтожал традиции Украинской церкви, формировавшиеся в течение веков, ее организационные и вероисповедные принципы, деформировал национальную самобытность.
Соборяне доказывали, что после отмены имперской Москвой Переяславских соглашений, разрушения национального государства украинского народа и его Церкви началось всеохватывающее наступление на украинскую культуру. Указ Петра I о запрещении печатания книг на украинском языке положил начало первой странице тоталитарного осквернения Украины. На тех страницах — пожары и кровь Батурина, возведение северной столицы империи на козацких костях, уничтожение Запорожской Сечи и гетманства, крымские депортации и крепостничество, закрытие Киево-Могилянской академии, преследование украинского языка и запрещение использования национального стиля в храмовом строительстве.
Украина наполнялась духовенством всех рангов из русских епархий. Свою миссию они осознавали очень хорошо: русифицировать Украинскую церковь, стереть следы ее самобытности, национальные приметы, быть надежным проводником политики царизма по отношению к Украине. Процесс русификации Украинской церкви становился все интенсивнее и в XX в. достиг своего апогея. Так, в начале 1917 г. в Украине из 28 православных епископов только четверо было украинцами по происхождению. Царский епископат в абсолютном своем большинстве был великодержавно и шовинистически настроен против всего украинского, безумно сопротивлялся отчуждению Украинской церкви и ее стремлению к независимости. Такая позиция царского епископата с его самодержавным порядком в Церкви была прямым посягательством на национальные права и интересы украинского народа. Критическая волна соборных идей нарастала с каждым днем. Передавая волнение народа, возмущенного деятельностью патриарших епископов, делегат Макаровской волости К. Ришняк сказал: «Сейчас сердце и разум крестьянина тронуты». Эта доказанность факта вызвала тревогу. Вся Украина, море ее сел были в напряжении мысли и чувств. Успокоить их могли только масштабные решения, энергичные действия Собора.
Непростым испытанием для Всеукраинского Собора стали две проблемы: каноническая полнота церковного форума и способ приобретения епископата. Вселенская церковь не знала соборов, на которых отсутствовали бы епископы. Это стало камнем преткновения для многих, предметом драматически острых дискуссий. В полный рост встал вопрос о каноничности соборного съезда, а значит и относительно действия его постановлений. Сомнения при решении важнейших вопросов, изменения настроений не были инспирированы только внешне, со стороны Московского патриарха и его епископата в Украине. Они были обусловлены природой самого явления, православной ортодоксией, привыкшей к почитанию установившихся традиций и норм церковной жизни.
В сложившейся ситуации неправомерно видеть недосмотр или легкомысленность Церковного Совета как организатора Собора. Украинская церковь при неблагоприятных обстоятельствах оказалась в чрезвычайно трудном положении — без собственных епископов. Для развития церковной иерархии ВПЦР приложила немало усилий. Значительные надежды возлагались на полтавского архиепископа Парфения (Левицкого) и епископа Антонина (Грановского), который состоял «на покое» в одном из московских монастырей. С ними велись длительные и обнадеживающие переговоры. Майский Собор 1921 г., который проходил в Киеве, избрал Парфения митрополитом Киевским, Антонина — его заместителем, а также кандидатов на должность епископов Киевщины. Однако по разным причинам Парфений и Антонин не принимали участия в работе Собора и не прибыли для службы по месту избрания.
Накануне Всеукраинского Собора ВПЦР обратилась к патриарху Грузинской автокефальной церкви Леониду с просьбой высвятить епископов для Украинской церкви. Но уполномоченные на это кандидаты С. Орлик и П. Погорилко не смогли прибыть в Тифлис. На Собор были приглашены все патриаршие епископы в Украине во главе с экзархом Михаилом (Ермаковым). Русский епископат решительно заявил о своем отказе, а экзарх пригрозил лишить сана всех священнослужителей, которые примут приглашение или примут участие в работе Собора.
Трагическую безнадежность ситуации сумел сломать протоиерей В. Липкивский. Его доклад «Церковные каноны и жизнь» поразил слушателей глубоким религиозно-философским содержанием, оригинальностью доказательств, смелостью суждений. Ведущий тезис его обоснований — «в Христовой Церкви не должно быть князей и власти и никакого старшинства, кроме старшинства труда и служения». Это равенство всех в Церкви является залогом проведения Собора без епископов. Дилемма заключается вот в чем, доказывал протоиерей: или прибегнуть под давлением обстоятельств к формальному отступлению от правил, чтобы развить Церковь, или неуклонно соблюдать их, и тогда независимая Украинская церковь останется недосягаемой мечтой. Под воздействием неопровержимых доказательств, охватывающих проблему в целом, а также многие ее нюансы, большинство выступило за признание каноничности Всеукраинского Собора.
И все же была сделана еще одна попытка найти общий язык с экзархом: к нему направилась делегация с просьбой прибыть на Собор вместе с другими иерархами. Приняв приглашение, Михаил посетил Софию Киевскую. Но не для согласия и примирения. Экзарх использовал соборную трибуну, чтобы заявить об отказе в высвячивании епископов для Украинской церкви и в который раз бросить обвинение в «неканоничности» Собора. Тогда и было принято на Соборе решение о хиротонии епископа через рукоположение пресвитеров.
Подобные прецеденты имели место в практике мирового православия. Об этом, в частности, свидетельствует Ипполит, один из отцов Церкви. Рукоположением пресвитеров высвячивались до конца IV в. кандидаты в епископы на Африканском континенте, а в Александрийской церкви такое практиковалось и в X в. Возможно, именно это дало основания востоковеду А. Крымскому заявить: «Факт, когда священники высвятят нам епископа, не будет новым фактом». С такой же уверенностью славный ученый высказал убеждение, что здесь не будет и нарушения церковного канона, ведь иереи, имеющие благодать священства, ничем не уступают перед епископской благодатью. Высказывая волю большинства, Всеукраинский Собор 23 октября руками всех присутствующих пресвитеров торжественно хиротонировал протоиерея Василия Липкивского на первого епископа УАПЦ, митрополита Киевского и всей Украины. Его заместителем избрали Нестора Шараивского. УАПЦ прибегла к высвячиванию на епископа через рукоположение пресвитера только в начале своего становления, а в дальнейшем осуществляла этот чин в соответствии с общепринятой традицией.
Украинская независимая Церковь стала реальным фактором общественной жизни в Украине. Встает вопрос, как могло произойти это в условиях советской действительности? Дело в том, что Украинскую автокефалию и советскую власть определенное время объединял общий интерес; и Церковь, и власть стремились ослабить позиции РПЦ в обществе. Во многом совпадали также политические, идеологические и моральные оценки казенной церкви, ее стремления внедрять в жизнь имперскую политику царизма. Но каждая из сторон преследовала собственные цели. Государство хотело раздробить монолит церковной структуры как одного из принципов монархического уклада. Ради этого официальная власть по тактическим соображениям поддерживала всяческие центробежные движения в монументальном сооружении Русской православной церкви: автокефалию, так называемое обновленство, «живую церковь» и тому подобное. С точки зрения советского государства это был вынужденный союз, конъюнктурный шаг, временное отступление от принципов.
Деятели же украинского автокефального движения добивались ослабления РПЦ, чтобы получить право на независимое существование. Они питали надежду сплотить в церковной самостоятельности национальные силы для восстановления собственной государственности хотя бы в отдаленной перспективе. Объективно это была политическая иллюзия, но в конкретике того времени и единственный шанс, возможно, последнее пристанище мятежного духа. В его защиту и направлялась деятельность национально-сознательных элементов украинского общества, объединительным лозунгом которых было образование национальной Церкви. Это — на поверхности, а в глубочайших пластах теплилась идея создания национального государства украинского народа. С напрасными надеждами, что большевистский режим не разгадает тайных намерений национально-церковного движения в Украине.
Но режим развеял эти надежды. Он все разгадал и увидел в Украинской автокефалии угрозу собственным планам. Перед ним встала церковь, которая подпадала под те же негативные характеристики, что и любая другая церковная организация. Но ее, в отличие от многих других конфессий, клеймили еще и как «самостийницкую», националистическую. Украинская автокефальная церковь, по убеждению государства, стала центром притяжения оппозиционных сил, единения их на платформе антибольшевизма. В церковно-освободительном движении советская власть боялась призрака Украинской Народной Республики. Судьба Украинской автокефальной церкви была фатально определена.
Мало кто из участников Всеукраинского Собора избежал расправы. Тоталитарная система была беспощадной к своим действительным или вымышленным оппонентам. Правящая партия позаботилась об идеологическом обосновании актов вандализма. Одно из них — УАПЦ не была признана ни Вселенским патриархом, ни современными ей поместными церквями. Развитие Украинской автокефальной церкви было прервано административно — волевым актом советской власти, а не было результатом какой-то ошибочности организационных или вероисповедных принципов. Глашатаи украинской свободы положили на ее алтарь свою жизнь, все они взошли на украинскую Голгофу.
Вопрос православной автокефалии приобретает новую актуальность с обретением независимости Украинского государства. Незадолго до этого судьбоносного события патриаршая Москва определяет новый статус православной церкви в Украине: УПЦ становится автономной, но, разумеется, «в пределах Патриархата». Ее возглавил до недавнего времени патриарший Экзарх, митрополит Киевский и Галицкий Филарет (Денисенко) — известный и влиятельный церковный деятель.
Даже совсем неблагосклонная к положительным оценкам украинских государственных и церковных деятелей газета «КВ» вынуждена признать неординарность этого человека. В переводе с языка оригинала это звучит так: «Выдающийся человек, всесторонне образованный богослов, талантливый полемист и проповедник, знаток церковной истории, политики и культуры, известный, без преувеличения, всему христианскому миру… В свое время он поднимался на самую вершину церковной власти.» Это действительно так, но патриарх Филарет и сейчас «на вершине», так как возглавляет Украинскую Православную Церковь Киевского патриархата (УПЦ-КП).
Этого нового восхождения патриарха Филарета решительно не признают в Московской патриархии и митрополичьих палатах Киево-Печерской лавры. Высокий церковный достойник, глубоко преданный идеям Поместной церкви, ее суверенного существования в независимой Украине, стал объектом дерзких попыток дискредитировать его деятельность и все то, что стало смыслом его жизни.
В чем причина такой резкой перемены в отношении к патриарху? Ее истоки в событиях начала 90-х годов прошлого века. Тогда УПЦ, возглавляемая митрополитом Филаретом, вынесла соборное решение: просить руководство РПЦ предоставить Украинской церкви полную каноническую самостоятельность. Ответ был остро негативным. Архиерейский собор отклонил ходатайство. Между тем обретение Украинской церковью статуса автокефальной — это вопрос фундаментального значения. Учитывая его церковный, государственный и политический вес, он подлежал рассмотрению Поместного Собора РПЦ. Епископат Русской церкви перебрал на себя излишние полномочия, монополизировал право решать в узком кругу то, что должно публично обсуждаться всей полнотой Церкви.
Негативная позиция патриаршей Москвы относительно законных стремлений Украины — это главная причина и внешняя инспирация такого развития событий. Руководство РПЦ, игнорируя широкие и разнообразные движения за приобретение церковной автокефалии, их историческое и моральное обоснование, сузило все многообразие явлений до фигуры одного человека, персонифицировало их в образе митрополита Филарета. На него возлагают всю ответственность и к нему применяют церковные наказания: лишают сана, запрещают служение, отлучают от церкви.
К крайним санкциям Русская церковь прибегала в своей истории не единожды. По требованию Петра I был предан анафеме славный гетман Украины Иван Мазепа. От церкви был отлучен Лев Толстой. Священник М. Стельмашенко, записавшись в черносотенный «Союз русского народа», даже подал Синоду проект постановления о посмертном отлучении от церкви Тараса Шевченко. Были исключены из духовного ведомства, лишены права богослужения активные деятели церковно-освободительного движения двадцатых годов В. Липкивский, Н. Шараивский, П. Погорилко, О. Дурдукивский и другие. Для «КВ», которая чеканит на своих страницах профиль П. Симоненко и специализируется на дискредитации освободительной борьбы украинцев, напомним: в январе 1918 г. патриарх Тихон провозгласил анафему большевикам и их правительству во главе с В. Лениным, призвав «верующих чад православной церкви с такими извергами рода человеческого не вступать в какое-либо общение».
Все «отлучения» и «лишения», принятые в Москве, не имеют канонической силы и правового значения относительно патриарха УПЦ-КП — независимой, интеллектуально мощной, авторитетной Церкви в Украине. Но тему неправомерных церковных санкций активно муссируют, ею спекулируют и в Московской патриархии, и в среде УПЦ-МП. Ее выдвигают как непреодолимое препятствие в деле единения православных церквей. А от миллионов верующих, их епископов и иереев требуют искупления и возвращения под начало Московской церкви. «Киевский Вестник» разделяет это ультимативное требование и выступает его активным и воинственным сторонником.
В Украине нынче немало желающих царствовать. Они выносят из хранилищ истории истлевшие гербы и короны, разворачивают над людьми давно обесславленные флаги, вставляют в иконостасы портреты Николая II и царской семьи. Это — современные рыцари политических и церковных интриг, Эмского указа, идеологи порядка, наведенного «железной рукой», певцы колхозных полей и колымских рассветов, поэты штыков и трудодней, правоверные ходоки на богомолье в чужие монастыри, минуя древнерусские святыни Киева. Они избегают нашей благосклонности на выборах и насмехаются над нашей историей, вековечными нашими стремлениями к свободе, сознательными попытками стать рядом с цивилизованными нациями мира.
В церковно-политическом движении поднимаются христианские темы и употребляется христианская терминология. Но они полны пренебрежения к современной Украине, к мнениям и убеждениям миллионов ее граждан. В собственном государстве поднимаются на щит политические догматы соседней страны, деятельность ее церкви у нас и претензии на государственный статус языка. В этой мешанине намерений, требований и действий просматривается непоправимый, хотя и понятный сервилизм слуги: отпущенный на свободу, он продолжает считать бывшего хозяина своим господином.
Сказывается реальная наследственная зависимость современного украинского общества и его структур от имперских влияний культуры и духовности самодержавной и большевистской России. Запущенные когда-то в их духовное пространство циркуляры, установки, мифологемы продолжают действовать, находят своих симпатиков и проводников в модерном наряде и при современных дипломах. Это вечные городовые бывших режимов, их охранная сотня, навеки непримиримая с надеждами и стремлениями Украины. В этой фаланге нашли свою нишу и Русская православная церковь в Украине, и левые партии красного цвета разных оттенков.
Защитники прошлого ищут опору в людях, для которых Украина никогда не отождествлялась с Родиной. Их души не могут выносить бремени свободы. Это люди, боготворящие рабство, царскую династию и ленинские мощи в темнице мавзолея, собранного из житомирских гранитов на манер вавилонских зиккуратов.
Прийти к согласию при украинских разногласиях, достичь гармонии и консолидировать общество, успокоить его церковные и политические страсти — не придуманная проблема. Затягивание с ее надлежащим решением чревато превращением в прочную нестабильность, перманентный процесс. Нужны государственно взвешенные, но твердые и решительные шаги в правовом поле и сфере морали на оборону глубинных, коренных интересов Украины и ее народа.
