В нашем восприятии выдающийся философ — это человек, живший, как правило, довольно давно, настолько давно, что его образ теряется за туманной дымкой времени. Очень трудно представить себя современником Гегеля, Канта, Спинозы, Вольтера, тем более Платона или Сократа... Но есть и замечательные философы — наши современники, они еще недавно были среди нас, и их творческие и человеческие образы — скорее достояние живого, трепетного «сегодня», чем академической истории науки. Павел Колнин, Алексей Лосев, Эдуард Ильенков — это лишь некоторые примеры. Почетное место в истории философской науки второй половины ХХ века занимает и творчество грузинского философа Мераба Константиновича Мамардашвили, истинного гуманиста и замечательного человека. Он ушел от нас 18 лет назад; в понедельник выдающемуся ученому исполнилось бы 78 лет. Дата не юбилейная, однако актуальность философского наследия Мераба Константиновича делает необходимым хотя бы кратко напомнить об основных вехах его жизненного пути и научного творчества.
Мераб Мамардашвили родился в городе Гори (Грузия) в 1930 году в семье военнослужащего. В 1955 году окончил философский факультет Московского университета. Один из основателей московского логического кружка (позднее — московский методический кружок, в него также входили Борис Грушин, Александр Зиновьев и Георгий Щедровицкий). Доктор философских наук (1968), профессор (1972). Работал в Москве, в 1961—1966 гг. — в Праге, в журнале «Вопросы мирам социализма», в 1968—1975 гг. — заместитель главного редактора журнала «Вопросы философии» (был освобожден с должности за «вольнодумство»). Читал лекции в университетах Франции, Германии и других стран. С 1980 г. жил и работал в Грузии, в Институте философии. Скоропостижно скончался 25 ноября 1990 г. На многие европейские языки переведены его труды «Формы и содержание мышления» (1968), «Как я понимаю философию» (1990), «Символ и сознание» (1982), «Картезианские размышления» (1993).
Несравненный мастер импровизации и мудрой философской беседы («философствование вслух» было для него любимым жанром), Мамардашвили был наделен и незаурядным литературным даром, писал точно и вдохновенно. Вот, например, только несколько строк: «Иногда нам действительно ничего не остается, кроме ожидания светлой радости мысли... Есть некая точка, в которой вопреки всем силам природы и общественным силам, мы можем, тем не менее, хотя бы думать честно. И я уверен, что каждый из вас, независимо от того, приходилось ли вам быть не просто в состоянии честности, а в состоянии честной мысли, знает об этом. А именно: что человек испытывает, когда в нем загорается вдруг неизвестно откуда пришедшая искра, которую можно назвать «Божьей искрой».
Сторонник открытости общества, Мамардашвили не дожил до эпохи великих исторических испытаний и угроз, которым подвергаются ныне ценности гуманизма. Но он оставил нам свои идеи, свое духовное кредо. Вчитаемся в слова Мераба Константиновича: «Открытость состоит в том, чтобы выставить свои идеи на агоре (место проведения народных собраний в Древней Греции. — И.С.), на всеобщее обозрение, чтобы заставить других вступить в некие отношения с твоими идеями, выставленными на агоре, а после публичной критики, после того, как они прокатятся по всей агоре, словно снежный ком, и вернутся назад к тебе, принять их обогащенными. И тогда ты станешь кем? — Гражданином, в самом древнем смысле слова. Для меня этот смысл всегда остается живым».
Мераб Мамардашвили, несомненно, принадлежит к числу тех философов, чьи духовные поиски обогатили и долго еще будут обогащать нашу жизнь.
