В ночь с 7 на 8 ноября 1917 года — по григорианскому календарю — в Петрограде, тогдашней столице Российской республики, произошел государственный переворот. Опираясь на штыки части солдат столичного гарнизона, на моряков Балтийского флота и на группы вооруженных рабочих, к власти, сбросив временное правительство Керенского, пришло другое временное правительство — Ленина и Троцкого. Главной задачей для себя новое правительство поставило начало мирных переговоров стран Антанты с Центральными государствами ради быстрейшего окончания мировой войны и созыв Всероссийского Учредительного собрания, которое должно было быть избрано в том таки ноябре по партийным спискам, — для принятия Конституции, проведения земельной реформы и создания демократической властной системы федеративного Российского государства.
Через несколько месяцев власть нового правительства распространилась на большую часть территории бывшей Российской империи, в том числе и на провозглашенные новые независимые государства. Почти никто и нигде не сумел эффективно противодействовать этой власти. Ее международные инициативы — общий мир, справедливый общественный строй, немедленная реализация права наций на самоопределение — вызвали большой резонанс в мире. Целый ряд западных интеллектуалов высказались в поддержку нового российского правительства, и даже президент США Вудро Вильсон одобрительно отнесся к прогрессивным лозунгам петроградской власти. И разве что Уинстон Черчилль, да еще кое-кто с первых дней существования правительства Ленина-Троцкого в полный голос говорили: отныне речь идет о страшной угрозе для народов бывшей Российской империи и для всего мира.
Последующие события наглядно засвидетельствовали, кто был прав, — впрочем, ленинские апологеты доныне считают события в ночь с 7 на 8 ноября апофеозом мировой истории и никакие рациональные аргументы на их верования не влияют. Однако для тех, кто способен на осмысление уроков истории, не излишне будет посмотреть на тогдашние события беспристрастным взглядом, чтобы сделать определенные выводы для сегодняшнего дня.
Продолжительный глубинный социально-политический кризис российского самодержавия с его политикой подавления гражданских и национальных прав подданных империи Романовых не мог не вылиться в грандиозный революционный взрыв. Российская демократическая революция вспыхнула в начале весны 1917 года неожиданно для всех политических субъектов внутри империи и вне ее. Это был процесс настоящей народной самодеятельности как в Петрограде, так и на национальных окраинах государства. Достаточно сказать, что за месяц до начала революции Ленин, находящийся в эмиграции в Швейцарии, в выступлении на собрании молодых швейцарских социалистов выразил сомнение, что политики его поколения (то есть 40—50-летние) доживут до победной всеевропейской революции (о победной революции в России у Ленина вообще не шла речь). Однако именно радикальные российские политики быстрее других перестроились и оказались готовыми «оседлать» революцию.
И не в последнюю очередь потому, что смогли эффективно использовать не только большие деньги немецкого генштаба, выплаченные за усилие по выведению России из Первой мировой войны, и американских банкиров, которые финансировали (как они думали) борьбу с антисемитизмом и черносотенством, но и демократические настроения масс. Так под какими лозунгами шли к власти большевики и их союзники во время «октябрьского переворота» 1917 года (именно так сначала называли тогдашние события и Ленин, и Троцкий, и Сталин)? Какие политические принципы получили поддержку со стороны достаточной для победы части политически активных граждан?
Обратимся к действующей в то время большевистской партийной программе. Установление демократической республики, свобода слова, собраний, политической деятельности и вероисповеданий, введение 8-часового рабочего дня, достижение полного равноправия наций, включительно с их правом на самоопределение, уничтожение остатков крепостничества на селе путем конфискации всей помещичьей земли — вот что было в этой программе. Ну, а уже в перспективе — установление социалистического строя. К этому во время войны добавились требования немедленного установления мира между воюющими блоками и земельной реформы (с лета 1917-го — социализации всех земель со справедливым их перераспределением), введения рабочего контроля на производстве и федерализации Российской республики.
Не удивительно, что такая в целом демократическая программа нашла достаточно широкую поддержку в кризисной ситуации; не удивительно, что были поддержаны и радикальные средства ее введения — миллионы людей во время войны привыкли хвататься за оружие как за универсальный инструмент решения всех проблем. Даже больше: успеху большевиков способствовало еще и то, что они развернули безумную агитацию против временного правительства социалиста Керенского с обвинением того в стремлении сорвать выборы в Учредительное собрание и саботировать созыв этого высшего властного органа, о котором давно мечтала российская общественность.
А вот дальше, использовав массовое стремление установить социальную республику, где действовал бы принцип «кто не работает, тот не ест» и где не было бы очень богатых и нищих, большевики так быстро, как только смогли, кардинально изменили программные принципы, отбросили «лицемерие парламентской демократии» (Ленин), ввели тотальный террор против всех оппонентов и начали построение всемирной утопии абсолютно совершенного общества. Одним из первых шагов на этом пути стал разгон Учредительного собрания и расстрел рабочих манифестаций в их поддержку в Петрограде и Москве. А еще до этого началась «гибридная война» против только что провозглашенной Украинской Народной Республики, а вскоре — против Финляндской Республики, Крымской и Кубанской Народных Республик.
Вероятно, большевистские лидеры были искренними в стремлении за несколько лет достичь «царства свободы», создать рай на земле; но также вполне искренне для этой цели они были готовы принести в жертву 9/10 населения бывшей Российской империи, подавить все гражданские свободы, поработить только что возрожденные нации, даже больше — существенно «почистить» собственные ряды от инакомыслящих и ненадежных «интеллигентиков». Поэтому «временное» правительство Ленина-Троцкого незаметно превратилось в постоянное, а программа партии — тщательным образом переписана, чтобы даже упоминание о демократических свободах из нее исчезло. Впоследствии дело дошло и до нового закрепощения колхозников, которым просто не выдали паспорта и запретили без разрешения оставлять место проживания и работы, до создания самой большой по тем временам каторжной системы — ГУЛАГа, по сравнению с которым действующая в середине ХІХ века на юге США система плантаций и рабовладения выглядела весьма гуманной...
Ну, а еще потом прогремел указ президиума Верховного Совета СССР от 26 июня 1940 года (номинально это «мирное» время) «О переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную рабочую неделю и о запрещении самовольного покидать рабочими и служащими предприятия и учреждения», по которому запрещался переход с предприятия на предприятие по собственному желанию, а опоздание на работу или перекур сроком более 20 минут влекли за собой уголовную ответственность (обычно пять лет ГУЛАГа). Какой там уже 8-часовой рабочий день и свобода политической и профсоюзной деятельности...
Иначе говоря, в ночь с 7 на 8 ноября 1917-го в Петрограде победила контрреволюция; было силой разогнано демократическое многопартийное правительство социалиста Керенского, а через месяц началась агрессия против Украинской Народной Республики, во главе которой находилось чисто социалистическое правительство. Поэтому большевистский переворот был антисоциалистическим, направленным против демократического социализма в его европейском понимании — с разными формами собственности, с опорой на кооперацию, на рабочие союзы, профсоюзы и крестьянские союзы, на многопартийность и общее избирательное право. Вместо этого утвердилась деспотия, весьма похожая на ту, которая была в древних азиатских империях, но на современной технико-технологической основе; колесо истории начало вращаться в обратном направлении, и последствия этого ощутимые до сих пор.
