Во втором выпуске нашей музыкальной странички, через девять дней после смерти лидера «Братьев Гадюкиных» Сергея Кузьминского, мы предлагаем авторское исследование феномена этого выдающегося отечественного рок-музыканта. В разделе рецензий — несколько слов о возвращении на сцену одного из наиболее эксцентричных музыкантов СНГ Владимира Весёлкина и отзыв на переиздание классического альбома культовой киевской группы «Иванов Даун». Все замечания, уточнения и комментарии читатели могут присылать по адресу [email protected].
СЕРГЕЙ КУЗЬМИНСКИЙ: МИФ, КОТОРЫЙ НЕ ХОТЕЛ БЫТЬ МИФОМ
В конце 80-х годов в советских музыкальных телепрограммах нередко звучала песня «Все это рок-н-ролл», спетая коллективом московских и питерских рокеров. Две строчки из нее: «Каждый в душе Сид Вишеc, а на деле — Иосиф Кобзон» оказались пророческими. Очень немногие ставшие позже популярными рок-музыканты смогли остаться верными образу безумного британского панка, бас-гитариста «Секс Пистолз». Одним из тех немногих, которые на все время своей творческой деятельности оставались Сидом Вишеcом, на мой взгляд, был музыкант и фронтмэн львовской группы «Братья Гадюкины» Сергей Кузьминский.
Этот музыкант, если проследить его творческий путь, всегда делал то, что ему было интересно. «Он был мифом, который не хотел быть мифом. Он создал группу «Братья Гадюкины». Он же ее похоронил. После «Гадюкиных» он стал лучшим диджеем Украины, а потом и России. Он не заморачивался славой и не любил ее», — так пишет о Сергее Кузьминском его друг, менеджер ивано-франковской группы «Перкалаба» Олег Гнатив.
Будучи человеком образованным, Сергей Кузьминский, тем не менее, создал на сцене образ глуповатого жителя глубинки, певшего на замечательном языке, который одни называют лемковским, а другие галицким диалектом. В нем — неожиданная смесь украинских, русских, польских, словацких слов:
«Звьоздочка моя,
тiльки для тебья
Заспiваю писню
цю задушевную...»
Все это было круто замешано на ритм-энд-блюзовом саунде с частым переходом в украинские народные мотивы.
«Братья Гадюкины» начинали во Львове в 1988 году. Там, как и во многих городах Советского Союза, существовал рок-клуб, но «Гадюкины», очевидно, в нем не состояли. Более того, во второй половине 1988-го они приехали искать лучшей доли в Киев. Первое выступление «Гадюкиных» в Киеве состоялось в ноябре 1988 года на фестивале «Голосеево». А в декабре того же года «Братья Гадюкины» с успехом выступили на московском фестивале «СыРОК-1».
«Братья Гадюкины» — еще один представитель школы веселого костюмированного укропанка, но — в отличие от ВВ, — без баянного китча и с упором на ска. Поначалу давались русскоязычные нумера, тащившие как-то не очень. Зато когда гадючники дорвались до ридной мовы — поперла драйвуха. Плевать, что мы по-ихнему не розумием. Разве ж можно сердцем не прочувствовать рефрен вроде «Чуваки, усе четко!»? — писал московский рок-самиздатовский журнал «Урлайт».
Ту первую концертную программу «Гадюкиных» составили песни их дебютного альбома «Всьо Чотко» (1989). «Мы записали альбом за два с половиной часа, живьем, просто одним махом. Он оказался настоящей музыкальной бомбой и «порвал» всю Украину», — вспоминает продюсер Владимир Бебешко.
Образ жлобоватого пацана перестал быть Кузьминскому интересен тогда, когда подобные персонажи стали принимать его за своего. Он сумел сделать то, что не сделали некоторые его коллеги по украинской рок-сцене: снять маску, свернуть идею и исчезнуть из поля зрения на долгие годы. «Это ужасно, когда люди общаются с тобой не как с человеком, а как с твоим сценическим имиджем», — отмечал сам Кузьминский в интервью Олегу Гнативу.
Но, до развенчания некогда удачно подобранного образа, Сергей Кузьминский и «Братья Гадюкины» стали лауреатами фестиваля «Червона Рута» в мае 1989 года, в декабре того же года участвовали в телепрограмме Аллы Пугачевой «Рождественские встречи». Рассказывают, что Алла Борисовна, прослушав запись «Гадюкиных», сильно заинтересовалась выражением «дупа залiзова». «Это что, сладкая жопа?» — спросила она, опираясь на какие-то свои языковые ассоциации.
Потом последовали альбомы «Ми Хлопцi З Бандерштату» (1991), «Було Не Любити» (1994), песни «Гадюкиных» звучали в первом украинском мультипликационном сериале «Лис Микита». Но все это уже были отголоски того веселого раздолбайства конца 80-х.
«По большому счету, все, о чем Кузя пел, было чистой иронией», — говорит гитарист первого состава группы Андрей Партыка. «Братья Гадюкины» — это определенная субкультура. И Кузя, по-моему, сам не понял, что он сделал», — добавляет Владимир Бебешко.
Но, по-моему, Кузьминский прекрасно понимал, что делает. Он начинал свое творчество во Львове, в городе, который в себя вобрал различные культуры — украинскую, русскую, польскую, еврейскую. Где работал учителем музыки сын Моцарта, где в свое время жили и творили Иван Франко, Леопольд фон Захер-Мазох, Бальзак, Шолом-Алейхем. Кузьминский знал не понаслышке, что такое львовская идентичность. Для него это действительно была общность людей на основе осознания определенных моделей поведения и ценностей. Именно поэтому Сергей Кузьминский как настоящий львовянин огорчался, что в родном городе все меньше и меньше остается близких ему по духу людей. Именно поэтому он одно время жил в Киеве, а потом на долгие годы перебрался в Москву, где стал диджеем Пубертом (DJ Pubert).
Сергей подчеркивал, что «Гадюкины» стали для него «девайсом» (буквально — приспособлением), при помощи которого он выплескивал свою энергетику. Именно эта позитивная энергетика являлась отличительной чертой «Братьев Гадюкиных». Если известные русские группы часто отличались драматичностью подачи, серьезностью и политизированностью текстов, представители украинской рок-сцены больше упирали на тезис «искусство ради искусства» и порядком преуспели в этом. Соратниками «Братьев Гадюкиных» по рок-н-роллльным юморескам стали «Вопли Видоплясова» и «Жаба В Дирижабле» в Киеве, «Мертвий Пiвень» во Львове, «Захiд» в Ивано-Франковске. Активными последователями и продолжателями традиций — ивано-франковская «Перкалаба».
Сергею Кузьминскому, по большому счету, было все равно, будут ли выгодные контракты и денежные гастроли или нет. Он был человеком, способным удивляться самым простым вещам. «Живой журнал» Сергея Кузьминского читать интересно, и дай Бог, чтобы он сохранился в сети как можно дольше. Кузьминский рассуждает о том, что такое кофеварка. Его девиз над каждой записью в журнале — «Another day another sausage» — как нельзя лучше характеризовал его натуру жизнерадостного человека, не желающего забивать себе голову возможными неурядицами завтрашнего дня.
В начале 2008 года Сергей Кузьминский выложил в сеть альбом «Gutsul Chant & Melange Ceremony» своего проекта «Giedi Prime Orchestra». Этот альбом, вобравший в себя разные направления — от техно до психоделии, получил одобрительные отзывы. Вот один из них: «Именно так, вероятно, звучал бы придворный космический оркестр клана Харконненов из эпопеи Френка Херберта «Дюна», окажись в его составе король даба Ли Скретч Перри, парочка соблазнительных арабских танцовщиц, капелла гуцульских старушек и цимбалист-виртуоз».
К сожалению, музыкальные эксперименты прервала болезнь. «Кузя по жизни был сильным солдатом, он бы не хотел видеть слезы на своих похоронах. Он никогда не сдавался, даже когда ему было тяжело дышать. У него была последняя стадия рака гортани — а он отыграл полуторачасовый концерт, выложившись по полной», — сказал в интервью одному из информационных агентств барабанщик «Братьев Гадюкиных» Павел Крохмалев.
Последнее выступление Сергея с «Братьями Гадюкиными» состоялось в Киеве 7 июня этого года на фестивале «Чайка». Кузьминский уже носил вживленный в сердце имплантат, который иронично обозвал Портосом, и проходил курс лечения. Но концерт для него был не менее важным медицинским инструментом, проникающим глубже, чем в сердце, — достигающим души. Той самой, в которой он был Сидом Вишеcом — свободным, непредсказуемым, без грамма фальши и, как бы это пафосно ни звучало, — настоящим музыкантом.
«BEST URBAN TECHNICAL NOISES»
Мне не посчастливилось родиться в 1987 году. Весь мощный пласт украинской экспериментальной музыки времен Перестройки неизвестно откуда возник и фактически бесследно исчез, пока я пешком ходил под стол. Я собираю для себя это время как паззл, пользуясь рассказами старших товарищей. Групп калибра «Рабботы Хо», «Коллежского Асессора», «Иванова Дауна», «Казма-Казмы» и им подобных во времена моей самоосознанной жизни не появилось. Их музыка, если смотреть из 2009 года, кажется скачком через несколько ступенек — тех самых, которые сейчас с треском в суставах преодолевают мои сверстники.
Наихудшая рецензия — содержащая категорический императив. Однако не удержусь. «Best Urban Technical Noises» — гениальный альбом, один из четырех лучших за всю историю украинской инди-музыки. Записанный зимой 1991 года классическим составом группы «Иванов Даун» (Макет-Салех-Кисик-Лимонад; для непосвященных — Алексей Дегтярь, Андрей Салихов, Игорь Вислоух и Владимир Федюшин) материал должен подарить миру нового Дженезиса Пи-Орриджа или Бликсу Баргельда с его Новостройками, которые разрушаются и до сих пор. Однако речь шла не о Лондоне или Западном Берлине: «Даун» вместо этого самораспустился уже через год после выхода альбома, который остался, собственно, единственным в дискографии коллектива.
18 лет спустя новый киевский лейбл с симптоматическим названием «Down Records» выпустил «Best Urban Technical Noises» на диске. Альбом, как это и должно быть с нойзовой музыкой, с самого начала оставляет впечатление одного сорокаминутного трека. И, как это должно быть с классной музыкой, выдерживает значительную дистанцию с реальностью. С точки зрения синтаксиса, право на существование имеет один-единственный катрен из песни «Eyes», остальной текст написан на искусственном языке Макета («я всегда хотел создать интуитивный музыкальный язык, который был бы понятным в любой точке планеты», — говорил сам музыкант в интервью). Музыка группы является пытками над инструментом, своеобразной выучкой перед неформальной жизнью: гитару заставляют забыть, что она является гитарой, буквально выбивая из нее звуки металлической палкой.
Сейчас Макет вернулся от дисторшна к фьюжну; творческая эволюция опять вывела его к профильному инструменту — аккордеону. Его диск 2006 года, если бы попал в руки без обложки, отнюдь не заставил бы вспомнить Иванова Дауна. Жаль, конечно, но это только еще одно доказательство невозможности создать два таких альбома как «Best Urban Technical Noises».
«УЛЫБАЙСЯ, ВАЛЯЯСЬ ПОД ТРАМВАЕМ...»
«Улыбайся, валяясь под трамваем; улыбайся, будь самураем», — пел в свое время Василий Шумов. Собственно, именно так и поступил экс-шоумен группы «АукцЫон» Вова Весёлкин: после трехлетней депрессии, вызванной попаданием под трамвай, он снова вышел на сцену, уже на одной ноге. Возвращение едва не наиболее скандального русского рокера состоялось в московском клубе «Жесть», где он исполнил две песни из репертуара группы «Орган Внутренних Дел».
Веселкина знают, прежде всего, как неформального хореографа, устраивавшего эпатажные (в основном через обращение к (гомо)сексуальной тематике) шоу для русских рок-групп; как человека, показавшего задницу министру культуры Франции и таким необычным способом прорубившего для питерского «АукцЫона» окно в Европу в 1988 году; как странного персонажа, который, несмотря на свой неплохой музыкальный вкус (ведь, кроме «Ы», Весёлкин сотрудничал с такими мастерами интеллектуальной провокации, как «НОМ», «Время любить», «Нате!», «Колибри» и другими), всячески поддерживал имидж поп-дивы. Собственно музыкальное творчество Весёлкина знают хуже. Здесь стоит остановиться на двух определяющих, на мой взгляд, работах.
В 1992 году Весёлкин вместе с солисткой группы «Колибри» Натальей Пивоваровой (земля ей пухом) записал очень странный альбом «Невозможная любовь», выдержанный в традиции кабаре, что отражало тогдашнее увлечение Вовы фигурой Марлен Дитрих; критика сразу же разнесла его в пух и прах: «пошлость!» Однако сейчас трудно даже назвать другой альбом в истории так называемого русского рока, который бы столь свободно заигрывал со штампами низкого жанра, сумев придать опереточным интрижкам рок-н-ролльную страсть. Шестью годами позже, в рамках очень удачной для себя коллаборации с питерским художником Кириллом Миллером, Весёлкин записывает «Уху из сомиков кандиру» — наверное, главный вклад «Органа Внутренних Дел» в сокровищницу русской музыки. Пластинка в целом напоминает дебют «Звуков Му»: бытово-исповедальные практики с лапидарными погружениями в шизофрению на фоне эмбиентных убаюкиваний. К сожалению, интересный проект быстро сошел на нет.
Позже Весёлкин все чаще играл на нервах окружающих, проявляя при этом талант отнюдь не меньше музыкального. Он разыгрывал карту «нетрадиционной ориентации», периодически подбрасывая в прессу «жареные» факты из своей интимной биографии; пьянствовал; атаковал бывшего одногруппника Леонида Федорова на концерте памяти Майка Науменко; синтезировал в своей внешности стиль «бомж-гламур». Потом заснул на мостовой, положив одну ногу на рельсы. Он не был бы Весёлкиным, если бы с ним этого не случилось.
В рок-н-ролле даже больше, чем где-либо работает русская пословица «один с сошкой — семеро с ложкой». И интересно, что оно кажется уместным не только к собственно роковым героям наподобие Янки, Цоя или Кертиса, которых буквально съели поклонники, но и к таким неоднозначным персонажам, как Вова. Сколько бы ни писали о соответствии весёлкинского модуса вивенди семантике фамилии, думаю, быть таким, как Вова, ох как невесело.
