Поэтому вернемся к вопросу того же Павловского: «Что такое Россия, если не армия и русский язык?» — это, так сказать, программа-минимум российской экспансии. Но российская армия переживает, как известно, не лучшие времена. Не раз объявлялось, что она владеет таинственным супероружием. Однако оружие это до сих пор, слава Богу, таинственное, а вот советский металлолом в виде «тяжелой артиллерии» — вполне видимый. Объехав пол-Европы, реликтовые танки могут разве что — для маскировки, чтобы их никто не нашел, — покрыться осенней листвой и смотреть сны о Сталине. Поэтому остается язык.
Решение проблемы российской идентичности в плане языка осуществляется в России двумя способами: законодательным давлением внутри страны и экстенсивным расширением пространства употребления русского языка на постсоветской территории. Причем в обоих процессах присутствуют факторы, пагубно влияющие на саму российскую культуру. Первый фактор — это политизация и бюрократизация русского языка. Второй — варваризация русского языка вследствие его экспансии среди неокультуренных слоев населения.
Законодательное давление. Политизация и бюрократизация русского языка происходят не только в пределах постсоветского пространства, но и в границах самой России: они берут свое начало в Думе. Достаточно сослаться на один лишь факт. Закон о языке, предложенный российской Думой в 2002 г., стал объектом жесткой критики со стороны лингвистов. Этот закон содержит целый ряд регламентаций и запретов, неестественных (и неприемлемых) для нормального развития языка. Возьмем, например, такой пункт: «Порядок утверждения норм современного русского литературного языка при его использовании в качестве государственного языка Российской Федерации, правил русской орфографии и пунктуации определяется Правительством Российской Федерации». Словом, члены Думы — вместо лингвистов (разве же не был выдающимся «лингвистом» Сталин?!) Или чего стоят, скажем, такие пассажи: «При использовании русского языка как государственного языка Российской Федерации не допускается использование просторечных, пренебрежительных, бранных слов и выражений, а также иностранных слов при наличии общеупотребительных аналогов в русском языке». Задекламировав, что «государственный язык Российской Федерации подлежит обязательному использованию», народные избранники «братского народа» попытались, однако, регламентировать даже «несоответствующую лексику», которой не дается (таки правда?!) права на существование «за исключением случаев, если использование лексики, не соответствующей нормам русского языка как государственного языка Российской Федерации, является неотъемлемой частью художественного замысла». Иными словами, мат разрешен в литературе, но никоим образом не в стенах Думы (на заметку народным избранникам Верховной Рады!)
Максим Кронгауз, один из ведущих российских социолингвистов, так охарактеризовал этот закон: «Неуклюжий закон сначала о русском, а потом о государственном языке был, без сомнения, политической акцией, а никак не лингвистической и не общественной, и даже не юридической. Он содержал абстрактные декларации в поддержку и защиту русского языка, а также запреты, касающиеся брани и оскорблений и использования иностранных слов. [...] По сути, это был вовсе даже не закон, а особого рода патриотическое высказывание в русском языке, в «декларативной части» содержащее его восхваление, а в «запретительной части» — не вполне ясную угрозу, непонятно кому адресованную. Закон, который вроде бы должен защищать мои обывательские интересы, в действительности представлял для меня пусть смутную, но все-таки опасность». 6
Задумаемся: российский лингвист считает принятый в Думе проект закона о русском языке «смутной опасностью»!
Характеризуя «ущербные конструкции» проекта закона, «не выдерживающего мало-мальски серьезной профессиональной лингвистической критики», другой лингвист, Л. Скворцов, спрашивает: «Неужели нельзя было выразить свою мысль одновременно и понятно, и грамотно по-русски?» И приводит примеры стратегии развития языка «в по-настоящему цивилизованных, лингвистически просвещенных государствах» — например, Франции, — «где правительства не отказались, как у нас, от подлинной языковой политики».7 Этот закон как закон недемократический, опротестовала также фракция «Яблоко».8 Иными словами, исходя из мыслей процитированных выше российских лингвистов, Россию трудно назвать «лингвистически просвещенным государством».
Экстенсивное расширение. Если политика защиты русского языка анахронична и забюрократизирована в самой России, то тем более анахронична эта стратегия в постсоветском пространстве. Фатальная ошибка России в том, что она — точь-в-точь, как и во времена советского режима, — строит перспективу распространения своей власти, опираясь на коллективного «русскоязычного урода», как говорил цитировавшийся выше кремлевский политтехнолог, то есть на неокультуренные массы населения и на тот политический класс, который живет за пределами модернового мира. И российская царская, и российская советская русификация всегда наибольший успех имела в основном среди людей малограмотных, лишенных какой-либо культуры и, соответственно, собственной осознанной идентичности. В советские времена вообще невежество было объявлено достоинством. Невежество культивировалось как гарантия политической лояльности. Умственная деятельность не считалась трудом в стране революционных пролетариев, чье образование не шло далее старательно выведенной на доске фразы «мы не рабы, рабы не мы» и еще пары партийных призывов совершить «мировую революцию». Вспомните лозунги Системы в оруэлловском романе «1984»: «Свобода — это рабство!», «Невежество — это сила». Списано с СССР.
Наверное, лишним будет объяснять, но уточню, чтобы избежать аберрационных прочтений. Речь не идет о всех без исключения гражданах, разговаривающих на русском языке. Речь идет, собственно, о негражданах, о том продукте советской «социальной инженерии», который разрушает Украину и который разрушил Россию. Это, собственно, и есть тот лишенный культуры, еще полностью подрежимный по своей ментальности homo sovieticus, который так упрямо воюет на протяжении вот уже стольких лет за русский как «региональный» язык, а сам не способен выучить ни одного языка, кроме «советского языка» — шаткой пирамиды фикций, которая так и осталась его единственным «культурным» референтом.
А тем временем, если и есть «двуязычие» в этих ареалах, то не украинско-русское, а несколько более специфическое: это «ДВУЯЗЫЧИЕ» СУРЖИКА И МАТА. Единственное «двуязычие», возможное в стране «непуганых премьеров», которые за годы своей «проффесорской» деятельности не сумели выучить, как пишется на украинском языке это сладкое слово «премьер».
Учитывая вышесказанное, следует ли удивляться сомнамбулическим депутатам Донецкого горсовета, которые объявляют «несуществующим» украинский язык? Убеждать их в противоположном — это как объяснять дальтонику нюансы несуществующих для него цветов. Или вспомним заявления некоторых участников съезда ПИСУАРа-2 в Северодонецке9 — о том, что украинский — это на самом деле «быдлячий жаргон». А если для них русский мат — это их единственный родной язык, то на язык человеческий — либо украинский, либо русский — перевести их все равно не удастся. Или севастопольские коммунисты, чьи родители взрывали церкви, а для них теперь «украинизация — это трагедия», вследствие чего они «волей политиков [...] оказались во враждебном [...] государстве. Враждебном ко всему русскому,10 враждебном к православию». Или же крымские пророссийские организации, требующие «защиты» русского языка согласно Европейской хартии там, где 97% школ — русские..11 В то время, как именно по Европейской хартии крымчане должны знать, кроме украинского, крымскотатарский, гагаузский12, караимский, греческий и еще некоторые другие языки. А следовательно, переписать на этих языках всю топонимику, перевести на эти языки судопроизводство, сделать обязательным их употребление в администрации, школах, СМИ... Как-никак, а в Украине живет не четыре национальности, как в Швейцарии, а больше 130 представителей различных национальностей и народностей. И кстати, давно пришло время поднять вопрос о возрождении идиш — языка, имевшего большой вес в истории еврейской культуры в Центрально-Восточной Европе, а следовательно, и в истории украинской цивилизации, языка, уничтоженного во времена Второй мировой в процессе Холокоста. Это реальные проблемы и потребности культур, которые исторически развивались на территории Украины на протяжении столетий.
На фоне этих проблем — посмотрите, скажем, на Луганск, кстати, вполне украинский город, опять же, до Второй мировой. Ни тебе газеты украинской, ни тебе лекции в Луганском университете на украинском. Также сплошная «трагедия украинизации». Как говорил бывший вице-премьер не по каким-нибудь, а по гуманитарным вопросам, речь идет о гражданах, воистину «замученных «свидомитством»13. Так надо ли в таком случае удивляться некоторым высоким государственным чиновникам, которые призывают «выразіть радость» на наших «абліччах», или же тем из них, чьего украинского языка хватает разве что на «дарагі тавариші»? В цивилизованных странах в коридорах власти, в культурных и учебных заведениях говорить на правильном литературном языке — это императив. Это пастух или продавец рыбы может разговаривать на диалекте и/или социолекте. А здешние патологии вырастают из не преодоленной по сей день культурной и технологической отсталости экс-СССР как закрытой системы, за пределами которой не существовало мира. И речь идет не только об СССР: в Украине времен Могилянской академии — в ХVІІ в. — в сельских школах дети учили латынь. А сегодня в крупных городах востока и юга страны наши сограждане не смотрят фильмов с Рембо на украинском, поскольку «не понимают». Это и есть результат российского варварства— и употребляю это выражение без риторики, но и без эвфемизма, — которое заключается в обескультурении природы языка из-за насыщения его исключительно политическими концептами. А поскольку в системе глобализованной массовой культуры развивается безразличие, если не идиосинкразия, к политике, то русский язык, из которого политический скальпель вынул душу, становится носителем вульгаризирующих концептов. Однажды в изысканном супермаркете украинской столицы в отделе рафинированных подарков (!) — среди фарфоровых ангелов, антикварных радиолами, серебряных шкатулок — мужской голос пел: «Где же б...ди? Утешьте дядю»... Улыбающиеся продавщицы вежливо обслуживали покупателей. Мой украинский несколько шокировал и продавцов, и покупателей. А вот процитированная песня их не шокировала ничуть.
Заезжий из Москвы писатель сообщает в Киеве, что украинский язык «бесперспективен» и что на постсоветском пространстве авторы всегда будут писать по-русски, поскольку это гарантирует более широкую аудиторию, чем ее имеют бывшие советские республики.14 Типичная российская болезнь — видение мира исключительно в оптике России. И автор этих слов всерьез убежден, что постсоветская аудитория — самая любознательная в мире. Что украинский писатель не спит, если его не прочитают где-нибудь в современном «граде Тьмуторокани». А как живут словенские писатели с народом в два миллиона, датские, чей народ не превышает и пяти миллионов или финские с аудиторией едва превышающей пять миллионов? Пишут на своих языках — и печатаются по всему миру. И если их не читают крымские пенсионеры или депутаты Донецкого горсовета, то они этого даже не замечают.
Вышеупомянутый номинальный депутат Донецкого горсовета (а он может быть и Харьковским, и Севастопольским), который считает, что украинский язык может существовать как «фольклорный» и «для анекдотов», а вот «великий и могучий» — это язык науки, элементарно не знает, что языком науки в современном мире является английский.15 Что без знания английского невозможно работать в параметрах современной науки и технологии. Что русский научный «текст» отстает от «текста» английского на световые годы, — а тем самым углубляется научная и технологическая отсталость России и тех соседей, которых она все еще держит в своей орбите.
В предыдущем номере (№146 от 16 августа 2008 года) по техническим причинам не были напечатаны ссылки из оригинального текста Оксаны Пахлевской «Русский «региональный» — как дырка от швейцарского сыра».
1 Ссылка на прот. Всеволода Чаплина в использовании цитаты «церковь, народ и власть — одно целое» (Прот. Всеволод Чаплин. Пять постулатов православной цивилизации // http://www.pravaya.ru, 9.03.2007)
2 Ссылка на Александра Дугина в использовании цитат «наша универсальная родина, наша святая земля, наше самое драгоценное имперское наследие», «ось мировой истории», «необходимая симфония«(A. Dugin. La Rivoluzione Conservatrice Russa // La Nazione Eurasia. — 2004 ([Anno I]. — n. 7, Agosto) http://lanazioneeurasia.altervista.org
3 Цитата из Глеба Павловского в: А. Гольц. Бремя милитаризма: www.strana-oz.ru/?article=1150&numid=26
4 Цитата из: Переписка Глеба Павловского и Сергея Чернышева // Российский журнал [Архивист], http://old.russ.ru/journal/ dsp/ 97-07-14/pav-che.htm
Редакция приносит извинения за допущенные технические ошибки.
6 М. Кронгауз. Заметки рассерженного обывателя // Отечественные записки, (http:// www.strana-oz.ru), 2005 (2).
7 Л. Скворцов. Язык мой. Что родила гора? Комментарий к закону о русском языке // Литературная Газета. — 2.03.2005 (№ 9) (перепечатка в: Грамота.ру — Справочно-информационный портал: http://www.gramota.ru/mag_arch.html?id=537).
8 Пресс-релиз на сайте «ЯБЛОКА»: «Закон о русском языке нарушает права граждан и СМИ» http://www.yabloko.ru/Press/2003/030205.html, 5.02.2003.
9 Имеется в виду «Второй всеукраинский съезд депутатов местных советов всех уровней» в Северодонецке 1 марта 2008 г.
10 Обращение севастопольцев: http://www.rons.ru/obrashenie-sevastopol.htm, 6.06.2006.
11 В Крыму свыше 550 школ русских, 14 — крымско-татарских и целых семь — украинских.
12 Эти два языка, кстати, требуют особенной защиты, поскольку включены ЮНЕСКО в список исчезающих языков.
13 Д. Табачник. Аннигиляция национальной идеи // Киевский телеграфъ. — 3—5.01.2008. См. также: Открытое письмо к общественности Украины с требованием к ВАК Украины лишить Д. Табачника титула доктора исторических наук: сайт «Майдан», 12.02.2008, http://www2.maidan. org.ua/n/petit/1202807617.
14 Гришковец заявил, что у литературного украинского языка нет будущего: http://kp.ua/daily/090408/39292/.
15 Речь идет о скандальном заявлении секретаря донецкого горсовета М. Левченко (который, кстати, участвовал в электоральных кампаниях Жириновского): «Украинский язык — язык фольклора. И с приданием статуса государственного русскому необходимость говорить на украинском просто отпадет. Это не язык науки. Он не умрет, на нем будут писать песни, рассказывать анекдоты, он станет фольклорным. А русский язык — язык науки, язык цивилизации. В уме все переводят на русский. И он будет государственным, вопрос только времени. [...] Самое смешное, что это все прекрасно понимают. Русский язык не вытеснит украинский — нечего вытеснять» (П. Федорчук. Секретарь Донецкого горсовета Левченко: Брутальное использование языка для PR ПР // http://novosti.dn.ua/, 27.02.2007).
