Украинцы отказываются от родного языка? Статистические данные последней переписи якобы свидетельствуют о противоположной тенденции. 67,5% населения Украины признали родным языком украинский, и это на 2,8% больше, чем в 1989 г. Но если бы те 67,5% еще и пользовались им! Тем временем имеем удивительный феномен «платонической» любви: «Мой родной язык — украинский, но мне легче общаться на русском.»
Украинская нация — травмированная. Национальное самоотрицание украинцев стимулировалось еще Екатериной II, которая, вспомним, лукаво соблазняла казацкую старшину дворянскими правами. Весь ХIХ век прошел под знаком запретов украинского слова и поощрения всяческих Юзефовичей и Шульгиных в Киеве и «москвофилов» в Галичине, выполнявших роль «пятой колонны». А миллионные потери украинской нации в веке ХХ-м? Массовые переселения, гражданская война, эмиграция огромного количества интеллигенции, голодоморы и репрессии, «перемешивание» населения во времена СССР, вечные поиски «украинского буржуазного национализма» — могло ли все это пройти бесследно?
Эту азбуку должны были бы хорошо знать нынешние украинцы. Ведь, в конечном счете, язык является не только средством коммуникации. Он — лакмус, сигнализирующий об уровне национального достоинства, исторической памятливости народа. Не зря ведь Борис Гринченко написал, полемизируя с М. Драгомановым: «Московский язык — московские и мысли у человека будут...» Более ста лет прошло — но и до сих пор топчемся вокруг одних и тех же «зачарованных» вопросов. Украина или Малороссия? Чьи сыновья? Каких отцов? Камо грядеши?
Малороссийство с его комплексами неполноценности и пораженчества является нашей не излеченной и по сей день национальной болячкой. Это, я бы сказал, проблема номер один, многое объясняющая в новейшей украинской истории. Резонирует она и в языковой сфере. В ходе мартовских парламентских слушаний «О функционировании украинского языка в Украине» было высказано немало дельных рекомендаций. В принципе, если бы Верховная Рада их утвердила, а потом все ветви власти выполнили, — этого хватило бы, чтобы дела с украинским языком улучшились.
Если бы в структуре Кабинета Министров был предусмотрен центральный орган исполнительной власти по вопросам языковой политики;
если бы Верховная Рада приняла новый Закон Украины «О языках», который предусматривал бы реальный механизм защиты и утверждение украинского языка как государственного во всех сферах общественной жизни, а также ответственность за несоблюдение его норм;
если бы правительство разработало Концепцию государственной языковой политики, а на ее основе — общегосударственную программу развития, функционирования и исследования украинского языка до 2010 г.;
если бы государство взяло под свою защиту украиноязычную прессу, украиноязычное телевидение и книгопечатание;
если бы власть проявила при этом должную волю для реализации соответствующей политики...
... то через определенное время мы имели бы в Украине другую языковую реальность, совсем, кстати, не обременительную для языков национальных меньшинств.
Это так важно — чтобы власть посылала обществу понятные сигналы. Где- то в начале 90-х появилась было даже «мода» на хороший украинский язык. А потом наступил 1994 год, когда с самых высоких трибун прозвучало, что и национальная идея «не сработала», и что русскому языку нужен статус официального, фактически — второго государственного… Последствия не заставили себя ждать. Теперь нам говорят: пусть себе русский и украинский свободно соревнуются-развиваются. Но ведь это все равно, что выставить на старт забега тренированного спортсмена и узника Бухенвальда! Украинский язык с его трагической давней и недавней историей все еще нуждается в защите со стороны государства и общества.
…Однако снова приближаются выборы, и снова все начинается сначала. «Русскому языку — особый статус…», — шумят новые СЛОНы и ЗУБРы. Снова: Украина или Малороссия?
