До сих пор устойчивая польская экономика на минувшей неделе пережила уже подзабытые ощущения страха и неуверенности: Варшавскую фондовую биржу таки достал российский синдром. Что-то подобное пережила и Германия. Плотное сотрудничество местного правительства с Восточной федерацией обрекает немецкую марку на бурные реакции при каждом появлении плохих и очень плохих новостей из Москвы. Поговаривают, что этой закономерностью сполна попользовался известный валютный спекулянт Дж. Сорос, закупивший на позапрошлой неделе обесценившуюся марку на $2 млрд. Хотя сам Сорос отвергает обвинения в спекуляции на финансовых рынках.
Союзники России по СНГ реагировали на кризис не менее остро. Правда, у каждой из братских республик внешне схожая реакция имела национальный колорит. Белорусское правительство уже давно опустило «железный занавес» на пути перемещения денег через свои границы и тем самым отменило рыночное курсообразование «зайчика». В силу этого основной удар паники пришелся на межбанковский и «черный рынок»: за два первых дня недели межбанковский доллар подорожал на 40%, а наличный — на 30%. Иное дело — страны типа Молдовы и Казахстана. Имеющиеся у них негативное торговое сальдо с РФ — источник основных их неприятностей. Мало того, что такой баланс уже сейчас указывает на известный девальвационный навес над их валютами (и недооценку рубля). Вводимые Россией ограничения на импорт, а также плохие экспортные характеристики СНГ-овских товаров в скором времени вообще перекроют товаропоток из СНГ.
Балтийская группа бывших «союзников», хотя и успела уже отдалится от России, все же ощутила на себе волны кризиса. К примеру, латвийские банки уже довольно долго являются ближайшими партнерами (в значительно большей степени, нежели украинские) российских кредитных структур. Поэтому, если последние оказались неплатежеспособными, то неизбежные потери понесет и Латвия. Специалисты прогнозируют, что не менее 4 банков будет задето российскими банкротствами. Основной удар кризиса придется на латвийскую масломолочную промышленность; она практически остановлена. В целом латвийский экспорт может сократиться на 20—70%. То же самое можно сказать и о Литве. И только Эстония с самого начала своей независимости взяла курс на полный разрыв экономических связей с Россией. Впрочем, ее потери могут оказаться следствием уже мирового, а не регионального кризиса.
Но вернемся к Украине. На прошлой неделе страна замерла в ожидании... Власти в лице правительства и Национального банка ожидали новых сводок из России, готовые в любой момент отреагировать на возможные толчки кризиса. Отсюда вывод: все, что делается и заявляется властями сегодня, имеет значение лишь в момент обнародования. Уже через несколько часов или дней ситуация может стать иной, а значит и действия официального Киева предвидеть почти невозможно. Виктор Ющенко объясняет:» Из заявлений, которые сделали правительство и Центробанк России, еще не ясна оценка глубины и тактики новой валютной политики. А это очень важно для того, чтобы НБУ совместно с правительством определился в дальнейших шагах, которые касаются валютной политики и механизма валютного коридора». Таким образом, Национальный банк оставил за собой право принимать решения, адекватные возникающей ситуации.
Одно из таких решений последовало незамедлительно — расчет официального курса гривни к российскому рублю через кросс-курс, рассчитанный на основании курса российского рубля к доллару США, зафиксированному на торгах Московской межбанковской валютной биржи в текущий рабочий день. Понятно, такое правило должно обеспечить синхронную московской траекторию падения рубля, конечно, при условии, что с этим согласятся в Москве. Ведь стоит игрокам отвергнуть такую тактику и привязать гривню не к кросс-курсу, а непосредственно к рублю, НБУ сам откажется от своих новаций. Кстати, первые признаки диспропорций появились уже к концу недели. Несмотря на всевозможные уловки центробанков России и Украины, банкиры снова вспомнили о добрых старых временах арбитражных спекуляций на кросс-курсах, когда в лучшие дни они зарабатывали до 2000—3000% годовых. Так что, судя по их спекулятивным настроениям, следующее решение НБУ — не за горами.
Вообще же прошлая неделя для украинских банкиров была не из лучших. Особенно для тех, кто оказался связанным партнерскими отношениями с российскими банками. В силу этого их реакция на кризис в России была более откровенной, нежели официальная. Отмечаемая всеми стагнация межбанковского рынка связывается не только с резким ростом девальвационных ожиданий, обусловленных значительным снижением официального курса Национальным банком. Банки засомневались в платежеспособности друг друга. Из-за невыполнения многими российскими банками своих обязательств ликвидность украинских банков пошатнулась. Они вынуждены пересматривать свои лимиты по кредитованию, открытые на другие банки. Сделок заключается мало и почти все — по «ночным» ресурсам, цена на которые подскочила до 80—100% годовых.
И тем не менее банки так же, как и правительство, всю прошлую неделю выжидали. Курс наличной валюты в обменных пунктах диктовался не столько реальными факторами, сколько субъективными предпочтениями хозяина обменного пункта. Как утверждают эксперты, значительно опуститься валютный курс все-таки не должен. Он и так упирается в потолок платежеспособного спроса населения. Хотя это справедливо только для «выжидающего» населения. Как только у торгового люда появится предчувствие приближающейся девальвации гривни, гривневые остатки (а сбережения в гривнях уже давно никто не держит) тут же будут обменены на доллары. Впрочем, это только один аспект проблемы.
Второй аспект связан с состоянием безналичного денежного рынка. Потенциальные дестабилизаторы гривни — рынок корпоративных ценных бумаг, рынок форвардных контрактов, рынок государственного долга, кредитный и валютный рынки, — за последний год лишились практически всех признаков рынка. По всей видимости, власти действительно правы, когда говорят, что контролируют ситуацию. Регулярно издаваемые Национальным банком новые нормативные акты постепенно свели к минимуму свободное перемещение денежных средств банками. Государственные долговые обязательства на вторичном рынке не пользуются спросом, а первичная эмиссия выкупается заранее известными покупателями или Нацбанком. Что же касается рынка акций, то он еще просто не успел стать ликвидным, поэтому констатация его «смерти» никого не удивит.
Одним словом, безналичный денежно-кредитный рынок к моменту российского кризиса был попросту монополизирован государством. А в таких условиях было бы странно, если бы правительство как главный, почти единственный, субъект кредитно-денежных отношений и его расчетный орган — Национальный банк — что-то не контролировали. Однако даже при таком сценарии реальная угроза финансовой системе все-таки существует. Ведь рядом с правительством-монополистом бурно развивается теневой сектор экономики, обслуживаемый, как правило, наличными деньгами. Естественно, предприниматели, ориентированные на украинского покупателя, объективно не заинтересованы в девальвации гривни. Поэтому именно они в конечном счете будут решать, сдать или поддержать позиции гривни. Следовательно, именно им должны быть адресованы «адекватные» решения правительства и Нацбанка. Захотят ли чиновники пойти навстречу неофициальной экономике, поступившись частью своих владений, вопрос далеко не риторический.
