Украина стоит на пороге парламентских выборов, что заставляет власть и оппозицию просчитывать свои шансы в целом ряду стратегий игр. Одним из маневров уже традиционно в ситуации «накануне выборов» можно считать конструкцию лучшей (читай: выгодной) избирательной системы. Этот технологический ход может снова и снова браться политическими инженерами на вооружение, что закрепит традицию манипулирования избирательным законодательством. Но не будет способствовать ни стабильности избирательной системы, ни закреплению устойчивых традиций электорального поведения. Опыт прошлых манипуляций избирательной системой показывает, что во многих случаях такие «технологии» неэффективны, и прежде всего — для их инициаторов.
ИСТОРИЧЕСКИЕ ПРАКТИКИ
В чем может быть причина неудачных реформ избирательного законодательства и непросчитанных политических последствий, которые нередко «бьют» по их инициаторам? В исследованиях избирательных демократий в странах Восточной и Центральной Европы политологи указывают по крайней мере на три веские причины неудач предвыборной избирательной инженерии. Первая причина заложена в преувеличении собственной поддержки демократизирующимся авторитарным режимом. Если обратиться к уже истории парламентских выборов в Украине, которые проходили по смешанной избирательной системе, то голосование по партийным спискам ни в 1998 м, ни в 2002-м не принесло существенной поддержки властным элитам. Так, в 1998 году оппозиционные партии в целом получили 47,27% (КПУ — 24,65%, НРУ — 9,4%, блок СПУ+СелПУ — 8,55%, «Громада» — 4,67%), а «партия власти» — 9,02% (НДП — 5,01%, СДПУ(О) — 4,01), партии, которые условно можно назвать оттягивающими голоса, — 9,47% (ПЗУ — 5,43%, ПСПУ — 4,04%). Итоги голосования в 2002 году еще больше ударили по преувеличенным ожиданиям окружения экс-президента Л. Кучмы. Оппозиционные партии в «партийном» зачете увеличили свой результат и получили 57,58% голосов (блок «Наша Украина» — 23,25%, КПУ — 19,98%, БЮТ — 7,26%, СПУ — 6,87%), а «партия власти», получив поддержку 18,04% (блок «За ЕдУ» — 11, 77%, СДПУ(О) — 6,27%), осталась на том же уровне, если учесть, что властной элитой был создан блок, а партии, оттягивавшие голоса (ПЗУ, ПСПУ), не смогли преодолеть заградительный барьер. Однако подобный электоральный проигрыш не стал для партии власти проигрышем политическим и стратегическим. Власть удерживала свое влияние на парламент за счет иных рычагов — активной борьбы за независимых депутатов и фракционных торгов в парламенте. Но основным козырем власти, с помощью которого создавалось так называемое сфабрикованное большинство, была мажоритарная часть избирательной системы. Наиболее ярко «сфабрикованность» подобного большинства проявилась по итогам выборов 2002 года, когда блок партии власти «За ЕдУ» даже не смог организационно удержаться в парламенте. «Большинство» тогда выдержало распад, фрагментацию и держалось за счет поддерживающей «терапии» в виде административных и финансовых инъекций.
Второй причиной неудачных манипуляций с избирательным законодательством принято считать нестабильные электоральные предпочтения, которые могут выступать существенной помехой для стратегий партий и искажать предварительные расчеты. Если снова обратиться к итогам выборов 1998 г. и 2002 г., то очевидна резкая смена лидера с левой КПУ на правую «Нашу Украину». И даже смена партии-лидера не так красноречива, как то, что в 1998 году список партий, преодолевших 4-процентный барьер, состоял из партий левого и центристского толка, кроме единственного правого НРУ, в 2002-м этот список был из уже правых и правоцентристских партий. А консолидация правых партий в блоки в 2002-м способствовала увеличению их электоральной поддержки с 9 до 30%. Интересен и тот факт, что избиратель в 2002 году по сравнению с 1998-м фокусировал внимание на партиях-лидерах и меньше уделял внимания мелким партиям; отсюда менялось и его поведение: избиратель голосовал за тех, кто имел весомые шансы на победу. Это подтверждается и цифрами: в 1998 году переступило избирательный порог восемь партий, собравших около 65% голосов, а в 2002 таких партий было шесть, и собрали они в целом 75% голосов. В чем причина такого «лэндслайда» — резкой смены электоральных предпочтений — вопрос социологический. Но и социологи часто не в силах измерить и спрогнозировать поведение избирателей, если изменение в поведении происходит за короткий промежуток времени перед голосованием.
Третья причина неэффективности избирательных манипуляций состоит в неустойчивости партийной системы. Возникновение новых партий, деление и распад сложившихся партий, создание новых блоков и коалиций могут выступать объектом внимания избирателей больше, чем партийная идеология и предвыборные программы. Действительно, переход к смешанной избирательной системе вызвал бурю партстроительства, причем в большей степени во властном лагере, делавшем ставку на различного рода центристские проекты. Стоит вспомнить, что в 1998 году выигрышное для себя соло сыграли и такие новосозданные партии, как «Громада», ПСПУ, Партия зеленых (последняя хотя и не была новой, но ее успех был неожиданным). В 2002 «фишкой» выборов стало блокостроительство, которое было ориентировано на фигуру лидера (блок В. Ющенко «Наша Украина», избирательный блок Ю. Тимошенко, «блок Н.Витренко», блок «За Единую Украину» как пропрезидентский). Подобные перестановки «отнимали» у избирателя больше внимания, чем содержание партийных предвыборных программ.
Кроме этого, смешанная избирательная система оказалась институционально проигрышной из-за внутрисистемных дефектов, прежде всего несвязанности результатов партийной и мажоритарных частей. Выборы 2002 года, прошедшие по формуле смешанной избирательной системы, не принесли желаемого результата ни провластному блоку «За ЕдУ», ни оппозиционному — «Нашей Украине». «За ЕдУ» оказался сильным в мажоритарных округах и слабым в партийных ресурсах, результат же «Нашей Украины» был зеркальный — успех партийного ресурса и слабый результат в мажоритарных округах. В итоге результаты выборов остались «за скобками» при формировании внутрипарламентской структуры (фракции формировались на основе торгов в парламенте, а не результатов распределения голосов).
СОВРЕМЕННЫЕ ПРАКТИКИ
Приход к власти в результате оранжевой революции бывших оппозиционеров ставит на повестку дня новый виток борьбы за избирательную систему. Новая власть, в отличие от старой, делает ставки на партийность как средство политического влияния. Ей будет выгодно «уходить» от практик старой власти поствыборных внутрипарламентских торгов и перенесения этих торгов в предвыборные коалиционные форматы. Отсюда и построение партии власти качественного другого типа — не традиционной бюрократической, а лидерской. Именно положительный образ лидера В. Ющенко должен стать системообразующей компонентой не только партии «Народный союз «НУ», но и всего партийного блока от власти. Тем не менее, для Ющенко и его партстроителей будет оставаться открытым вопрос привлечения тех, кто по тем или иным причинам не торопится связывать себя партийной дисциплиной. Открытым остается и вопрос привлечения и работы с бывшими соратниками по блоку — правыми и правоцентристскими партиями. Однако и здесь чистая пропорционалка может помочь: низкий избирательный порог открывает двери для небольших партий, как новосозданных, так и уже существующих, тех же правых партнеров.
Бывшая власть делала ставку на центристские проекты, что сегодня находит свое выражение в образовании квалифицированной, прагматической, классической (оппонирующей) оппозиции. Или даже оппозиции по необходимости — «если мы не власть, значит, мы оппозиция». Очевидно, что такая риторическая оппозиционность — весьма слабая база для наращивания партийных мускулов. Потому в свете грядущих парламентских выборов оппозиционеры начинают искать лазейки и ниши в избирательном законодательстве, способные увеличить представительство оппозиции в парламенте. К примеру, партийцы Януковича не против вернуться к чистой мажоритарке. Действительно, мажоритарные округа дают хороший шанс собрать голоса в первую очередь в восточных и южных регионах. Кроме того, оппозиция может использовать недостатки пропорционалки для раскрутки негативного имиджа власти, которая строит мегапартию, распределяет посты по партийной лояльности и др. Потому оппозиция скорее всего будет настаивать на компромиссном смешанном варианте или проталкивать варианты псевдомажоритарности (например, законопроект С. Гавриша). В то же время нельзя считать, что логика партийности неприемлема для новых оппозиционеров. Учитывая отечественные традиции партстроительства, когда популярность партии находится в прямой зависимости от популярности лидера, оппозиционные лидеры — В. Янукович, В. Коновалюк, В. Медведчук — имеют определенные шансы с помощью партийных ресурсов играть на центристском поле некую альтернативу власти.
Стратегии старых и новых элит за выгодную избирательную систему очевидны и понятны. Однако в постреволюционной ситуации, когда противостоящие предпочтения в региональном формате запад/восток будут инерционно сохраняться на парламентских выборах, важно понять не только тактические маневры партий, но просчитать возможные электоральные последствия. К примеру, переход к мажоритарке в нынешних условиях был бы крайне нежелателен, поскольку может привести как к вытеснению с востока национал-демократов, так и к устранению на западе сторонников старой власти. Чистая пропорционалка хотя и может сгладить определенные региональные противоречия, в то же время не гарантирует справедливого пропорционального представительства, главным образом для оппозиционных партий. Кроме этого, результаты пропорционалки будут ощутимы только в том случае, если будет развиваться система общенациональных политических партий. Сохранение существующей смешанной модели избирательной системы могло бы быть неким компромиссом для старых и новых элит и даже уравновесить региональные различия. Но эффективность этой модели напрямую зависит от усовершенствования ее формулы, от того, будут ли связаны результаты мажоритарной и пропорциональной частей.
