Несколько проще охарактеризовать вектор переходности применительно к отдельным сферам общественной жизни, в частности — к политической: от общества тоталитарного типа — к демократическому. На рубеже 80—90-х годов этот вектор был воспринят как императив, и тогда же прозвучали предостережения советских (тогда — еще советских) политологов, что непосредственный переход от тоталитаризма к демократии невозможен из-за отсутствия необходимых политических, социальных, правовых, нравственных институтов, и поэтому между тоталитаризмом и демократией неизбежен этап авторитарного режима, на котором эти институты будут целенаправленно формироваться.
Политические элиты постсоветских республик вняли этим рекомендациям и в 90-е годы отдали предпочтение президентской (президентско-парламентской) модели правления. Предполагалось, что это должен быть авторитаризм не традиционного типа, а несколько иной, который, используя весьма рискованную историческую аналогию, можно охарактеризовать как авторитаризм просвещенный: относительно непродолжительный по времени функционирования и нацеленный на постепенное, но неуклонное преодоление элементов «чистого» авторитаризма с одновременным возрастанием удельного веса демократической составляющей режима.
Политические реалии последнего десятилетия уходящего века не подтвердили этих оптимистических прогнозов. Носители авторитарной власти не проявили склонности ни к ограничению сроков ее функционирования, ни к ее постепенной демократической трансформации. При этом использовались и используются различные методы. Так, в Казахстане и Беларуси методами, слишком далекими от демократии, продлены сроки президентских полномочий и существенно расширены сами эти полномочия. В России все более обостряется и скрытая, «подковерная», и открытая, «надковерная», борьба известной «семьи» и иных авторитаристских сил за сохранение и упрочение своих позиций. Тенденция к самосохранению и самовоспроизводству авторитаризма выступает как закономерность политического развития на всем постсоветском пространстве.
Под аналогичным углом зрения следует рассматривать и процессы, происходящие в Украине, в частности на протяжении времени, прошедшем после недавних выборов Президента Украины. В выступлениях официальных лиц, включая и самого Президента, в газетных публикациях, теле- и радиоэфире настойчиво пропагандируется тезис о свершившемся в тот день демократическом «выборе» народа — в пользу сближения с НАТО, европейской интеграции, частной собственности на землю, ускорения приватизации и многого другого.
Стремление властных структур и поддерживающих их СМИ истолковать итоги выборов именно таким образом естественно. Но вряд ли можно признать эти итоги волеизъявлением большинства, а тем более — всенародным. Во втором туре президентских выборов «за» Л.Д.Кучму проголосовало немногим более 2/5 общего числа избирателей, имеющих право голоса. Остальные же проголосовали за его соперника П.Н.Симоненко либо против обоих претендентов, активно выступив тем самым против кандидатуры Л.Д.Кучмы, или же отдали предпочтение абсентеизму — неучастию в голосовании, таким образом, хотя и пассивно, но также отказали ему в поддержке. В свое время в Украине предлагалось рассматривать избирателей, не участвовавших в голосовании, как поддерживающих выбор большинства голосовавших. Но, как известно, Конституционный суд Украины признал такую трактовку неконституционной.
Таким образом, на выборах в ноябре 1999 г. большинство избирателей, причем большинство весьма внушительное (почти в 1,5 раза превышающее количество голосов, которые были поданы «за» Л.Д.Кучму) в той или иной форме отказались поддержать кандидатуру Президента и его программу. Так что уважаемый Леонид Данилович получил мандат от меньшинства граждан Украины, обладающих правом голоса. Такой раскол в обществе является серьезным деструктивным фактором.
Более того, сейчас у некоторых представителей политической элиты просматриваются попытки институализировать авторитаризм, вмонтировав, внедрив в политическую структуру Украины элементы, позволяющие и далее действовать преимущественно авторитарными методами. К ним относятся, в частности, призывы создать некие «рычаги воздействия» на Верховную Раду. Цель такого «воздействия» — сделать парламент более «восприимчивым» к любым инициативам власти, угрожая при этом референдумом о создании двухпалатного парламента.
В большой группе стран (Англия, Франция и др.) бикамерализм складывался исторически. Низшее в те времена («третье») сословие в борьбе за свое равноправие добивалось (и в конце концов добилось) «своего» сословного представительства в лице одной из палат парламента. Вряд ли в современной Украине заслуживает внимания постановка вопроса о создании аналогичного органа сословного представительства.
В политической жизни Украины непросто складываются взаимоотношения между тремя существующими центрами власти: Президентом и его администрацией, Кабинетом Министров и Верховной Радой. Создание еще одного центра власти в лице верхней палаты парламента, превращение «треугольника» власти в некий, отнюдь не магический «квадрат» грозит усложнением взаимоотношений, умножением конфликтных ситуаций в громоздком механизме поиска и согласования взаимоприемлемых решений.
Сторонники создания сената (как предполагается назвать верхнюю палату) ссылаются на то, что он будет инструментом отстаивания интересов различных регионов. В действительности же в унитарном государстве парламент призван проводить единую, целостную, общенациональную политику, противостоять — в случае необходимости — местничеству. Сенат неминуемо превратится в ристалище для бесконечного противостояния региональных интересов и амбиций. Это крайне опасно для Украины. Экономические, социальные, исторические, этнические, конфессиональные различия между ее регионами порождают крайне нежелательные центробежные тенденции, а ослабление интегрирующей роли парламента в случае перехода к бикмерализму неминуемо придаст этим тенденциям угрожающий единству и соборности Украины характер.
Небезынтересно, что в конституционных актах Украины, от Конституции Пилипа Орлика до конституций советского периода, а также в проектах Конституции УНР (1918 г.) и Основного Государственного Закона УНР (1919 г.) неизменно предусматривалось создание однопалатного парламента. Вряд ли, совершенствуя конституционное строительство независимой Украины, следует нарушить эту традицию и ломать один из сложившихся принципов национального конституционализма.
И, наконец, последнее по порядку изложения, но, пожалуй, наиболее существенное соображение. Предполагается, что в сенат войдут, прежде всего, ex officio (по должности) высшие должностные лица регионов (АРК, областей, может быть, крупных городов). Они, естественно, будут возглавлять свои региональные «команды», определяя их позиции и результаты голосования. Какую линию будут проводить в сенате должностные лица, назначаемые, контролируемые и смещаемые по собственному усмотрению Президентом, ни у кого не может вызывать сомнений. Следовательно, сенаторы и сенат в целом вполне могут стать тем еще одним троянским конем, который окончательно заблокирует не только самостоятельность Верховной Рады, но и весь процесс трансформации политической системы Украины в направлении ее демократизации.
