Говорят, прошлое тогда навсегда «отбывает» в вечность, становится безвозвратным, когда оно осмыслено. Это и есть лучшая гарантия от повторения наиболее ужасных страниц украинской истории ХХ века — геноцидных голодоморов, уничтожения и пыток миллионов людей, Большой Лжи, которая причинила Украине, может быть, больше вреда, нежели чума.
Профессор Станислав Кульчицкий, один из ведущих украинских историков — именно тот человек, который блестяще служит благородному делу этого осмысления. Он замечательно умеет «писать историю современности», анализировать события, которые произошли буквально на наших глазах, с высоты исторического «птичьего полета», помня, что «большое видится на расстоянии» — расстояния опыта целого ХХ века. Некоторыми заключениями относительно общественных процессов в Украине последних десятилетий и лет (начиная, естественно, с незабываемых событий на Майдане) Станислав Кульчицкий кратко поделился с корреспондентом «Дня».
— Газета «День» печатала в этом году несколько ваших статей, посвященных предпосылкам оранжевой революции. Из них видно, что у вас сложилось специфическое видение основных событий ХХ века. В чем оно состоит?
— Я не ревизую господствующих в мире представлений о закономерностях истории человечества, а делаю попытку поставить отечественную историю ХХ века в контекст мировой. Единственное, чего я не увидел в научной литературе Запада и пришел к этому, как говорят, своим умом, это — представление о Великой войне 1914— 1918 гг. и Великой депрессии 1929—1933 гг. как явлениях одинаковой генетической природы. Я рассматриваю их как два проявления одного цивилизационного кризиса — политического (война) и экономического (депрессия). Опоздание между проявлениями кризиса на полтора десятилетия — это лишь мгновение по сравнению с жизнью евроатлантической цивилизации. Кризисом ознаменовался переход от традиционного к демократическому обществу.
У нас кризисы рассматриваются как негативные явления, потому что они сопровождаются войнами, революциями, массовой безработицей и другими социальными катаклизмами. Не стоит с этим полемизировать, но исторический прогресс без кризисов невозможен. Здесь я стою на платформе А. Тойнби: без вызова нет ответа. Простой пример: человечество зародилось в Африке, но только те его представители, которые покинули уютный континент и оказались возле ледников, стали во главе исторического прогресса.
— Вы говорите: нужно поставить отечественную историю в контекст мировой. Иными словами, нужно ее переписать?
— Сколько раз приходилось слышать: не нужно переписывать историю! Однако какова была история Советского Союза? Ее написали победители. Квинтэссенция ее — это сталинский краткий курс «Истории ВКП(б)». Нужно его переписывать или нет?
— Произошли две десталинизации — Н. Хрущева и М. Горбачева. Они не покончили с кратким курсом «Истории ВКП(б)». Почему?
— Краткий курс партийной истории исчез из обращения после ХХII съезда КПСС в 1961 году. Тогда же были переименованы все города, улицы и предприятия, которые носили имя И. Сталина. Но суть дела не в Сталине. Каюсь, одна из моих книг издания 1990 года имеет название «Сталинизм на Украине». Мы научились говорить «в Украине», а не «на Украине», и это хорошо. Однако до сих пор у нас и на Западе используется понятие «сталинизм». Теперь я думаю, что за этим понятием ничего не стоит. Речь должна идти о коммунизме, а если персонализировать это понятие, то о ленинизме. Сталин только воплотил в жизнь тот строй, который сложился в голове у В. Ленина. Ленин является родоначальником партии, которую он назвал коммунистической, и диктаторской власти, которую он назвал советской.
Десталинизация М. Горбачева и следующие полтора десятка лет после развала Советского Союза вытащили на поверхность те силовые методы, при помощи которых создавался советский строй и формировалось общество. Речь идет о массовых репрессиях, терроре голодом, депортациях, манипулировании сознанием, то есть обо всем том, что мы назвали «белыми пятнами» в истории. Не произошло, однако, главного — настоящего переписывания ленинско- сталинской истории. Остался неразрушенным тот внутренний каркас, на котором, как будто на новогодней елке, висят все бывшие «белые пятна». Эти преступления тоталитарного государства персонализуются как сталинские. Персонализация особенно заметна в России, которая объявила себя правонаследницей Советского Союза. Однако спина Сталина не настолько широка, чтобы спрятать за собой власть, которая уничтожила десятки миллионов людей, а тем, кто остался, привила пиетет к самой себе и к «вечным ценностям» коммунистической идеологии.
Я не принадлежу к антикоммунистам, хотя бы потому, что имею за плечами 30-летний стаж членства в КПСС. Но понимаю, что впервые провозглашенная в знаменитых «Апрельских тезисах» 1917 года идея В. Ленина о построении «государства-коммуны» была контрпродуктивной. Народы, которые оказались в составе советской империи, были обречены на колоссальные физические потери, потому что привлекательная коммунистическая идея обращалась на практике жестокой диктатурой. Они понесли и неизмеримые материальные потери. Главным признаком коммунистической экономики является замена свободного предпринимательства весьма неэффективным государственным ведением хозяйства. Бизнесмен может превратить пустыню в процветающий край, но чиновник способен превратить процветающий край в пустыню.
Многие граждане у нас до сих пор считают коммунизмом его пропагандистский имидж: общество с молочными реками и кисельными берегами, в котором материальные и культурные блага будут распределяться по потребностям. А на самом деле коммунистический строй был окончательно построен в СССР перед Второй мировой войной. В 1937—1938 гг. главный строитель сделал в новосозданном помещении «генеральную уборку». В стране, «где так вольно дышит человек», инакомыслящие должны были сидеть в концлагерях или вообще исчезнуть.
Сегодня патернализм «строгой, но справедливой» советской власти с ностальгией вспоминают миллионы людей по большей части преклонного возраста. Им трудно приспособиться к демократии и рыночной экономике. Тем более, что демократия нередко превращается во вседозволенность и произвол, а рыночные отношения обращаются полным безразличием к потребностям слабозащищенных членов общества.
— В этом году отмечается столетие первой революции в России. За сто лет у нас произошло столько революций, что историки не могут их должным образом упорядочить. Почему так трудно приживается эволюционное развитие общества?
— Эволюция — свидетельство беспрепятственного развития. У нас, к сожалению, оказалось невозможным развитие, основанное на консенсусе политических и социальных сил.
1905 год — это неудачная революция, которая потрясла самодержавие, но не смогла с ним справиться. Ведущую роль в отечественной истории сыграл 1917 год.
Уверен, что в 1917 году не было в России двух отдельных революций — Февральской и Октябрьской. Была одна, которая исчерпала свой потенциал в январе 1918 года, с разгоном Учредительных собраний.
С ноября 1917 года до весны 1918 года сформировался большевистский тоталитарный режим. В апреле 1918 года появилась статья В. Ленина «Очередные задания Советской власти», с которой начинается революция, не имевшая ничего общего с Русской революцией 1917 года. Это — осуществляемая обычным для России способом правительственного насаждения реформ коммунистическая революция. Она ставила целью сформировать социально- экономический фундамент под большевистский политический режим и продолжалась два десятилетия. Коммунистические преобразования имели действительно революционный характер, так как радикально меняли способ жизни советских людей. По сути, создавалась новая, мутировавшая цивилизация.
Коммунистическая революция осуществлялась методами пропаганды, террора и воспитания. До октябрьского переворота главным был метод пропаганды. Потом на первое место вышел террор. Массовый террор прекратился не с построением коммунизма, как следовало ожидать, а только со смертью И. Сталина. Старшее поколение наших граждан помнит только либерализованную советскую власть, а не сталинские времена. Этим объясняется его ностальгия по недавнему прошлому.
События 1989—1991 гг. — это самораспад советской империи, и его можно рассматривать как антикоммунистическую революцию. Страны, которые прошли через коммунистическую революцию 1918—1938 гг., должны иметь время для возрождения социально-экономических и политических структур, свойственных нормальному обществу. Ведь в период самораспада коммунизма у них таких структур не существовало. А это значит, что антикоммунистическая революция должна осуществляться в два этапа, с трансформационным периодом неопределенной длительности. Только тогда, когда общество созреет для того, чтобы подтвердить на практике конституционные декларации о своем суверенитете, оно начнет контролировать собственное государство. Следовательно, цветные революции — это второй этап антикоммунистической революции.
