Увлекшись составлением прогнозов относительно будущего парламентского большинства, аналитики, похоже, почти забыли об аутсайдерах избирательной гонки, не говоря уже о тех отечественных политических структурах, которые даже не пытались в ней участвовать. Между тем из приблизительно 130 партий, зарегистрированных на сегодняшний день Министерством юстиции Украины (точные цифры корреспонденту «Дня» в управлении легализации объединений граждан Минюста назвать отказались, соглашаясь открыть сию великую тайну только в ответ на официальный запрос с соблюдением множества формальностей), в выборах-2002 принимали участие 63: 21 — самостоятельно и 42 — в составе 12 блоков. Еще нескольким Центризбирком отказал в регистрации. Что себе думают, как говорится, остальные, какие цели и задачи перед собой ставят — неизвестно. Интересно, что желание участвовать в парламентских выборах 1998 года выразили 25 партий и 9 блоков, в состав которых входили еще 19 партий. Однако по состоянию на 1 января 1998 года Минюстом было зарегистрировано всего 53 политических партии. То есть четыре года назад бороться за представительство в высшем законодательном органе страны готово было подавляющее большинство существовавших на то время политических структур. Тогда, как сейчас — меньше половины. Поэтому беглый взгляд на прошедшие выборы, с точки зрения их влияния на отечественную партийную систему, может оказаться небезынтересным.
К слову, лидеры нескольких не преодолевших 4-процентный барьер партий, к которым «День» обратился за комментариями — ПЗУ, ПСПУ, Демсоюза, — отказались поделиться с нами своими размышлениями о будущем отечественной партийной системы. Надеемся, это не значит, что они сейчас ничего дальше своей обиды не видят…
Президент Московского международного дискуссионного клуба (наблюдатели от которого и в 1998-м, и в нынешнем году работали на выборах в ряде регионов Украины) Андрей Ожаровский процитировал журналистам, как отмечало агентство Интерфакс- Украина, любопытное высказывание одной из своих коллег, наблюдателя из Швеции: «Это выборы не для избирателей, а для партий». Выборы-2002 действительно стали для украинских партий серьезным тестом — вo-первых, на наличие организаторских способностей. По мнению главы Центризбиркома Михаила Рябца, выборы показали, что преимущественное большинство партий и блоков, принимавших в них участие, не имеют структур на региональном уровне и оказались не в состоянии выполнить требования нового избирательного закона о делегировании своих представителей в состав избирательных комиссий. По словам М.Рябца, более двух третей партий и блоков не смогли быть представлены в составе более 70 процентов избиркомов. Кроме того, партии и блоки «безответственно отнеслись», подчеркнул глава ЦИК, к подбору кадров в состав окружкомов, в результате чего 90 процентов членов комиссий составили люди, не имеющие опыта организации и проведения выборов в годы независимости Украины. Именно «недостаточной квалификацией и грамотностью членов избиркомов» объясняются, по мнению зарубежных наблюдателей, зафиксированные ими «массовые нарушения законодательства со стороны членов избирательных комиссий». Одной из причин технической неготовности избиркомов к выборам стала неспособность их партийных членов найти общий язык с местными властями, вследствие чего последние, в частности, не обеспечили избирательные участки необходимым количеством сейфов и стульев. («День» был в числе тех СМИ, которые били тревогу по этому поводу.) Мало того, партийные организаторы выборов не сумели поладить даже друг с другом: «Больше всего нас поразила напряженность и атмосфера недоверия между наблюдателями и членами участковых комиссий в день выборов. Это отмечалось повсеместно, что странно, потому что и члены комиссий, и наблюдатели — представители одних и тех же политических партий», — отмечали также наблюдатели от Московского международного дискуссионного клуба.
В связи с этим одной из поправок, предлагаемых Центризбиркомом к действующему закону о выборах, является усовершенствование порядка формирования избирательных комиссий — того самого, который, как «более демократичный», чем выписанный в предыдущем законе, многие политики и политологи считали одним из преимуществ нового избирательного законодательства. Остается надеяться, что одним из уроков, вынесенных украинскими партиями из нынешней предвыборной кампании, будет вывод о необходимости не дробиться, а объединяться и развивать региональные партийные «инфраструктуры».
Во-вторых, выборы помогли многим украинским политобъединениям вспомнить, что одним из главных признаков политической партии является все же наличие идеологии. Что бы кто ни говорил о Социал-демократической партии (объединенной), какие бы анекдоты (свидетельствующие прежде всего об уровне культуры, в том числе и политической, рассказчиков) избирателям ни рассказывал, сделанная СДПУ(О) в нынешней избирательной кампании ставка на идеологию уже принесла им определенные дивиденды. Не говоря уже о том, что в голосованиях парламентских эсдеков было намного больше логики, чем в действиях, скажем, обеих руховских фракций, еще недавно шедших в авангарде национал-демократического движения. К слову, директор Института политки Николай Томенко, заявив о том, что все партии, не преодолевшие 4-процентный барьер, должны созвать чрезвычайные съезды и «сменить как свой курс, так и лидеров», думается, немного погорячился. Если бы те же НРУ и УНР пошли на выборы самостоятельно, а не в составе громоздкой и идеологически невнятной «Нашей Украины», их достижения вряд ли существенно отличались бы от результатов, показанных Геннадием Удовенко и Юрием Костенко в президентской гонке 1999 года — 1,22 процентов и 2,17 процентов соответственно. В новом парламенте оба Руха имеют около десятка мандатов. То есть рекомендация задуматься о смене курса и лидера адресовалась бы им отнюдь не в последнюю очередь. Что же касается перспектив всей «Нашей Украины», то именно четкое деление «НУ» на три группы — национал- демократы, представители бизнеса и политические силы, лояльные к власти, однако в силу сложившихся обстоятельств не прибившиеся к другому блоку — вызывает сомнения в ее долговечности. «Заединщикам» из тактических соображений было бы, возможно, выгоднее сформировать в Верховной Раде несколько фракций — на базе входящих в блок партий, но при таком раскладе планы по созданию на базе блока единой партии, скорее всего, придется отложить.
В-третьих, можно сказать, что сформулированные французским политологом Морисом Дюверже «три социологических закона», коими устанавливается взаимосвязь избирательной и партийной систем, в наших условиях, похоже, не срабатывают. Судите сами: Дюверже считал, что мажоритарная система голосования в два тура (абсолютного большинства) обуславливает существование нескольких партий с гибкими позициями и стремлением к контактам и компромиссам, мажоритарная система с голосованием в один тур (относительного большинства) — формирование партийной системы, характеризующейся соперничеством двух партий, а следствием пропорциональной избирательной системы является большое количество партий с жесткой внутренней структурой, не зависящих друг от друга. Чему, кроме сохранения хаоса как в парламенте, так и вне его, способствует украинский гибрид — смешанная, пропорционально-мажоритарная избирательная система — понять не так-то просто. По мнению ученых, в Украине наблюдаются признаки как атомизированной партийной системы (не предусматривающей необходимости скрупулезного подсчета количества партий: за определенной чертой их численность уже не имеет значения), так и партийной системы поляризованного плюрализма (которой свойственно наличие антисистемных партий, двусторонней оппозиции справа и слева и состояния перманентного конфликта между ними). По-видимому, с учетом итогов выборов вероятность формирования в государстве партийной системы второго типа все-таки выше. А в условиях «перманентного конфликта» как системный прорыв, так и поступательное развитие весьма затруднительны. Очевидно, Украина опоздала — и по объективным, и по субъективным причинам — с политической реформой, в частности, с принятием избирательного закона, базирующегося на сугубо пропорциональной избирательной системе. Только в этом случае можно было бы вести речь о партийной структуризации отечественного политикума, которая, в свою очередь, является способом достижения прозрачности власти. Другой вопрос, что для власти пропорциональные выборы — дело рискованное: не будь, скажем, сейчас депутатов-одномандатников, блоку «За едУ!» ни за что не удалось бы сформировать самую многочисленную парламентскую фракцию на этих выборах. А в 1998 году мажоритарщики послужили хорошей страховкой от набравших в сумме более трети голосов левых партий.
Определенность, конечно же, нужна: либо у нас парламент формирует правительство, либо — Президент — он же его и возглавляет. Однако сейчас, когда новый депутатский корпус еще разгорячен борьбой за мандаты, а Л.Кучма уже перевалил за середину своего второго президентского срока, пожалуй, не самый подходящий момент для форсирования политических реформ: принявшись за них сегодня, власть рискует тем самым создать себе немалые трудности. Еще один замкнутый круг?
А главное — ошибается тот, кто думает, что речь идет о «внутренних делах» самих политиков: в способности законотворцев принимать разумные законы — о системе налогообложения, например, — заинтересовано все общество. И теперь будущее партий зависит от того, как они будут работать с интересами реальных людей — которые хотят хорошо зарабатывать, иметь доступ к качественной медицине и образованию, хотят видеть, что государство и бюрократия для них, а не для себя.
