А на том берегу – Беларусь. Так в Радуле. За шлагбаумом – Беларусь. В Добрянке.
На рубеже Украины и Польши (именно так) в начале 18 века, гонимые реформами Никона, осели россияне-староверы. Осели на правах, определенных владельцами территорий, с ограниченным землевладением, однако с гарантией вероисповедания и литургии, от которых боялись отступать, избирая порою самосожжение, но не отступничество.
Право ставить дома и храмы, но не покупать и не работать на земле, мотивировало староверов заниматься ремеслами и торговлей, со временем превратив их в касту первых мастеров и успешных купцов. Клан «своих», что жил отдельным сообществом, придерживаясь канонов, вступал в брак лишь со своими, однако торговал со всеми.
Староверы создали отдельный социум, закрытый для посторонних, – с собственными школами, институтом семьи, особенной ролью женщины, что и обеспечило им сохранение идентичности и защитило от внешних влияний. В глухих лесах Чернигово-Северщины это было вполне реально. До определенного времени. Не было церковников, которым бы не мозолили глаза длиннобородые мужики, которые накладывают крест двумя перстами, не служат в войске, не употребляют алкоголь. Зато старательно и много работают и – богатеют. Церковь регулярно делегировала эмиссаров, которые должны были развалить общины изнутри. Особенно активизировались представители «канонизованного православия» с ликвидацией украинской автономии. Условия, на которых «раскольники»-беженцы осели на чужой земле, со временем утратили силу. Пришельцы получили в собственность чужие земли, собрав до того неплохой капитал, однако должны были медленно превращаться в винтиков имперской системы. И закончилась приязнь и толерантность во взаимоотношениях староверов и законных хозяев землевладений. Наиболее крепкие «орешки» из старообрядцев все же пытались всячески противостоять власти, не отождествляя свой род, свои права, свою веру с общепринятым православием, самодержавием, народностью. На войне все средства применимы. И самый действенный, как известно, –деньги. Староверы довольно долго откупались от законных повинностей. Но с приходом новой, «красной» власти, ни договориться, ни откупиться было невозможно. Опиум для народа – религию, в которой староверы были не самые ли стойкие, – выкуривали Интернационалом. И опять паковались вещи, двигались в далекие края те, кто не хотел стричь бороду и вешать портреты Ильича вместо икон. Оставались добротные срубы на надежных фундаментах, сложенные собственноручно, с ажурными карнизами, улыбающиеся окна которых украшены неповторимыми резными наличниками. Хаты, экстерьеры и интерьеры которых таки существенно отличаются от деревянной застройки, характерной для Полесья. Отличаются стоимостью. Здесь и сруб из лучших колод, и рамы более дорогие, и печи не беленые, а облицованы изразцами, и потолки подбиты досками. Староверы умели жить качественно. Возводя подворье, не забывали о церкви. В одной лишь Добрянке поставили аж три храма, из которых на сегодня чудом уцелел единственный деревянный начала или середины 18 века – св. Дмитрия Солунского.
Будто бы и не удивишь украинцев деревянной сакральной архитектурой. У нас есть уникальные карпатские церкви, казацкие барокковые и типичные «епархиалки». Однако добрянская церковь по планированию другая – ближе к поморским церквям. Намоленная и вымолинная. Невзирая ни на что, всегда оставалась действующей. В советские времена был период, когда приход остался без священника. Но литургия служилась силами общины. На то время староверы Добрянки и Радуля объединялись со своими братьями и сестрами во Христе по ту сторону Днепра, из Беларуси. Но границы независимой Украины внесли коррективы в связи. Небольшая община когда-то почти полностью старообрядной Добрянки в настоящее время имеет своего настоятеля, хотя ряды прихожан существенно поредели. Храм св. Дмитрия Солунского остался единственным старообряным на приграничье Черниговщины. От храмов Радуля ничего не сохранилось.
Но дух и незримое присутствие тех, кто развивал два уникальных посада, к счастью, сохранился до наших дней. Улицы, где одна хата перед другой кичится плотным рядом резных окон, красноречиво свидетельствуют о другом прошлом этих двух посадов «на мяжи», состоятельных, необыкновенных. Водная артерия Днепра достаточно долго была важным транспортным и торговым путем, которым радульцы отправлялись на сезонные заработки и вели торговлю. Мимо Добрянки пролегла железная дорога, что также способствовало торговой активности. Да и с руками дружили мужики. И капитал не выпускали за пределы общины. Развивались промыслы.
Строились купеческие хаты-магазины, школы, аптеки. Копейка к копейке вливались в развитие посадов. Ни одна хата не похожа на соседнюю. И эта изысканная деревянная застройка – о, чудо! – дожила до наших дней.
В других странах с другим отношением к прошлому, с осознанной ответственностью относительно культурного наследия и признанием присутствия иных, других на твоей территории, эти уникальные (не побоюсь этого наиболее уместного слова в этом случае) городки превратились бы в музей под открытым небом, оказались бы под защитой государства и стали бы образцом коллаборации государства и домовладельцев в сфере сохранения архитектуры и локальной идентичности (именно так охраняются легендарные сванские башни в Грузии, застройка в литовском Тракае и тому подобное). Именно такие места имеют наибольший спрос среди иностранных туристов – видеть то, чего больше не увидишь в глобализированном мире.
В настоящее время от пятнадцатитысячного Радуля с несколькими фабриками лозоплетения, канатной и веревочной фабриками осталось с полтысячи горожан. Городок живет благодаря пограничникам. Поскольку здесь – мяжа, граница, ответственный рубеж.
И только летом шумные дачники заполняют берега Днепра, наслаждаясь золотистым песочком и дарами лесов. Добрянку, а точнее ее щедрые грибами-ягодами роскошные леса, в сезон заполняют «собиратели»-грибоохотники. Правда, в последнее время в Добрянку наведываются туристы, чтобы познакомиться с удивительной коллекцией кукол Сергея Коноваленко.
Где-то потерялся на обгоревших страницах истории добрянский адрес литератора Владимира Самийленко, который прожил здесь с десяток лет, практикуя как нотариус. Особенная история особенных городов требует досконального изучения и популяризации.
Осенью, под вечер, гуляя по Радулю или Добрянке, вдыхая запах печного дымка, который застилает городское пространство, поневоле охватывает ностальгия, ностальгия по утраченному «традиционному», самому дорогому обществу, где в центре жизни и вселенной была семья, которая собиралась каждый вечер за столом с обязательным у староверов самоваром.
