Безусловно, самый важный вопрос в «кассетном деле» — судьба Георгия Гонгадзе. Однако множество версий уже высказаны и сейчас остается только ждать результатов следственных действий. Поэтому мы намеренно не обсуждали с гостями «Дня» этот вопрос. А вот последующие «аудио-видео сеансы» (независимо от подлинности пленок) создали новое качество политической ситуации в Украине. Главный вопрос — что теперь делать со всем этим обществу и особенно политэлите?
Об этом — в беседе с директором Центра «Социальный мониторинг», заместителем директора Украинского института социальных исследований Ольгой БАЛАКИРЕВОЙ, президентом фонда «Содружество», профессором Сергеем ТЕЛЕШУНОМ и журналистом-политологом Зиновием КУЛИКОМ.
СЛЕДСТВИЯ СТАЛИ ПРИЧИНАМИ
— Как вы считаете, какие недостатки политической системы спровоцировали такую ситуацию, что одна аудио- и одна видеокассета с компроматом привели к сегодняшнему кризису?
Зиновий КУЛИК:
— Я бы не хотел сейчас анализировать недостатки и преимущества нашей политической системы, так как не это определяющий фактор сегодняшнего политического кризиса. Долгое время эта система формировалась за счет принятия законов, хороших или плохих. И наши законы, гарантирующие права человека, права нацменьшинств, свободу слова, средств массовой информации, признаны Советом Европы как одни из лучших. Я думаю, немало других законодательных актов, включая Конституцию, дают нам право говорить о глобальном процессе создания политической системы. Но одна из причин кризиса — это невыполнение этих законов и непрозрачность властных структур. В последнее время эти процессы накапливались и дело Гонгадзе стало детонатором. Сегодня можно говорить о системном кризисе, недоверии общества к властным структурам, как таковым — и не только к президентской вертикали, но и к законодательной власти, а главное — к судебной власти и правоохранительным органам.
Сергей ТЕЛЕШУН:
— Последние события подтвердили, что политическое общество у нас еще живо. И этот кризис, как ни странно, как это ни трагично для Украины, для ее имиджа, имеет положительные моменты. Это рубикон, который подталкивает власть и оппозицию к поиску новых, более цивилизованных форм развития. Проблема демократического общества состоит не в том, кто что делает, а в том, каковы будут последствия, и как граждане влияют на эти последствия. Уотергейт был не менее криминальным, подобные ситуации были в Польше, во Франции. Демократичность общества определялась результатами реакций на эти явления. И если общественный организм реагирует (я не даю правовой оценки) — значит он живой. Это можно сравнить с невропатологом, который бьет молоточком по колену. Всегда можно что-то стимулировать, главное — не довести до смерти то, что мы стимулируем. Это шанс для власти и оппозиции. В таких ситуациях власть имеет шанс поучиться на ошибках в правовой, кадровой политике, а оппозиция — научиться быть субъектом политики, а не объектом.
Ольга БАЛАКИРЕВА:
— По моему мнению, существуют определенные причины сегодняшней ситуации. Я, как социолог, рассмотрю это со своей точки зрения. Во-первых: я просмотрела результаты нашего сентябрьского опроса и обратила внимание на ответы населения на вопрос о том, как, по их мнению, будет изменяться социально-политическая ситуация. Например, на вопрос согласно ли население с мнением, что социально-политическая ситуация в Украине может значительно ухудшиться в ближайшие месяцы, 78% респондентов дали положительный ответ. Ответ, что она будет стабильной и предсказуемой — дали лишь 16 процентов. А предположили, что она будет улучшаться — 20 процентов. Хотя на тот момент казалось, что все довольно «тихо». Наверно, правы мои коллеги, когда говорят, что существует полный кризис доверия не только к власти. Мы живем в обществе общего недоверия. Второй причиной является непрофессионализм, пронизывающий все наше общество, прежде всего непрофессионализм власти. Даже в разыгрывающемся сейчас скандале власть ведет себя непрофессионально, что проявляется в неспособности организовать даже нормальную пропагандистскую кампанию для того, чтобы расставить все точки над і. У нас сегодня отсутствует оппозиция, а если она есть — также можно говорить о ее непрофессионализме и несформированности. Полный непрофессионализм силовых структур мы наблюдаем на примере сегодняшней ситуации. И третьим фактором является особенность менталитета украинцев. В чем он проявляется? В нашем декабрьском опросе (2209 человек по всеукраинской выборке) мы поставили этот вопрос. 78% опрошенных указали, что главная черта украинца — терпимость. На втором месте — трудолюбие. Поэтому если говорить о последствиях, то их на уровне массового сознания не будет. Ниже падать и политической, и общественной активности некуда.
С.Т.: Но сейчас используется технология надрыва терпимости. Я не согласен, что последствий не будет. Власть сегодня делает вид, что руководит, а народ делает вид, что выполняет. Рано или поздно этот колосс на глиняных ногах развалится. Мы подошли к определенной черте, когда «административный ресурс» исчерпал себя. И следующим шагом будет или переход от административного к тоталитарному режиму, или создание системы конкуренции, использование идей, новых людей, которые рано или поздно смогут отвести нас от этой черты.
Парадокс терпимости в том, что она ограничивается временными рамками. Последствия, если говорить о реальных, а не лозунговых явления, могут проявиться не сейчас — многие хотят, чтобы это проявилось не сейчас. С другой стороны, терпимость характерна тем, что она допускает по отношению к себе использование максимального административного ресурса. Но если терпение лопается, то ввести в политическое цивилизованное русло «долготерпевших» фактически невозможно. Исторические традиции политического бандитизма характерны для Украины со времен Запорожской Сечи. А дело Гонгадзе — это был повод. И я убежден, что если бы не это — было бы что-то другое. Это закономерное явление. Это усталость. Это потребность в новых технологиях, новых реализациях, людях. Об этом много говорили: новый Президент — новые люди, новая политика. Легче всего руководить и даже псевдоруководить широкими массами населения, и очень сложно взять под контроль разрозненные группы независимых граждан.
О.Б.: При этом конфликтный потенциал у населения сейчас довольно низкий. Более того, мы специально проводили исследования с теми, кто относит себя к протестно настроенным. Нет открытых, конструктивных лидеров, способных эти неструктурированные массы вести.
З.К.: Если говорить о последствиях — они обязательно будут. Другое дело, что они будут конфликтными. Хотя бы потому, что административный ресурс исчерпан — вот вам и первое последствие. Если он исчерпан, если он бездействует, если все окружение Президента — от администрации до губернаторов, министров — уверяют его в каких-то конкретных действиях и пытаются их делать, а мы видим, что реальных результатов этого нет — это также последствия этой конфликтной ситуации. Я думаю, что последствия возможны в любом варианте развития событий. Возможно ли тоталитарное развитие событий? Возможно. Будут ли последствия? Будут. И я считаю, что положительные последствия. Так как тоталитарное развитие этой ситуации — например, попытка разъединить парламент и все взять в руки Президента приведет к консолидации оппозиции. Это не означает, что будут многотысячные митинги, но это будет стимул. Консолидация оппозиции — это системная работа с избирателями, которая вызовет соответствующие последствия. Будет ли иметь последствия другой вариант, более мягкий, скажем, постепенная сдача властью части команды, которая себя ведет непрофессионально? Будет. Оппозиция не консолидируется в этой ситуации, произойдет какой-то плавный переход власти от одной группы к другой. Изменения в обществе пройдут, потому что недоверие к лидерам будет усиливаться, недоверие к партиям тоже, но это не означает, что в таком состоянии общество застынет. Будут возникать новые политические силы, более активные. Возможно, новые люди или старые возвратятся с новыми идеями.
С.Т.: Эта ситуация снова возвращает нас к тому политическому тендеру, когда выживают более умные, более сильные, более активные, умеющие пользоваться всеми политическими механизмами управления государством. Если последствий не будет, тогда для чего эта система? Для чего это государство? Для чего эти граждане? Для чего эти явления? Я убежден, что этот конфликт должен был быть. Трагедия власти в том, что она не формирует оппозицию, и трагедия оппозиции, которая хочет быть у власти, получить дивиденды власти и с другой стороны устранить власть. Она действует такими же методами, как те, против кого она борется.
О.Б.: Интересно то, что существует, если говорить об общественной мысли, недоверие к оппозиции. Когда мы спрашивали, что такое оппозиция, 80% опрошенных говорили, что это люди, которым нужно прийти к власти, спекулируя нашими интересами. И как только они придут, то забудут о наших интересах и будут беспокоиться о своих. То есть о глубине общего недоверия надо подумать и самой власти и извлечь какие-то уроки из нынешних событий.
С.Т.: Есть такое правило: если ударить палкой по деревянному предмету, то сила удара отразится в руку. К сожалению, технологи, предлагающие административный метод решения проблемы, давно не копали у себя на огороде.
З.К.: Я хотел бы добавить насчет оппозиции: она не консолидируется не только вследствие того, что не хватает лидера, а, как я думаю, в следствие того, что она не очень хочет власти. Рассматривая оппозиционные силы, можно спросить, кто из них хочет власти.
— Вы уже не раз говорили, что у нас существует профессиональная оппозиция.
З.К.: Да, профессиональная оппозиция, состоящая из профессиональных лидеров, профессиональных патриотов. Лучше ничего не делать, всегда критиковать и получать дивиденды от тех, кто хочет власти и находится в политическом центре. Их, кстати, часто называют олигархическими партиями. Здесь «олигархические» надо заключать в кавычки, так как наличие одного или двух олигархов не означает олигархическая. Они реально хотят власти, но они не в оппозиции. Те, кто в оппозиции, реально власти не хотят, и в этом — парадокс.
С.Т.: Как только наша оппозиция начинает заявлять о власти, претендента «на папаху» съедает своя же внутриоппозиционная оппозиция. И в этом — один из парадоксов нашей действующей политической структуры. Так что говорить об оппозиции, как желающей власти, можно лишь после того, как она скажет, какой власти она хочет и что она будет с ней делать. В таком случае к оппозиции могло бы появиться доверие. В тех же условиях, которые мы имеем сейчас, оснований и смысла доверять просто нет.
ПОЛИТИКА «КАССЕТНЫХ БОМБАРДИРОВОК»
— То есть можно сделать предварительный вывод: в обществе существовала определенная почва, и дело здесь не в конкретной ситуации, сыгравшей роль детонатора. Тогда существование такой почвы после проведения двух кампаний: парламентской и президентской, это, по вашему мнению, продолжение президентских выборов, или уже начало парламентских?
С.Т.: Это нормальный вариант общества, напоминающий нормальный «демократический супермаркет», который мы, по крайней мере, пытаемся выстроить. В этом супермаркете постоянно есть «покупатели», которые выбирают. Ведь процесс выбора происходит не только в день выборов, он готовится, готовятся идеологические схемы, мифы, реальность и т.д. И мы в этом супермаркете каждый день что-то покупаем. Ведь эта почва будет всегда, кроме случая, когда система жестко тоталитарная и человеку не надо ничего выбирать: там всем говорят, что «покупать». И если у части населения нет возможности свободно выбирать, или часть населения ошибается в иллюзиях, у нее (части) есть желание что-то переиграть. И проблема оппозиции и власти, мне, кстати, все равно, как она (оппозиция) называется, состоит в том, что у нас нет конкуренции. Мне безразлично, какая будет оппозиция, я хочу конкуренции, по открытым, легальным, тендерным правилам (а такие правила — это право, закон), где избирают лучшего. Лучшим он может быть по разным показателям: более сильный, умный, красивый и т.д. И если у меня есть такая возможность, тогда мне никакие пленки, никакие провокации не помешают. Если же у человека нет возможности свободно «покупать», всегда есть желание получить «дефицит» в виде компромата, дезинформации. То есть сегодня нам необходимо право получать информацию и сознательно, на ее базе делать свой выбор. На сегодняшний день, как нам уже сказала госпожа Ольга, ситуация в обществе складывается таким образом, что люди хотят чего-то нового. С другой стороны, они уверены, что все плохо, но хотят это внутренне для себя подтвердить.
О.Б.: Я не согласна с вами, люди прежде всего хотят стабильности, а наши данные свидетельствуют о том, что желание подтвердить тезис о том, что все плохо — не главное. Я могу вам привести цифры по опросу, в который были внесены вопросы о обоснованности отношения людей к кассете, обнародованной А. Морозом. Мы получили такие результаты — 20 % опрошенных — верят и считают, что все это правда, еще 20 процентов — полностью не верят. А 60% вообще считают, что это их не касается, или ничего не хотят говорить. То есть большинство не хочет утверждаться в мнении, что все плохо. Наоборот, люди очень хотят верить и ищут кому можно поверить.
З.К.: Если вернуться к вопросу о том, начало это президентских выборов или продолжение парламентских, то я думаю, что это не то и не другое. Можно обосновать версию о том, что, кроме внутреннего доверия, украинская власть довольно существенно утратила доверие внешнее, особенно со стороны тех стран, которые определены как стратегические партнеры. Я думаю, что небезосновательна версия о том, что в большей степени эта проблема стимулирована извне. Если смотреть под этим углом зрения, то здесь можно увидеть желание повлиять на проведение досрочных президентских выборов. Сейчас преждевременно обвинять определенные страны во вмешательстве в наши внутренние дела, тем не менее можно привести определенные аналогии. Так сразу же вспоминается операция в Югославии с С. Милошевичем, отдельные элементы, например, обнародование разговоров президента с руководителями спецслужб, для дискредитации власти были случаи и в Перу с А. Фухимори и т.д. Здесь возникает другой вопрос. Мы, определившись важной для Европы страной, можем уже в определенной мере, говорить о неравнодушии со стороны наших партнеров к внутренней ситуации в Украине. И отбрасывать «внешний фактор» я бы не спешил. Если же идти дальше по этой линии, принимая во внимание непрофессиональность наших властных структур, слабость политических партий, отсутствие условий для проведения такой широкомасштабной операции, то если мы отвергнем этот вариант, очевидно, должны допустить другой. Вот, например, наиболее широкомасштабная акция на майдане Незалежности называется «Украина без Кучмы». А с кем? Здесь я готов поддержать господина Телешуна в том, что нас учат создавать реальную конкуренцию. Если бы первый лозунг был «без Кучмы», а второй — за кого-то, то можно было бы говорить о ведущей роли в этом наших существующих внутренних сил. А если акция идет так, как сейчас, это лишний раз нам показывает, что мы должны создать конкурентную среду. То есть нас подталкивают к созданию внутренней политической борьбы, и это тоже явление положительное. Если бы в этой ситуации команда Президента, которая повела себя непрофессионально — уйдет, а он сможет заручиться поддержкой не только определенных политических партий, фракций, но и создать нормальную команду, то очевидно, что в этой конкуренции он и станет тем новым Президентом, которым он обещал стать, когда шел на выборы. Потому что после выборов особой новизны, как по мне — не прослеживается, разве что аппарат заработал четче. Тем не менее они до сих пор дорабатывают то, что делала предшествующая команда и дорабатывают плохо. Возьмем ту же имплементацию решений референдума, она фактически провалена. Возвращаясь к нашему вопросу, я все-таки уверен, что нас подталкивают к нормальной среде в политической сфере и на этой базе возможны два варианта — это досрочные президентские выборы, или создание условий для действующего Президента стать действительно новым.
— Здесь есть несколько ремарок. Во-первых, многие говорят, что Украина без Кучмы — означает Украина с Ющенко, а претендующие на осведомленность в специфике нынешнего Кабмина, даже добавляют: не с Ющенко, а с Тимошенко. Во-вторых, поскольку мы перевели вопрос в политико- технологическую плоскость, то верит ли кто-нибудь из присутствующих, что это все является следствием гражданского поступка офицера-одиночки?
Сергей ТЕЛЕШУН:
— Во-первых, в политике даже если что-то делают одиночки, то для этого есть закономерные условия. Во-вторых, я бы сказал так: сегодня это событие затронуло разные сферы. О правовой я говорить не буду, политическая же ситуация свидетельствует о том, что Украина имеет шанс снова создать конкурентоспособную политическую среду. Это значит, что в этой ситуации очень много сил, в частности представители финансово- промышленных групп, стараются влиять на ситуацию, и изменять ее, но опосредованно.
— Вы имеете в виду олигархов из правительства или из парламента?
С.Т.: — Со стороны как законодательной, так и исполнительной власти. И я уверен, что заинтересованность есть и у тех и у других, но каждый имеет свой сегмент интересов. Первое — это легализировать свой капитал, закрепиться и подготовиться к следующим парламентским и президентским выборам. Второе — сегодня они стараются убрать своих конкурентов. Третье — создать условия, которые бы дали им возможность отвести основные удары от себя. И четвертое — сегодня заканчивается процесс приватизации стратегических областей нашего производства. И последнее — это внешнеполитический аспект. И все эти сегменты пересеклись в этой ситуации, и считать при таких условиях, что здесь имеют место действия одиночки — невозможно. К тому же народу, в психологическом плане, подбросили шоу, это дало возможность поговорить о чем-то. Действительно, не о зарплате же говорить.
О.Б.: Я полностью согласен здесь с господином Телешуном, и в силу того, что наше общество не является политически структурированным, это все проходит через третьи руки, с «подставкой» определенных лиц. И сейчас можно, я думаю, говорить о начале парламентской избирательной кампании. Мы не можем сказать, что этот конфликт задумывался изначально как элемент избирательной кампании, тем не менее можно уверенно сказать, что он будет использоваться в ее ходе. Этот конфликт, как чернила в ручке, на кого-то капнуло, а на кого-то нет, и одним надо отмыться, а другим — наоборот, немного перепачкаться. То есть кассетный скандал будет лакмусовой бумажкой для распознавания «свой — чужой».
З.К.: Я еще раньше на страницах газеты «День» позволил себе утверждать, что юридических последствий этот скандал иметь не будет. И развитие событий подтверждение тому. Более того, утверждения о цифровой записи — очень важный технологический элемент. Потому что не только наша недоразвитая судебная система, а и суды более развитых стран с вековыми традициями не принимают в качестве доказательства запись, сделанную по цифровой технологии. Так вот, попытка героизировать ситуацию обречена на провал. Технологически она сделана очень правильно. Поскольку юридических последствий нет и очевидно, не будет, то об одиночке говорить просто трудно, а верить — невозможно. Да, конечно, для определенных категорий населения это звучит довольно правдиво и привлекательно. Тем не менее это очень умный по замыслу и осуществлению акт. В частности, момент, когда Мельниченко, заявив о цифровом диктофоне, отрубил огромную составляющую конфликта — юридическую. Сказать, что он это сам придумал, можно было бы, если бы он заканчивал юридический факультет. А поскольку мы знаем, что он заканчивал училище связи, то можно предполагать, что его просто кто-то очень грамотно использовал.
С.Т.: Из последних событий можно сделать вывод, что запись была спланирована заранее и для совсем других целей. Как по мне, в целях «внутреннего потребления», но ее по какой-то причине использовали по- иному.
— Тогда возникает вопрос, что появилось раньше: кассеты или трагедия с журналистом?
С.Т.: Мне кажется, что кассеты были намного раньше. И я думаю, что силы, использовавшие эту ситуацию, будут еще использовать записи частями, влияя на людей, которые так или иначе могли бы упоминаться. В результате, если раньше все были в белых, а кто-то в коричневом костюме, то сейчас — все в коричневом. И прежде чем показывать пальцем на кого-то, надо будет смотреть на себя.
МЕЖДУ ОТСУТСТВИЕМ ИНФОРМАЦИИ, ЖАЖДОЙ ПРАВДЫ И... ВЫГОДЫ
Понятно, что сейчас вокруг этой ситуации возникла уже определенная политическая конъюнктура. Какие ее основные черты вы видите? Кому это выгодно, кому невыгодно, какие перспективы?
З.К.: В данном случае можно говорить лишь о предварительных выводах. Я рассматриваю эту ситуацию как первую волну, которая календарно будет затихать в связи с праздниками, а потом возобновиться. И первая идущая сейчас волна вбирает в себя самые грязные наслоения, поэтому «политическая вода» светлее не станет. Она может стать такой лишь тогда, когда все успокоится и осадок ляжет на дно. В такой ситуации может возникнуть вторая волна, а позже и третья, что доведет ситуацию до разрешения. Конечно, все может измениться радикально: может Президент «рубануть», может оппозиция сплотиться. Ответ на вопрос, кому это все выгодно, проявится где-то в середине второй волны, так как сегодня это выгодно многим. Политически это выгодно оппозиции, части политико-промышленных и финансовых групп, поддержавших Президента на выборах и при проведении референдума и понесших материальные и моральные убытки. Новизна Президента в том, что он их отодвинул. И у них есть возможность показать Президенту, что без них он значительно слабее.
Я бы не сказал, что сегодняшняя ситуация выгодна правительству, так как проправительственные политические силы своим поведением постоянно подчеркивают это. Этим они ему заведомо создают невыгодные политические условия. То есть, после второй волны, если утвердится общественное мнение, что это выгодно правительству, то оно получит такие удары, которые выдержать будет очень и очень тяжело. И к тому же понятно, что зима пройдет не в наилучших условиях: обещанные повышения зарплат и пенсий «съест» инфляция и т.д. То есть экономическая база существенно не изменится. Правительство старается быть «в стороне», но его симпатики оказывают ему плохую услугу. Понятно, что это выгодно обществу — мы с этого начинали. В таком процессе, как бы там ни было, но происходит структуризация общества. Даже у тех людей, которые не очень образованы и слабо информированы, возникают определенные ассоциативные ряды — люди не рассматривают детали, но определенные фамилии со словом «преступление» у них будут ассоциироваться еще очень долго, и это будет влиять на электоральные настроения.
О.Б: С точки зрения терминологии «выгодно-невыгодно», очень важно, как все задействованные так или иначе политические силы найдут выход из этой ситуации. Я думаю, что пройдет некоторое время, и мы будем говорить об этом скандале, как о скандале компромиссов. Но какими шагами и заявлениями это будет сопровождаться со стороны Президента, правительства и политических партий — неизвестно. Эта ситуация может быть выгодной всем, на ней можно получить дивиденды. Потому что в данном случае выгодой будет формирование положительного имиджа с одной стороны и получение уроков с другой. То, что уроки выгодны абсолютно всем — совершенно однозначно.
Если же говорить о том, кому это невыгодно, то, наверное, больше всего пострадают отдельные личности, в том числе те, кто вышел сейчас на майдан Незалежности, кто свято верил и у кого с развитием ситуации могут наступить апатия, разочарование, безверие и т.д.
С.Т.: Возможно, это звучит непривычно, но я не говорил бы в плоскости «невыгодно». Для политической элиты выгода или невыгода будет определяться ее профессионализмом. Большинство и представителей власти, и оппозиции — разнородны. И в происходящем процессе каждый из субъектов политического процесса, и даже отдельные люди, и даже журналисты играют каждый свою роль. И каждый, исходя из своих убеждений, привносит в этот процесс свой оттенок. И если говорить о пропрезидентском большинстве, то на сегодняшний день, как свидетельствуют наши исследования, все по-разному оценивают ситуацию. Многие выступают против Президента, но за его окружение, другие за Президента, но против его окружения, третьи выступают за отдельные личности из окружения Президента. То есть каждый из большинства видит свою схему поведения, и она нескоординированная. Сегодня Президенту как основному элементу, цементирующему большинство предложить однозначную схему будет трудно, так как видения ситуации различные.
Но то же самое происходит и в оппозиции. Она сегодня представляет не просто разные политические силы (и правые, и левые), она сама сегодня ведет игру: она хочет власти, не хочет власти, хочет видеть отдельных личностей у власти, хочет реализации отдельных интересов со стороны власти. Единственные, кто проиграет — это те субъекты политического процесса, которые будут брошены в качестве дров в этот политический пожар. А с другой стороны, возможно, самым страшным будет увеличение в социологических исследованиях показателей безверия. И оппозиция, и власть должны добиться в этой ситуации каких-то результатов, хотя бы для того, чтобы создать у народа миф о том, что у нас рано или поздно плохое заканчивается, и начинается хорошее.
— И в заключение — ваши прогнозы относительно ближайших событий.
З.К.: У меня нет оснований говорить, что эта акция завершится быстро, и будет поставлена точка. Это было бы возможно при условии юридической определенности. В данном случае схема строится таким образом, что нам не избежать войны экспертиз, сплетен и возвращения этого процесса на парламентский уровень. Уже сегодня принято постановление о финансировании поездки следователя прокуратуры для встречи с Мельниченко за границей. Далее — открытие ряда уголовных дел. Сейчас попытка «заговорить» эту ситуацию также проводится неудачно. Первая реакция была закрыть всем рты, а вторая — все говорите все, что хотите. И первая, и вторая реакция не оправдали себя. Наилучший пример — это ежедневная дискуссия на ICTV. Через некоторое время госпожа Ольга Балакирева проведет определенные социологические исследования, и тот, кто ничего не знал, и даже не хотел знать, запомнит из ста версий две, и начнет думать, какая из них хуже. Это яркое проявление «свободы слова» при отсутствии информации.
Вариантов — великое множество. Мы убеждаемся в этом каждый день. По моему мнению, есть два возможных варианта с дальнейшей бифуркацией каждого из них. Первый — это доведение ситуации со стороны оппозиции и парламента до абсурда, в результате чего Президент может принять радикальное решение. Но учитывая нашу зависимость от стратегических партнеров, нужно было хотя бы на неформальному уровне с ними это решение согласовать, ибо можно «нарваться» на полную изоляцию. А второй вариант развития событий — это стимулированное оппозицией доведение до параноидального уровня каждого информационного повода. Я думаю, что цель авторов этой акции — довести Президента до критической ситуации. Он слишком рано начал говорить о том, что он — человек. Сейчас как раз бьют по его человеческим чертам, по человеческому «я». И будут бить до того момента, пока ему это дело не надоест, и он не скажет что-то наподобие «да пошли вы все!». Такой вариант тоже возможен, хотя и очень гипотетический. Это уже конец третьей волны — не раньше апреля 2001 года. Возможны и другие варианты.
Мы теперь делаем то, против чего самые демократические журналисты так долго выступали. В частности, один из ведущих на ICTV, говоривший, что самое главное — это информация, а все комментарии и версии — пропаганда. Этот журналист делает теперь наоборот: 99% эфирного времени — пропаганда и комментарии. И не потому что он плохой или мы чего-то не понимаем, а потому что информации по конкретным делам, начиная от исчезновения Гонгадзе, — нет. Главное в этой ситуации — выстроить приоритетный ряд. Нельзя все дела вести одновременно — мы потонем в этой информации.
С.Т.: Для многих невыгодно заканчивать эту эпопею сейчас. Я не исключаю появления новых людей, которые будут подтверждать или опровергать сегодняшние факты, тем самым влияя на развитие политической ситуации. Тем не менее, как это не парадоксально, но со временем для основных политических сил, задействованных в этом, было бы выгодно дойти до логического завершения. Тем самым они могли бы поддержать и развить в перспективе свое политическое реноме, а не скатиться с политической арены.
Что касается вариантов развития. Самый легкий вариант — это вариант «сам дурак». Его тактический результат может быть в том, что народ сам запутается в ситуации — где- то 10 — 15% населения. Но 60% уже давно создали свою форму, и что бы им сейчас не давали, они уже или приверженцы Президента, или его оппоненты. Второй вариант — это «силовой». Но это возможно лишь при полном административном ресурсе. Без страха полной изоляции и при введении тотального системного влияния на ситуацию. Третий вариант — комплексный. Это когда есть и «силовые», и технологические составляющие. Но для этого нужна специально новоподобранная властная команда и трансформация оппозиции.
И четвертый — это вариант «латентного компромисса». Стороны тихонько между собой договариваются, чтобы не позориться. Возможны ли в этой ситуации переговоры — это вопрос сложный. Никто не хочет «статус кво» — все хотят видеть результат. Все уже — кто официально, кто неофициально — вышли на «тропу войны», где снимают скальпы. Поэтому должны быть скальпы.
О.Б.: Меня в этом плане немного успокоил тот факт, что Международный валютный фонд, несмотря на внутреннюю ситуацию, решил выделить Украине кредит. Возможно существует надежда на то, что это внутренний конфликт, который будет благополучно разрешен.
С.Т.: Я думаю, поведение МВФ свидетельствует о том, что они не заинтересованы в кардинальных радикальных провалах украинской экономики, ведь кредиты нужно возвращать. Стратегические партнеры будут более тщательно работать с украинской элитой и более технологично влиять на принятие всех решений. Кредиты — это вожжи, которыми Запад держит ситуацию, чтобы власть и оппозиция не очень «зарывались».
З.К.: Относительно МВФ — я согласен. Суть в том, что Запад прагматично просчитывает, что дороже. Радикальные изменения тянут за собой кровь — им придется это гасить. А это на порядок дороже, чем выделить транш. @=> Начало на 1-й стр.
