Жорж Нива, эксперт по России, говорит о колоссальных усилиях тех, кто в многонациональной бывшей империи, охваченной амнезией, трудится над сохранением российской исторической памяти XX века.
Ускользающая российская историческая память... Беспорядки 11 декабря на Манежной площади в историческом центре Москвы напомнили, что и в современной России, как и в остальной Европе, существует проблема с мигрантами. Частично эта проблема унаследована со времен царской России. Ритмы социальной энцефалограммы этой страны совсем неровные. Возможно, искра, которую можно было вполне предугадать, разгорится именно из национальной проблемы.
«Россия для русских» — бессмысленный лозунг в стране, являвшейся многонациональной с момента своего создания: степные народы, включенные в московский «плавильный котел»; покоренные с XVI века татары; кавказские народы, вошедшие в состав империи с конца XVIII века, колониальные войны XIX века. А сейчас «арбайтгастеры» (Arbeitsgaster) — это слово в русском языке сейчас часто употребляется — легальные или нелегальные, в основном, приехавшие из бывших центральноазиатских республик либо еще с более далеких мест. Россия развивается экономически, и потому привлекает миллионы мигрантов. В стране ведутся разговоры о введении квот, соответствующем регулировании законодательства.
Однако в данном случае особенность заключается в том, что никто не знает, что принять за основу. Отсылки к «матушке Руси» и патриотизму звучат отовсюду, в особенности — на крупных телеканалах. Хотят поднять Россию с колен, обращаются к русской диаспоре — как давней, так и недавно сформировавшейся и рассеянной по всему Западу. Русская православная церковь, единственная по-настоящему независимая от государства сила, распространяет влияние на целые части империи, ускользающие от влияния Кремля: именно она воплощает собой «русский мир», о котором часто говорит патриарх Кирилл и его правая рука игумен Илларион, священник, композитор и историк, в одночасье ставший вторым по значимости человеком в РПЦ. Успехи власти на этом пути достаточно очевидны, несмотря на экономический кризис: новые высокоскоростные поезда, получение права проведения Олимпийских игр и чемпионата мира по футболу, разрастающаяся Москва и другие города. Но что же это за нация такая, «Российская Федерация»? От федерации у нее есть лишь только что имя: из состава нельзя добровольно выйти. Но это не «плавильный котел» на американский манер, это сложная культурная сеть, удивительная и своеобразная, в которой русский язык — это средство межэтнического общения. О победе 1945 года говорится во всех учебниках, повсюду установлены памятники. Своего рода исторический синкретизм определяет две разные России, воевавшие друг с другом во время ужасающих гражданских войн в XX веке, как наследников России на равных началах. РПЦ и Русская православная церковь за границей объединились. Генерал Деникин похоронен на кладбище Донского монастыря неподалеку от могилы Солженицына. Сталин появляется то тут, то там, а «Архипелаг ГУЛАГ» включен в школьную программу благодаря урезанной версии, которую сделала Наталья Солженицына. Но Россия является христианской не больше чем остальная часть Европы; находящийся у власти тандем имеет лишь бесформенную партию, с трудом вырабатывающую платформу. Поэтому среди праздной молодежи зреют националистические и ксенофобские идеи, а спорт, возможно, сыграл роль детонатора.
Незадолго до этих беспорядков я был в Москве на церемонии 15-й годовщины Зарубежного российского дома, основанного Солженицыным, который «возвращает на родину» сокровища российской мысли, появившиеся в диаспоре: потрясающая работа, предназначенная, однако, лишь для немногих. Потом я был в Храме Христа Спасителя — огромном храме работы Тона, реконструированном по инициативе бывшего мэра Лужкова. Там проходила прекрасная выставка, посвященная Соловкам, — монастырю близ Белого моря, где с 1919-го по 1939-й располагались трудовые лагеря. Здесь погибли десятки тысяч интеллектуалов и священнослужителей, которых еще живыми сбрасывали в море с крутой лестницы; с людьми обращались как со скотом, расстреливали закованными в ледяном море.
Проблема памяти была центральной. Священник, сын и внук убитых священников, сам бывший узник ГУЛАГа, отец Сергей Правдолюбов с убежденностью говорил о «смелости, которой нам не хватает, чтобы встретиться лицом к лицу с нашим прошлым». Поэт Кублановский привел в пример исчезнувший сегодня крест, который его группа поставила в 1990-х годах над обнаруженными под Ярославлем братскими могилами: памятное место заброшено, не известно большинству населения и может стать жертвой вандалов.
Целью второй поездки стал полигон в Бутове в 30 километрах от Москвы, где в 1936—1937 годах за пять месяцев было расстреляно 28 000 человек, в том числе несколько переведенных из Соловков священников. Организация захоронений была методичной: здесь вырыли 13 братских могил 30—40 метров в длину и четыре метра в ширину. Для защиты объекта был построен забор. Этим наполненным чудовищными воспоминаниями местом сегодня занимается РПЦ. Я был там с его молодым директором Игорем Гаркавым. Он хотел бы возвести стену, на которой было бы выбито 28 000 имен. Однако до этого еще далеко, на входе пока еще можно увидеть всего десяток имен в качестве примера. Небольшая деревянная церковь, напоминающая о Крайнем Севере, создает почти радостный контраст с мрачным полем, где змеятся братские могилы. Это церковь прощения и воскрешения. За оградой стоит еще одна, более современная церковь. Она заметно больше и построена в псковском стиле на средства верующего мецената. В подвале расположено нечто вроде маленького музея с несколькими витринами, в которых стоят найденные во время раскопок сапоги и сумки. В 2000 году Синод РПЦ причислил к лику святых 360 мучеников: в склепе стоят иконы с их изображениями, а святые покровители текущего дня выставлены для всеобщего поклонения. Сколько людей в год посещает это место? Меньше 6 000, говорит директор. Он был в овернском поселке Орадур-сюр-Глан: там бывает около 10 000 посетителей в год, причем немалую их часть составляют немцы...
Бутово — отнюдь не единственный музей ГУЛАГа и гонений. Существует музей в Перми, на Соловках и других местах... Небольшая, но отважная организация «Мемориал», церковь с ее бесконечно более широкими возможностями — вот, кто хранит память о кровавой бойне. Для России, которая самым вызывающим образом выставляет напоказ роскошь и нищету, это мало, памятные места практически не посещают. В связи с отсутствием грамотной работы над коллективной памятью с тем, чтобы найти равновесие между утопией и дикой жестокостью гражданской войны, при всей необъятности феномена ГУЛАГа, российская память все еще отдает шизофренией, раны до сих пор не затянулись, а многие заблуждения по-прежнему живы... И вот сейчас мы видим беспорядки на Манежной площади, в двух шагах от конной статуи маршала Жукова, победителя 1945 года, от мавзолея Ленина, от замурованной в стенах Кремля урны с прахом Сталина, от восстановленной Иверской часовни у входа на Красную площадь и от исторического музея, в холле которого вы можете полюбоваться на великолепное генеалогическое древо Романовых. Множество памятных мест, которые поворачиваются друг к другу спиной...
