Всемирно известный музыкант, которого критики называют «гигантом среди пианистов», недавно выступал в Киеве вместе с Национальным симфоническим оркестром Украины (дирижер Владимир Сиренко). Они исполнили Концерт для фортепиано с оркестром си-бемоль мажор Моцарта и Третий концерт Рахманинова. Николай Петров был почетным гостем V Международного конкурса молодых пианистов памяти Владимира Горовица. Несмотря на то, что музыкант был простужен и неважно себя чувствовал, Николай Арнольдович на сцене Национальной филармонии Украины творил чудеса за роялем. Показал высший пилотаж «петровского феномена»: интеллектуальность исполнительского стиля, виртуозность владения инструментом, артистичность. После концерта согласился на интервью, оказавшись очень интересным собеседником, человеком откровенным и обаятельным.
— Николай Арнольдович, сегодня в мире проходит масса музыкальных конкурсов. Особенно много фортепианных. Есть ли какие-то общие черты? Не секрет, что после их завершения, как правило, всегда есть недовольные результатами.
— Если подходить глобально к этому вопросу, то международные конкурсы связаны со стопроцентной коррупцией. Не всегда действительно самые талантливые становятся победителями. Главная беда, что члены жюри приезжают со своими учениками. Естественно, что каждый тянет своих подопечных, выпячивая их и очень часто не замечая «чужаков». Не секрет, что победа в конкурсе, кроме возможности сделать дальнейшую карьеру, заключить контракты со звукозаписывающими студиями, активно гастролировать, имеет еще и финансовую сторону. Призовые фонды — это немалые деньги. Объективным жюри может быть только в том случае, когда нет сговора между судейской бригадой. Приведу пример. На I Международном конкурсе им. Сергея Рахманинова в Калифорнии я был в жюри от России. Еще до начала нашей работы поставил условие: член судейской команды не имеет права представлять собственных учеников. А вторым пунктом было: оценки мы выставляем на всеобщее обозрение — то, чего больше всего боятся продажные коррупционеры. Они же предпочитают действовать исподтишка, «утопить» тайком неугодного конкурсанта. Мы порочную практику прекратили, и вся диаграмма стала ясна: кто, сколько и за что поставил баллов. За три недели конкурса не было ни одного скандала. Никто не шушукался, не обрабатывал, не уговаривал жюри. Никаких фракций, против кого надо «дружить». Жили словно одна семья. Кто из ребят были лучшими, те и получили награды. А вопрос о необъективности жюри отпал сам собой. Иногда жюри идет на так называемый компромисс: я не голосую за своего ученика. Но ведь он голосует за других. А если в судейской бригаде сговорятся три человека, то игра будет сделана заранее, и места поделят между своими. Искоренить коррупцию, договорные победы можно только честным судейством. Иначе будут тенденциозные результаты, а в худшем варианте — коррумпированный сговор.
— А в профессиональном плане возрос ли ныне уровень требований к конкурсантам?
— Возрос благодаря прогрессу. То, что раньше казалось невероятным, ныне уже реальность. Особенно сильно возросло исполнительское мастерство музыкантов из Японии, Кореи, Тайваня, Китая. Пианисты из этих стран обладают феноменальной работоспособностью. Но, к большому сожалению, мало сегодня личностей, какие были в 40—60-е годы. Такие музыканты появляются все реже и реже. Думаю, это произошло из-за того, что педагогика перешла на конвейер. Увы, это стало уже всемирным явлением. Как таковых, индивидуальных занятий теперь почти нет. Учителя со всеми занимаются одинаково. Им без разницы, за что получать зарплату — за гения или за посредственность. Мое поколение было счастливыми людьми. С нами работали великие педагоги. Их уже прибрал Господь к себе, а новых, подобных им по таланту, масштабу, ныне нет. С какой жертвенностью, миссионерством, обязательностью перед людьми, которые вручили им свои судьбы, они относились к своим ученикам. Поэтому на сцену сегодня музыканты выносят то, чему их научили, но в них нет «изюминки». Есть техничность, но нет индивидуальности, собственного чувствования и передачи нюансов исполняемого произведения. А большой музыкант — это прежде всего личность.
На Международный фестиваль камерной музыки, который провожу в Москве, я пригласил победителя Конкурса им. В. Горовица 1999 года Алексея Гринюка. Он чрезвычайно перспективный и очень интересно технически оснащенный музыкант. Но пока Алексей гораздо сильнее исполняет произведения, которые требуют продемонстрировать виртуозность владения инструментом. Гринюк играет чрезвычайно красиво классику. Но, к сожалению, не может быть одинаковых приемов для исполнения сочинений Скарлатти и Бетховена. Если Алексей найдет в себе силы разнообразить свою звуковую палитру, то станет очень востребованным пианистом на международном музыкальном рынке.
— Николай Арнольдович, а нужно ли молодым исполнителям, которые собираются стать профессионалами, обязательно принимать участие в конкурсах?
— Будь моя воля, то я бы сократил раза в четыре фортепианные факультеты консерваторий не только в странах бывшего СССР, но и во всем мире. Не стоит забывать, что в симфоническом оркестре 100 человек (60 струнных, 30 духовых, 9 ударных и один рояль). От начальных музыкальных школ до училищ и консерваторий самые большие классы — фортепианные. Зачем так много пианистов? Плодим безработных. Я считаю, набирать такой «вал» музыкантов — непорядочно по отношению к людям, которые идут с надеждой, что из них что-то получится. А на самом деле они никому не нужны. Причем они могут быть очень хорошими пианистами. Но, как говорится, «мест для всех нет». А с другой стороны, попробуйте найдите сходу замечательного трубача или валторниста, дирижера. Дефицит на таких музыкантов во всем мире. Кроме «армии» пианистов, я сократил бы и большое количество премий на конкурсах. Нельзя на маленьком музсоревновани давать 8—10 премий. Их максимально должно быть три. Например, на Конкурсе Герберта фон Караяна очень жесткие правила — одна премия дает право называться лауреатом, а остальные всего лишь дипломанты. К сожалению, сегодня конкурсы делаются не для молодых музыкантов, а для их педагогов. Чтобы они могли брать больше денег за свои уроки. Вот и ездят вместе с одного конкурса на другой. Но даже победа никому не даст гарантии, что в будущем молодой пианист станет мастером своего дела. Конкурс — только маленькая ступенька. А доказывать свою состоятельность и профессионализм приходится всю жизнь, на каждом выступлении.
— У каждого музыканта есть свои секреты мастерства. Один, как Коган, ежедневно гаммами занимается, а другой может, как Горовиц, долго не притрагиваться к инструменту. А какой ваш — «петровский метод» поддержания технического уровня?
— Одного рецепта для всех нет. Великий Рихтер играл сутками на рояле, а не менее великий Рубинштейн вел чудесную, сибаритскую гедонистическую жизнь. Он обожал красивых женщин, хорошие сигары, дорогие рестораны, коллекционное шампанское, престижные автомобили. Когда я, сопливый студент, был принят им в шикарном номере московской гостиницы и спросил, что он будет играть вечером (в программе было написано только имя композитора — Шопен), музыкант ответил: «Я еще не знаю». Услышав эти слова, жена накинулась на него: «Артур, Николай наверняка занимается, а ты подаешь плохой пример — лентяй». Рубинштейн действительно не являлся образцом усидчивости за роялем. Я беру пример с него. Занимаюсь столько, сколько посчитаю нужным. Признаюсь, что с того момента как в четвертом классе сдал экзамен по гаммам, больше не сыграл ни одного упражнения — это пустая трата времени. Все необходимое для поддержания профессиональной формы есть в исполняемом мной репертуаре.
— У вас феноменальная память. На концертах играете без нот. Как вам удается держать в голове столько партитур? Как вы запоминаете?
— На эти вопросы трудно ответить. Например, я с восхищением смотрю, как ловко жонглер бросает и ловит шарики. В каждой профессии есть свои правила, секреты. У меня есть ряд сочинений, которые выучены раз и навсегда. Я их играют на автопилоте. Конечно, злоупотреблять этим нельзя. Для того, чтобы сыграть Второй концерт Рахманинова или Первый концерт Чайковского, мне вовсе не потребуется сидеть три дня. Вполне достаточно позаниматься один час — и все вспомнится, станет на свои места. Но иногда некоторые произведения требуют более тщательных репетиций.
— Николай Арнольдович, какие последние записи вы сделали?
— Недавно вышел мой новый диск «Учитель и ученик». Критики пусть его оценят, но мне за него не стыдно. Это произведения Скарлатти и Сальери. Кстати, последний был не только композитором, дирижером, педагогом, первым директором Венской консерватории. У него было свыше 60-и учеников. Наиболее известные — Бетховен, Шуберт, Гуммель, Лист.
— А вы помните своего деда — знаменитого баса Большого театра Василия Петрова?
— Я родился через шесть лет после его смерти. Поэтому воспринимаю его по рассказам моих родных, по его записям. Меня воспитала бабушка. Именно она научила игре на рояле, иностранным языкам. В ЦМШ я поступил пяти с половиной лет от роду в подготовительный класс. У меня был замечательный педагог — Татьяна Евгеньевна Кестнер. В консерватории учился у бесконечно обожаемого Якова Израилевича Зака. Мне очень повезло на учителей, и я им очень благодарен за науку.
— Вы предпочитаете исполнять классику. А как относитесь к современным произведениям?
— К современной музыке я отношусь довольно осторожно. Для меня существует один критерий: чем может заинтересовать новое произведение? Насколько сочинение вызывает эмоции от его прослушивания? Увы, 85% современной музыки написано в рамках той или иной системы и полностью лишено индивидуальности. А эмоция — это и есть индивидуальность. Когда вы слушаете Стравинского, даже его произведения, написанные в последние годы жизни, то в них есть стиль, узнаваемый почерк. Я с глубоким уважением отношусь к таким композиторам, как Янис Ксенакис, Карлханц Штокхаузен или Луиджи Ноно. Но их музыка очень похожа и, при всем моем желании, не могу различить, кто же автор. А самое главное — она не трогает за душу. Совсем другое дело классика. Ее с удовольствием сам играю и люблю слушать.
— Вы возглавляете Благотворительный фонд помощи музыкантам. Как вам удается находить деньги? Олигархи помогают?
— Фонд создан для того, чтобы помочь не только талантливой молодежи, но и поддержать ветеранов искусства. В моем фонде не воруют (вице-президентом работает жена). Я нахожу спонсоров, уговариваю бизнесменов, банкиров. У нас запрещены банкеты, групповые поездки за границу. Фонд занимается исключительно помощью людям и реализацией их творческих планов. Обращаюсь к богатым людям с официальными письмами. Прошу ведь не для себя, а для нуждающихся деятелей культуры. Я знаком со многими олигархами: Потаниным, Гусинским, Березовским. Но от последнего денег никогда не возьму. Даже если буду умирать от голода. Мне дорого мое имя, репутация. Есть другие люди, имеющие средства, которые могут помочь. В фонде 45 стипендиатов. Имеем один маленький хор. Мы помогаем Детской школе Игоря Моисеева, которая выращивает не просто таланты, а бриллианты, но находится в неподобающих условиях. Кредо моего фонда — «делать добро людям».
СПРАВКА «Дня»
Петров Николай Арнольдович родился 14 апреля 1943 г. в Москве в семье известных музыкантов. Дед — Петров Василий Родионович, выдающийся русский бас. Отец — Феркельман Арнольд Яковлевич, мать — Ирина Васильевна.
Николай окончил Центральную музыкальную школу при Московской консерватории по классу педагога Т.Е. Кестнер, Московскую Государственную консерваторию и аспирантуру по классу фортепиано у профессора Якова Зака. С 1965 г. — солист Московской Государственной филармонии. Впервые заявил о себе в 1962 г., завоевав серебряную медаль на I Международном конкурсе им. Вана Клиберна (США). Много гастролирует по всему миру. Играет от 70 до 100 концертов в год, которые проходят при неизменных аншлагах, высоко оцениваются музыкальной критикой. В репертуаре Петрова около 50 сольных программ и 55 концертов с оркестрами. Музыкантом были исполнены все клавирные концерты Баха, концерты Бетховена и Рахманинова.
Н.А. Петров — народный артист СССР, профессор Московской консерватории, президент Академии российского искусства, председатель секции по музыкальному наследию Совета культуры при Президенте РФ, член Комитета по Государственным премиям России. В октябре 1998 г. основал и возглавил Международный благотворительный фонд Николая Петрова.
Супруга музыканта — Лариса Григорьевна, вице-президент Благотворительного фонда Н. Петрова. Дочь Евгения — студентка МГУ. Николай Арнольдович увлекается джазовой музыкой, любит автомобили, теннис, коллекционирует гжель. Свободно владеет французским, немецким, английским, итальянским и польским языками.
