Выдающийся датский режиссер Ларс фон Триер умеет удивлять. Некоторым образом он приучил к этому своих зрителей, поэтому, когда стало известно, что его новая картина «Меланхолия» — психологический фильм-катастрофа, мало кто обратил внимание на сочетание взаимоисключающих жанровых элементов.
Но это лишь один (и не самый большой) парадокс фильма.
Уже в прологе Триер ярко обманывает зрителя. Показывает в рапиде, в роскошных цветах, очень картинно экспозицию дальнейших событий и трех основных героев — сестер Жюстин (Кирстен Данст), Клер (Шарлотта Генсбур) и сына Клер, 10-летнего Лео (Кемерон Спурр). Видим их в несколько театральной репрезентации: торжественно одетыми, в симметричных или намеренно красочных мизансценах (в одной из них Жюстин-Данст вообще напоминает Офелию), наблюдаем также и развязку — замедленное столкновение двух планет — Земли и гигантской Меланхолии. Здесь — изысканная игра с залом: режиссер извещает нас о том, чем все закончится, но увидим несколько иное кино. Ничего эстетически общего с высокопарным прологом у него не будет, кроме разве что музыки Вагнера и упомянутой театральности.
Триер вообще склонен к введению в свой кинематограф театральных элементов: стоит лишь вспомнить «Догвиль» и «Мандерлей», снятые фактически на сцене, в условных декорациях. В «Меланхолии» соблюдено театральное единство места: все происходит в имении Клер и ее мужа Джона.
Фильм, как спектакль, имеет двухактную структуру, каждая часть обозначена титрами: первая — «Жюстин» — о свадьбе героини Данст, вторая — «Клер» — о событиях, предшествующих непосредственно катастрофе. Сюжетный стержень обеих частей — это приближение Меланхолии, угрожающей столкнуться с Землей.
Меланхолия — странное название для небесного тела. Никакой мифологии, господствующей обычно в астрономических именах. Однако Триер — художник, а не ученый; в его мире каждый жест и каждое имя имеют свою ауру значений. В европейской культурной традиции меланхолия занимает особое место: еще со времен Ренессанса фигура меланхолика символизировала человека не от мира сего, провидца, погруженного в размышления, который видит то, что не способны видеть другие, и потому выпадает из привычной жизни.
Безусловно, таким меланхоликом является Жюстин. И хотя начинается все стандартными сценами свадьбы, но чем дальше, тем менее адекватно она себя ведет; закрыв глаза посреди праздника, она погружается в далекое от Земли пространство, рассматривает мириады звезд, далекие туманности, чтобы потом в финале со спокойной улыбкой вынести или, точнее, передать приговор: «Жизнь на Земле — это зло». Контрастом к ней — Клер-Генсбур, воплощенная рациональность. Хотя весь актерский ансамбль достоин наивысших похвал, дуэт Данст и Генсбур можно назвать мечтой любого режиссера. Они представляют два разных начала — пророк и рационалист, бунтовщик и жертва. Во второй части их состояние еще более контрастно: теперь героиня Генсбур впадает во все большую панику, а Данст представляет собой воплощенное спокойствие — спокойствие меланхолика. Благодаря богатству и полнокровности игры можно сказать, что актрисы вдвоем воплощают все богатство человеческих реакций как в привычных, так и в экстремальных обстоятельствах, и они обе заслуживали «Золотую ветвь» Каннского фестиваля, в конечном итоге доставшуюся Данст.
Режиссура Триера выстроена в идеальном для такой истории ритме. Показывая сначала приватную катастрофу — неудачную свадьбу, он дает волю своей иронии; во второй части искусно нагнетает напряжение, не давая зрителю ни секунды отдыха, завершая все поистине впечатляющим финалом. Особо следует отметить подбор музыки: увертюра к опере Вагнера «Тристан и Изольда» словно бросает на фильм трагический отсвет. Операторская работа Мануэля Альберто Кларо и вообще все визуальное исполнение «Меланхолии» позволяют решить сложную жанровую задачу: это действительно психологический фильм-катастрофа, в финале которого сочетаются интимное и апокалиптическое.
В конечных эпизодах Триер оставляет тех же трех героев, которые показаны в прологе. От неотвратимого уничтожения они прячутся в «волшебной пещере» — обычном шалаше, сложенном из деревянных жердей. Громадная планета — против построенной несколькими людьми хижины, но это единственно возможная развязка. Ведь что еще мы можем противопоставить холодной, безразличной к нам бесконечности Вселенной, кроме того, что делает нас людьми, — культуры, позволяющей нам проживать жизнь здесь и сейчас, во всей полноте ее смысла? Природа будет уничтожать нас снова и снова, но у нас всегда есть наша волшебная пещера, шаткие стены которой на самом деле крепче всего космоса, вместе взятого.
Автор благодарит кинотеатр «Мегаплекс» за содействие в подготовке рецензии.
