В последние несколько лет руководство страны неоднократно заявляло о безальтернативности инновационного пути развития экономики Украины. Следовательно, надежды на прогресс нашей страны связываются не только и не столько с ресурсным, сколько с научно-техническим потенциалом. Украина известна в мире своими выдающимися учеными, научными коллективами и наукоемкими производствами. Проблема только в том, как всем этим распорядиться. Такой вопрос стоял и на проходившей в конце февраля в Киеве научно-практической конференции «Утверждение инновационной модели развития экономики Украины». Присутствие в зале Президента, премьер-министра и других членов правительства может служить подтверждением того, что за инновации у нас взялись всерьез. В обсуждении этой проблемы принимал участие также известный в прошлом предприниматель, а ныне народный депутат Украины Олег БЕСПАЛОВ, с которым беседует наш корреспондент.
— Является ли в условиях Украины переход к инновационной модели развития делом простым для экономики?
— Напомню, что намерения штурмовать инновационные высоты методом лобовой атаки за годы независимой Украины предпринимались неоднократно. Составлялись соответствующие программы, но на практике это ничего не давало.
Понятно, что и впредь такой подход не будет иметь успеха, если не будет совершен обходной маневр, — т.е. не будут сформированы общие благоприятные предпосылки для массовых, сильно мотивированных инноваций. При этом должны быть учтены и факторы, действующие внутри страны, и — что не менее важно — факторы глобализации.
— А что такое, по-вашему, мотивации и кто должен их создавать?
— Прежде всего, государство. В ведущих странах Запада за 30 последних лет отмечен рост (с 6 — 12% до 45 — 55%) доли государственных расходов в ВВП. Соответственно это обеспечило и усиление регулирующей роли государства в экономике, и особенно, в секторах высоких технологий. А в Украине роль государства в экономике все первые годы независимости сводилась на нет. И это была сознательная установка с чужой подачи. Считалось, что рынок сам все расставит по местам, и государство должно из экономики уйти.
Опомнились мы лишь в конце 90-х (точнее в 1997), когда Всемирный банк, учитывая катастрофичность ситуации для собственных проектов, подал сигнал о том, что роль государства должна расти, и что устойчивое развитие, особенно развитие технологическое, без эффективного государства невозможно. Но дальше наступило смятение. Сигнал-то был получен, а как поступать, — не расписали. К тому же с Запада шли и противоположные сигналы: ведь транснациональные компании были заинтересованы в беспроблемном освоении нашего рынка и ресурсов. Этому могло мешать сильное государство. В такой сложной ситуации важнейшая для судеб страны проблема — реформирование с прицелом на инновационное развитие — была предана забвению. Ее вытеснили сначала разговоры об административной реформе, а затем замешанные на интригах игрища по поводу дилеммы: «парламент — президент» или «президент — парламент».
И тут оказалось, что в руках нашего государства нет других инструментов для решения инновационных задач, кроме бюджета. Но он, доведенный до состояния убожества, ободранный со всех сторон, до этих задач заведомо не дотягивал. Более того, расходовать его мизерные средства на технологические инновации в условиях крайней нищеты и обездоленности было бы кощунственно. Так что всем наверху было «не до того», а в результате в Украине просто проглядели новые мировые тенденции, и, в частности, возможности и рычаги воздействия государства на развитие сферы инноваций за пределами бюджета.
— В годы советской власти тотальная роль государства зачастую становилась тормозом любому прогрессу. Не будет ли и сегодня влияние власти вредить предпринимательству — основному инноватору экономики?
— Людвиг Эрхард, архитектор «немецкого чуда», предостерегал от смешения государственного регулирования (и даже планирования) с бюрократическим, бездушным и разорительным хозяйничаньем. Не будем и мы подменять эти понятия. Что же касается участия в этих процессах государства, то я хотел бы остановиться на примере Японии.
Известно, что на пике инновационного подъема в Японии решающим рычагом воздействия на технологии был не рынок, а государство. И в то же время, странным образом, удельный вес государственных расходов в ВВП на протяжении 40 лет — с 1960 г. до 1999 г. был существенно (в 1,5 — 2 раза) ниже соответствующих показателей таких стран как Франция, Германия, Великобритания и США, отличавшихся несравненно большим либерализмом.
Причина этого, казалось бы, парадоксального явления заключалась в том, что в Японии в большей мере, чем в других странах, использовались высокоэффективные формы косвенного регулирования экономики, основанные на механизмах соединения силы государства с силой бизнеса. Надо сказать, что и в других лидирующих в мире странах регуляторы действуют так, что не размер государства, а эффективность регулирующего, в том числе мотивационного воздействия определяет ускорение технологического прогресса. И дело здесь не сводится к тому, какие функции выполняет государство, а какие бизнес. Часто государство выполняет свою функцию не до конца, а лишь до какого-то промежуточного предела, а затем передает ее, с определенными мотивациями или же по контракту, частному сектору.
Так что уменьшение масштабов прямого государственного вмешательства в экономические процессы в этих случаях не означало уменьшения роли государства в экономике, особенно, — в инновациях. Наоборот! Мы же, склонные к забывчивости и шараханьям, или беспомощно разводим руками, ссылаясь на неподходящий бюджет, или предаем государство анафеме, уповая на рынок, — который, взятый вне государства, в этом деле не всегда выручает. Ведь даже в США, известных своим либерализмом, такие отрасли как телекоммуникации, авиатранспорт и многие другие находятся, хотя и в частной собственности, но под государственным регулированием, и не командным, а, прежде всего, мотивационным.
Конечно, предпосылкой получения научно-технологического эффекта от симбиоза государства и бизнеса является преодоление коррупции и клановости. И эта задача для нас, по всей видимости, самая трудная. Но при определенных условиях решаемая.
— Какие конкретные шаги для реализации инновационной стратегии вы сегодня предлагаете?
— Я остановлюсь только на нескольких идеях, не вдаваясь в подробности. Во-первых, необходимо использовать эффект «второй лыжни». США, из-за огромного ажиотажного, экономического перекоса в сторону новой, информационной экономики «споткнулись» на высоких технологиях. Более 50 млн. граждан втянуты в игру на фондовом рынке, этом своеобразном казино. На этом «горят» и гигантские компании, и деньги вкладчиков, в том числе тех из них, кто брал кредиты для покупки акций под залог своей недвижимости. Но мы могли бы поучиться на чужих ошибках и, при благоприятной ситуации, отбирая в информационной технологии лишь рентабельное (например, электронную торговлю книгами и т.д.), вместе с тем запустить в коммерческий оборот те технические новинки, где мы традиционно сильны (материалы с заданными свойствами, отдельные виды биотехнологий и т.д.). И таким образом построить свою информационную инновационную экономику.
Кроме того, надо сформировать механизмы перетока средств из наиболее рентабельных сырьевых и «полуфабрикатных» отраслей (например, изготовляющих металлопрокат) в сегменты инновационной экономики (но не административно, а через мотивации).
Параллельно нужно создать институты концентрации средств для инноваций за пределами бюджета (к примеру, Банк развития с западной перестраховкой, Ипотечный банк и т.д.). Большой выигрыш может дать также учет тенденции замыкания инвестиций, экспорта и импорта высокоразвитых стран на самих себе. Значит нам нужно активно осваивать «оголенные» пространства стран третьего мира — Африку, Ближний Восток и если хотите даже Ирак, на торговле с которым в период санкций некоторые государства заработали миллиарды долларов. И, наконец, создавать крупные финансово-промышленные корпорации с привлечением иностранного (лучше российского, т.к. он более понятен нам) капитала, но делать это с умом, чтобы средства не убегали за рубеж, а обращались в Украине.
Чтобы все это заработало, во главу угла должна лечь моральность. Ведь главное богатство для эффективной государственной машины — это неподкупный чиновник. Мы часто говорим и даже пытаемся копировать технологию экономического чуда Южной Кореи, Японии, Китая, забывая при этом что конфуцианская философия культивировала неподкупных государственных чиновников, а продажных просто казнили. Отсюда главный вывод: если государство хочет эффективно управлять инновационными процессами, оно должно стать неподкупным!
