Киевлянин Маркиян Камыш — писатель, нелегальный исследователь Зоны отчуждения. Его дебютный роман «Оформляндия, или Прогулка в Зону» был одобрительно воспринят критикой и назван самым интересным дебютом 2015 года. Этой весной «Оформляндия» выйдет из печати во Франции, в одном из самых влиятельных европейских издательств Arthaud (издательский концерн «Фламмарион»).
Роман написан по реальному опыту: за последние пять лет автор совершил более 60 путешествий за колючую проволоку. В апреле будет издан второй роман Маркияна на чернобыльскую тематику.
УГОЛОК МИЗАНТРОПА-МЕЧТАТЕЛЯ
— Как ты, собственно, заинтересовался Зоной?
— Мой отец — ликвидатор. Он работал в Институте ядерных исследований, после аварии большинство коллектива пошло на ЧАЭС. Через пару лет родился я. Поэтому у меня это постоянная тема. Где-то году в 2009-м я понял, что Зона — уникальное место, какого больше нигде нет, а еще — что украинцы не пишут о том, как там сейчас. В прошлом году у меня вышла «Оформляндия». Это литература реального опыта — герой в стиле Хантера Томпсона, блуждающий по Зоне.
ЛИКВИДАТОРЫ, ПО СУТИ, СПАСЛИ КИЕВ И УКРАИНУ
— Так каким было первое впечатление?
— Меня и еще одного перворазника вел опытный парень. У меня были сбиты ноги после 55-километрового перехода, еле плелся. Если летом Припять — это джунгли, то тогда была ноябрьская звездная ночь, страшный холод, голые деревья, и город казался бесконечным. Более того, тогда как раз работали металлисты — люди, которые полулегально режут там металл на продажу. Итак, представь: мы идем ночью по пустому проспекту, и почти из каждого дома раздаются удары, будто кузнец лупит по наковальне, и мы понимаем, что это люди, с которыми нам лучше лишний раз не пересекаться. И эти страхи, холодный ветер и понимание, что ты, наконец, попал в город, в котором никто не живет, выносили мозги очень сильно.
— Как изменились твои представления о городе?
— Не ожидал, что там разрослись такие чащи. И еще понял, что покинутые места навевают на меня не грусть, а спокойствие, умиротворение. Это такой уголок мизантропа-мечтателя, где никто мне не мешает, можно спокойно блуждать по улицам и не думать ни о чем. Отсутствие адреналина частично обусловило то, что моя следующая книга о Зоне переносит события в Киев: это попытка дать читателю и себе снова почувствовать заброшенный Город с большой буквы, которого ты не знаешь.
— Кстати, почему ты ходишь туда нелегально?
— Нужно там побыть несколько дней, чтобы почувствовать город. Очень важно там ночевать, просыпаться и выходить на балкон с чашкой кофе, как настоящий горожанин. В легальной экскурсии это невозможно.
ВЕС ВОЗДУХА
— Какие мифы существуют о Припяти?
— Главный — что это мертвая территория. На самом деле — нет. Осталась техническая прачечная, станция фторирования воды, где живут собаки, которых люди подкармливают. То есть это скорее полуживой город.
Второй миф — тишина. Там не тихо. Повезли металл через центральную площадь. Проехали туристы, да еще и японцы. Лает пес, живущий на станции. Кто-то пилит доски. И ты лежишь на своем рубероиде, думаешь: «Я столько сюда перся, позатыкайтесь, наконец!» Только ночью город умирает, после начала комендантского часа. В этом плане очень классный военный городок «Чернобыль-2», расположенный около известного радара из фильма «Русский дятел». Вот в нем абсолютно тихо. Там никого не боишься, там на тебя не охотятся.
БОЛЬШЕ ВСЕГО ОТ АВАРИИ ПОСТРАДАЛИ ДЕТИ
Третий миф — что там все сохранилось, до сих пор лежат личные вещи. На самом деле мародеры уже на улице трубы выкапывают. В некоторых домах поспиливали перила на металл. Правдивая иллюстрация текучести.
— Где именно ты любишь бывать?
— На окраинах. Например, тепличное хозяйство. Громадная теплица с провалившимися крышами и стенами. Там в солнечный день вес воздуха города становится ощутимым. Еще — рынок в южной части Припяти. Никто туда не заходит, там нет ничего особенного. Но начинаешь любить неособенные места. Очень нравится Второй микрорайон. Он самый заросший, там осталось много артефактов: киоск Союзпечати, клетка для арбузов, ванна, которую мародеры выбросили, и она зависла, каруселька, на которой можно покататься — на детской площадке, полностью заросшей мхом. И, конечно, крыши. Самые популярные — две 16-этажки на центральной площади. Круто, но уже поднадоело. Мне нравится другая высотка, которая стоит отдельно на Леси Украинки. Оттуда замечательный обзор: видно все 9— и 5-тажки, их поросшие крыши, лужи на них. Еще один ракурс, тоже популярный — с 16-этажки на Героев Сталинграда. В солнечный ноябрьский день, когда на ветках почти нет листьев, стоит немного повернуть голову вправо — чувствуешь себя какой-то птицей, словно ты в ином мире.
— А что для тебя является именно символом города?
— Таких несколько. Летом прошлого года мой друг-фотограф снял комнату, где маленькое деревце растет точно по центру открытого окна. Поразительный образ того, как побеждает природа. Профиль города изменился окончательно, когда начали строить новое укрытие — одну из самых больших арочных конструкций в мире. Когда ее вижу, то кажется, что уже попал в далекое будущее, где это бетонное брюхо торчит над лесом, будто музей истории из «Машины времени» Уэллса. Символом города должно быть что-то архетипическое — не заброшенное колесо обозрения, а вот это сочетание серого и зеленого как победа природы над человеком. Из этого ряда еще один образ, я когда-то его сфотографировал: белая, типично советская стена, оплетенная лианой, от земли до девятого этажа. Вот такое пышноцветие, Амазония. Фантастическое, страшное, бесконечное море жизни.
МУЖИКИ, МЕТАЛЛИСТЫ, БОМЖИ
— Что за люди там встречаются?
— Самые типичные — работники на станции и прачечной. Они живут как неприглядные земляне, работают за свою надбавку, одеваются в дубок-камуфляж, разговаривают на надднепрянском суржике с большим количеством обсценной лексики, они душевные и любят выпить. Обычные мужики.
БРОШЕННЫЕ ИГРУШКИ — ОДИН ИЗ САМЫХ ВПЕЧАТЛЯЮЩИХ СИМВОЛОВ КАТАСТРОФЫ НА ЧАЭС
Металлисты — публика значительно более интересная. Люди с монохромными татуировками, железными зубами, прической ежиком 5 мм, соответствующими манерами и сленгом. Сидят на станции Янов в будочке, жарят стрелянную браконьерскую кабанятину, курят траву. Причем они пилят металл по белым схемам, это не те бедолаги, которые идут 50 км со старым велосипедом «Украина», чтобы украсть немного медного кабеля. Металлисты работают централизовано, с инструментами. Когда они встречаются с нелегалами, то могут: а) выпить с ними; б) избить; в) пригласить к себе и сдать ментам. Когда до сдачи отчетности остается три дня, появляется третья категория: условные сержант Петренко с напарником. Типичные менты, но с нюансом: более добрые, чем на большой земле. Когда ловят гавриков с фотокамерами, не наказывают.
Среди нелегалов тоже есть типажи. Первый я называю «камуфляжный покемон». Надевают на себя дорогие ботинки, камуфляж, имеют разные гаджеты, ходят с серьезным видом, как будто на спецзадании. Есть те, кто пришел на пикник. Одеваются как попало, могут пойти в Зону спонтанно. Есть эталонные бомжи в старых кедах, с кучей бухла, похожие на потрепанных американских солдат в Индокитае. Есть еще игроманы, очень много молодежи в последнее время. Об одном нелегале расскажу отдельно. Он постоянно слушает волну авиадиспетчеров. А именно над Зоной проходит авиакоридор, и поэтому время от времени слышен далекий звук самолета. И вот когда самолет летит — а этот человек прослушивает диспетчерские переговоры, — впечатление неземное.
— А ты кто?
— Бомж. Прихожу туда и занимаюсь непонятно чем.
РАСХЛЯБАННАЯ АУТЕНТИКА
— Популяризация Зоны — это хорошо или нет?
— В Европе на это гигантский спрос, а у нас нет предложения. Думаю, в этом причина успеха «Оформляндии». Наверное, плохие тексты «Фламмарион» не покупает, но они также интересуются нашей расхлябанной аутентикой, им хочется чего-то иного.
— Как тебе идея музеефикации Припяти?
— Конечно, несколько объектов достойны статуса заповедника. Но для этого нужно менять законодательство. Для начала было бы очень классно, если бы кто-то восстановил хотя бы один подъезд или навел порядок в каком-нибудь дворике. Идешь по заброшенному городу, и вдруг попадаешь в такую рану — о, вот так было тогда! Вот такие скачки между временами — было бы замечательно. Хотя осуществить очень сложно, учитывая количество вандалов.
КЛАДБИЩЕ ТЕХНИКИ
— Так каким ты видишь будущее Зоны?
— Хочется верить, что когда-нибудь ЗD-печать достигнет такого уровня, что мы сможем этот город снова напечатать, воссоздать тематический парк. Один район в состоянии 1986 года, второй — 1990-го, третий — 2000-го, четвертый — 2015-го. И люди будут ходить между ними, странствовать во времени. Конечно, розовые мечты. Сейчас более осуществима виртуальная реконструкция. Ее скоро завершат, это действительно будет возможность погулять по городу 1986 года. Надеюсь, в следующем десятилетии украинцы проснутся относительно темы Зоны. У этого города есть будущее. Оно в наших головах.
МИГ, КОГДА МИР СТАЛ НА ПАУЗУ
— Думаю, излишне будет спрашивать, присуща ли Припяти своя собственная мистика.
— Когда я начал писать об этом, то ко всему прибавилась крупица магического реализма. Я воспринимаю Припять как живое существо, но никогда на нее не обижаюсь. Даю домам имена, говорю с ними. Дома с именами, а лианы похожи на их татуировки, зелень может быть изумрудами или салатовыми летающими медузами, мост через реку Припять — дракон, которого туда пожарники сбросили, и он угас, а через его спину пустили поезда, чтобы дальше работать на станции...
— Можно сказать, что Припять создала тебя как писателя?
— Не Припять, а Зона. Никто не ходит по пограничным селам, а там просто роскошная фактура. Я эти хутора открывал, потому что оттуда даже не было фотографий, водил друзей туда. Так что Припять не на первом месте... Я шел туда собирать материал, но в конечном итоге материал собрал меня.
— Напоследок: какая метафора больше всего подходит этому городу?
— Пчелиная полоска в жаркий летний день. Миг, когда мир стал на паузу.
