Говорят, нет пророка в своем отечестве. Тем не менее, совсем недавно Москва стала свидетелем необычайного зрелища: Александра Солженицына — диссидента и некогда сосланного автора книг «Архипелаг ГУЛАГ» и «Один день Ивана Денисовича» — получающего почести, сопоставимые с почестями на похоронах государственных деятелей, с премьер-министром Владимиром Путиным в качестве главного плакальщика.
Таким образом, кажется, что даже после смерти Александр Солженицын будет оставаться силой, с которой будут считаться. Однако будет ли он обладать силой, чтобы поддержать свободолюбивые взгляды своих великих работ?
К сожалению, искусство в России всегда используется для укрепления нарциссизма власти. Солженицына с этой целью использовали дважды. Парадокс заключается в том, что в советскую эпоху его искусство использовалось, если выразиться кратко, как освободительная сила, так как Никита Хрущев разрешил опубликовать «Один день Ивана Денисовича» с целью укрепления своей противосталинской оттепели. В сегодняшней предположительно свободной и демократической России, тем не менее, Солженицын идеализирован за свой национализм и православный мессианизм, его презрение к предполагаемому упадку Запада — идеи, которые ежедневно и громко оглашает режим Путина.
Старая советская иконография была полностью сломана; несмотря на героические усилия, даже Путин не смог восстановить авторитет Ленина, Сталина и старого советского пантеона. Все же Кремль понимает, что необходимо нечто для их замены, по мере того как Россия адаптируются к своей новой автократии, поддерживаемой нефтью. Солженицын, один из самых знаменитых и героических диссидентов советской эры, кажется, сегодня призван стать возвышающимся силуэтом в иконографии путинизма.
На протяжении своего президентства Путин неоднократно ссылался на Россию как на древнее, сильное государство с божественным предназначением, берущее свое начало тысячу лет назад, как на цивилизацию, отдельную от Запада, не коммунистической, не западной либеральной демократии. Это послание созвучно знаменитой речи Солженицына во время присвоения ученой степени в Гарварде в 1978 году: «Любая древняя, имеющая глубокие корни, автономная культура, особенно, если она распространена на большой территории земли, является автономным миром, полным загадок и сюрпризов для западного образа мышления. На протяжении 1000 лет Россия принадлежала к такой категории».
Желание Солженицына, одного из уцелевших узников тюремной системы гулагов под управлением КГБ, видеть Россию как великую нацию, а ее вечный дух выше вульгарного западного материализма, привело к тому, что в старости он стал поддерживать бывшего работника КГБ Путина, который однажды сказал, что нет такого понятия, как «бывший» работник КГБ, и который считает распад Советского Союза самой большой геополитической катастрофой современного времени. Несмотря на это, Солженицын поддерживал Путина как «хорошего диктатора» и считал, что устранение критики в его адрес укрепляло душу России.
Для современного российского склада ума грустным является то, что Солженицына запомнят как антимодернистского повстанца, а не Солженицына как возвышающегося противника советского варварства и лицемерия. Сегодня его работы рассматриваются в качестве поддержки государства, а не индивидуальной свободы. Такие работы, как «Красное колесо», кропотливый отчет о конце империалистической России и создании СССР, или его последняя книга «Двести лет вместе», написанная в 2001 году история совместного существования русских и евреев, выглядят запоздалыми, нравоучительными, консервативными, непросвещенными, временами даже антисемитскими, намекающими на собственный мрачный авторитаризм Солженицына.
И Путин, и Хрущев пытались использовать Солженицына в своих собственных интересах. Путин поклялся возродить моральную основу россиян, их славу и международное уважение. Для достижения этой цели он искал пути возврата высокой культуры на первое место в жизни россиян и возможность поставить СМИ на их (политически) зависимое место. Путин поддерживал Солженицына как пример для тех, кто стремится к идеалу Великой России — «пример подлинной преданности и самоотверженного служения людям, отечеству и идеалам свободы, справедливости и гуманизма».
Во времена Хрущева работы Солженицына использовались для освобождения страны от хватки сталинизма. Разрешая публикацию «Одного дня Ивана Денисовича», Хрущев знал, что он делал подкоп под всю советскую эпоху до самого последнего момента. Однако после свержения Хрущева в 1964 году Леонид Брежнев не терял время на возврат к православным и развенчивающим книгам, которые угрожали репутации партии. Солженицына запретили, сначала отправив в подполье, а затем и в ссылку.
И все же Хрущев, изолированный и бывший в немилости, продолжал видеть связь между собой и великим писателем. Солженицын писал в своих мемуарах «Дуб и теленок»: «в 1966 году он [Хрущев] прислал мне поздравления на Новый Год, что меня крайне удивило, так как я был на грани ареста. Возможно, (находясь в немилости) он не знал об этом».
Один из уроков революции 1989 года в Восточной Европе заключается в том, что уход от коммунизма возглавляли истинно демократические личности. В Польше был Лех Валенса, в Чехословакии — Вацлав Гавел. Оба сумели сохранить спокойствие в своих странах во время переломного момента.
В России, к сожалению, не было личности с моральным авторитетом, чтобы сгладить страсти людей. Только Солженицына и Андрея Сахарова можно было сравнить по степени морального авторитета с Лехом Валенсой и Вацлавом Гавелом, однако Сахаров уже умер ко времени падения коммунизма, идеи Солженицына были слишком консервативны, а люди слишком устали от русского национализма, чтобы он смог стать новым символом демократии в многонациональном Советском Союзе.
Трагедия Солженицына заключается в том, что, хотя он и сыграл значимую роль в освобождении России от тоталитаризма, ему нечего было сказать обычным россиянам после их освобождения, кроме как жестко их критиковать. Возможно, однажды мы, россияне, освободимся от наших ложных мечтаний, и когда наступит этот день, героический Солженицын, Солженицын, который никогда не сдавался и не поддавался подкупу, снова займет свое место в нас. Однако именно сейчас нам не хватает этого Солженицына больше всего. Если перефразировать Мильтона, что Рай не смог осветить Ад, то «Солженицын — это не свет, а, скорее, видимая тьма».
Нина ХРУЩЕВА — преподает международные отношения в университете Новой школы в Нью-Йорке, автор книги «Воображая Набокова: Россия между искусством и политикой».
