На днях Дмитрия Табачника объявили в розыск. СБУ его подозревает в разворовывании государственного имущества в особо крупных размерах (ч. 5 ст. 191 Уголовного кодекса Украины). Напомним, что Табачник весной этого года был в Киеве сразу после самоубийства Михаила Чечетова. Тогда он вроде бы давал показания Генпрокуратуре. Бывший глава администрации президента Кучмы был замечен в аэропорту. Если бы Табачник таким образом не «засветился», то неизвестно сообщила бы ли ГПУ официально о его приезде. Когда-то существовал показательный анекдот о том, что Леонид Кучма работает президентом в администрации Табачника. О том, что Табачник был главой администрации Кучмы, почему-то забывают и акцентируют больше внимания на его работе в Министерстве образования. Время прошло и теперь появляются другие грустные анекдоты. Действительно, история с Клюевым, которого сначала отпустили, а затем объявили в розыск, стала знаковой. Почему Табачника объявляют в розыск в тот момент, когда он фактически вне зоны досягаемости, а именно в Израиле? Что это за игры в правосудие и преследование теней?
Информация на сайте МВД свидетельствует о том, что Табачника разыскивать начали еще 8 июня 2015 года. Как сообщал советник главы МВД народный депутат Антон Геращенко, все правоохранительные органы «были в курсе» прилета Табачника весной, поскольку он нужен был «как ценный свидетель преступлений эпохи Януковича». Несмотря на то, что относительно Табачника Евросоюзом введены санкции, срок действия которых было решено продолжить до марта следующего года, он беспрепятственно мог попадать в Украину и так же беспрепятственно ее покидать. Все это наталкивает на много вопросов, которые не могут рассматриваться вне понимания системных изъянов в украинском правосудии. А еще вне понимания того, что правосудие в украинских реалиях зачастую переплетается с политической и бизнесовой плоскостью. Как-то забылось уже самоубийство Чечетова, которому перед этим были выдвинуты обвинения. У обычных граждан возникает закономерный вопрос — как так случилось, что Чечетова не сохранили? Неужели за такой персоной, которая была не только «дирижером» в парламенте, но и длительный срок нребывал на должности председателя Госимущества, не велось внешнее наблюдение? Обворованная страна, одураченные граждане, война и тысячи смертей — разве не повод это для глубинного расследования с разоблачением конкретных персоналий? И если свидетелям эпохи Кучмы-Януковича (замкнутый порочный круг нашей новейшей истории) дают уйти в небытие или исчезнуть за границей, то не намекает ли это на то, что участники преступных процессов и до сих пор при делах?
Чечетов и Семенюк-Самсоненко — погибли при странных обстоятельствах. Ефремов — поместный «князь» земли луганской — «сидит» дома в Киеве вроде бы с браслетом и о нем немногие вспоминают. Клюев, Табачник и ряд других пророссийских персонажей — за границей. Зато Янукович с Азаровым дают российским и мировым агентствам интервью. Будто и не было Революции достоинства, будто никто так и не сделал надлежащие выводы.
Николай Сирый, старший научный сотрудник Института государства и права им. В.М. Корецкого НАН Украины:
— Существующая законодательная регуляция задержания и взятия под стражу не обеспечивает быстрое и эффективное действие правоохранительной системы. Но для того, чтобы изменить законодательство нужно максимум несколько недель. Почему-то уже прошло более чем полтора года после Революции достоинства, а законодательство не изменяется. Напрашивается мысль, что такое законодательство является политически выгодным ведь оставляет маневр для переговоров и политических решений. Поэтому, бесспорно абсолютно нелогично выглядит сначала громкая презентация намерений преследования лица, а затем уже вроде бы принятие решения о задержании лица, которое перед этим оставило территорию Украины. Такое положение вещей не украшает украинское государство. Когда есть основания для взятия под стражу данного лица, эти действия должны были бы совершаться быстро и объявляться уже по окончании этих действий, а не в канун намерения. Выходит так, что подобные объявления, оказывается, осуществляются ради самих объявлений. Виновные же лица успешно прячутся от следствия и суда. А прячутся они именно потому, что намерения их задержания были предварительно презентованы и созданы условия для того, чтобы эти лица покинули территорию Украины.
Я, например, крайне критически оцениваю те комментарии, которые звучали из уст стражей порядка относительно самоубийства Чечетова. Основной лейтмотив этих комментариев заключался в том, что это личное дело Чечетова прыгать из окна или не прыгать. Такие заявления не украшают правоохранительную систему. Нужно понимать, что Чечетов был нерядовым лицом в механизме противоправной деятельности, в том числе в сфере разворовывания огромных массивов государственного имущества. Это лицо было чрезвычайно ценным для украинского правосудия, интересов Украинского государства. Украине он нужен был живым. Он должен был быть привлечен к публичной ответственности и давать показания. Обязанность государства заключалась в том, чтобы сохранить Чечетова для интересов правосудия.
