Книга луганчанина Валентина Торбы «Я — свідок», в которую вмещены его воспоминания и свидетельства из оккупированного Луганска, начинается со слов Тараса Шевченко про «загарбану Батьківщину і покріпачених людей». Очень актуальными оказались слова классика, который окаменевший стоит сейчас одиноко в центре Луганска среди триколоров, наблюдая за карнавалом безумия и унижения, за глумлением над украинским флагом и избиением юношей в вышиванках.
Эта книга является частью трилогии, которую подготовила Библиотека «Дня» под общей редакцией главного редактора Ларисы Ившиной и логически укладывается в понимание преступных причин и трагических следствий последних десятилетий, которые кое-кто хочет упростить до отдельных имен, эпизодов и даже территорий. Война на Донбассе началась не вчера, так же как и имя Януковича не может абсорбировать в себя все истоки катастрофы. Именно поэтому так важно видеть проблему в целом, так же как и чувствовать рефлексию, которая должна стимулировать интерес к глубинным выводам.
Что такое война и оккупация? Каково значение украинского слова в изолированном агрессором городе? Кто и когда в итоге «пристал» обокраденный Донбасс? Эти вопросы будут преследовать украинцев до тех пор, пока будет существовать угроза войны, пока сапоги палача будут топтать нашу землю. Перед автором год назад закрылись двери в большую Украину, сначала открыв окошко «Дня», в котором он опубликовал ежесуточные наблюдения за ходом событий. А затем после очередного обстрела он был на месяц отрезан от мира вообще. Но Валентин Торба не прекращал фиксировать, как его город поглощался тьмой в прямом и переносном смысле. В конце концов этот снимок действительности в хронологии событий оформился в упомянутую книгу, о которой мы и побеседуем с автором.
— С чего начался ваш дневник из оккупированного Луганска? Было какое-то определенное событие, «точка невозврата» или сначала была идея, мысль, которую хотели зафиксировать?
— «Дневник» жил своей жизнью и не был привязан к конкретным событиям. Скорее это был интуитивный процесс фиксации и осмысления. Линией, за которой уже не было возврата, стал ноябрь 2013 года. Тогда события, факты, высказывания, призывы оформились в грозный рисунок принципиальности. Ведь стало ясно — или «злой спрут» поглотит нас, или, в конечном итоге, будет сделан решительный шаг, чтобы его задавить. Так вышло, что спрут до сих пор жив, но теперь мы имеем опыт — народ смог отсечь ему щупальца. Судьба подарила мне возможность во время, когда на Донбассе случился перелом, обнародовать тексты в газете «День» фактически в ежесуточном режиме. Вообще, знакомство с «Днем» — это отдельная история, которая заставляет задуматься о существовании судьбы. В апреле 2014 года, когда я вышел из захваченного боевиками здания СБУ, мне было ясно одно — нужно действовать. Перед этим главный редактор «Дня» Лариса Ившина в паутине постов и комментариев нашла меня в сети Facebook, предложив просто написать о событиях на Луганщине. Не знаю думалось ли кому-то тогда, какая бездна катастрофы национального масштаба розверзлась перед нами, но с той первой заметки о февральском «Сватовском вече» началась серия публикаций с востока. Наблюдения, анализ, выводы превратились в тропинку по которой сейчас можно исследовать, как мирный и даже квелый, апатичный край впустил к себе пламя войны.
— Вы довольно долго находились на оккупированной территории, без света, без возможности поддерживать контакт с неоккупированной Украиной. Почему вы пошли на такой риск?
— Меня особо никто и не спрашивал. Я делал то, что должен был делать, и, слава богу, до августа прошлого года у меня был выход к аудитории благодаря газете «День» и сайту day.kiev.ua. С сентября, когда мне удалось оставить Луганск, этот контакт возобновился и накопленные воспоминания, записи в дневнике стали мотивом для написания книги «Я — свідок». Оглядываясь, понимаешь, насколько важно «делать, что должен делать, и пусть будет, что будет», как говорится в известном высказывании. Вторая половина лета того года на востоке была отмечена надеждой на то, что украинские войска в течение двух-трех недель переломят ситуацию в свою сторону. Так и было. Украинская армия была не просто возле Луганска, но и заходила в него. Те, кто еще вчера говорил о «спасителе» Путине, сегодня уже рассказывали о Кремле, где ненавидят «хохлов» и хотят их уничтожить. Вчерашние предатели на глазах становились патриотами. Когда 2 августа 2014 года исчезли свет, связь и вообще сообщение с внешним миром, мне казалось, что стоит подождать, набраться терпения и тогда с полной силой отдаться делу освобождения города. Фиксировать и анализировать события я не прекращал никогда.
— Когда на самом деле началась оккупация Луганска Россией — весной 2014 года или раньше?
— Оккупация Луганска и востока Украины происходила задолго до трагических событий весны-лета 2014 года. Донбасс никогда не был буйным. Он был инертным. Его пытались расшатать, но он не поддавался расшатыванию, хотя смиренно глотал пропаганду, которой щедро кормила его Россия. Со стороны Киева эта война была проиграна. Киев, как центр влияния, ничего не делал, чтобы украинская территория востока была сознательно интегрирована в единый государственный организм. Можно с уверенностью сказать, что оккупация началась с оккупации мозгов. И там — в сознании простых жителей востока Украины — для Кремля не было ни одного блокпоста, ни одного фильтра.
— От каких мифов о Луганске необходимо избавиться украинцам, а луганчанам — об Украине, чтобы стать действительно едиными?
— Луганчане — это и есть украинцы. То, что кто-то начал делить украинский народ на украинцев и луганчан, является следствием злого плана Кремля. Это и есть главный, навеянный нам внешне миф. Не существует луганчан, донетчан или донбасцев. Существуют украинцы, граждане Украины и «антихресты», оборотни, негодяи, изменники. Война доказала, что принадлежность к последним не определяется национальностью.
— На что нацелена ваша книга в конечном итоге?
— Написание книги, как и статьи, это поступок. Донести людям определенную мысль, которую ты сформировал, выстрадал, — это миссия. И я благодарен Ларисе Ившиной, которая позволила мне эту мою миссию реализовать. Я хочу, чтобы люди осознавали, что в Украине не существует никакого внутреннего конфликта. Существуют дерзкие, циничные провокации российских служб, мощной российской машины идеологического и другого влияния. Если мы не научимся противодействовать этому влиянию, то имеем угрозу быть расчлененными и уничтоженными. Сегодня мы смотрим истории в глаза. И должны чувствовать ответственность — кем будут наши дети? «Перекрестят» ли их, переназовут, перевербуют? Пройдут ли они сквозь огонь испытаний и сохранят ли свою национальную самоидентификацию? Все это будет зависеть от того, сумеем ли мы сделать правильные выводы из собственной истории и собственных ошибок. Книга не закончена, ведь упомянутый экзамен мы еще не сдали. Грозный учитель еще внимательно всматривается в нас и ждет четкого ответа. Страницы моей книги как раз и являются поиском такого ответа строгому экзаменатору Истории.
