«Ужасное происшествие!» — воскликнула актриса. Но не того театра, где это приключилось, а совсем другого. — «Ужасное происшествие в театре! Я просто не знаю как и выходить после этого на сцену!»
И она принялась рассказывать все собравшимся в закулисном буфете актерам и актрисам, да так, что у самым бывалых и сведущих широко раскрылись глаза. Да, да, истинная правда!
Но начнем с начала. А началось все в театре, расположенном на другом конце города. Солнце садилось. На фасаде театрального здания зажигались огни, предвещавшие зрителям счастливую встречу с прекрасным. Приближалось время вечернего спектакля и все актеры разбрелись по своим гримеркам. В большой женской гримерке готовились к спектаклю несколько актрис. Одна из них, стройная видная блондинка, в меру талантливая, но уверенно пользующаяся статусом примы и исправно получающая главные роли во всех премьерах, прихорашивалась перед зеркалом. Накладывая на длинные ресницы тушь импортной диковинной щеточкой, прима вдруг увидела упавшую ресницу. «Ах, ничего, — томно произнесла она. — От одной выпавшей ресницы я совершенно не стала хуже». Это было сказано так, для себя, почти в шутку. Прима вообще была веселого нрава, хоть это и не мешало ей получать весьма и весьма серьезные роли.
Прозвенел третий звонок и прима величественно поплыла на сцену. Начинался спектакль. Другие актрисы, занятые во втором действии, продолжали гримироваться. Та, которая сидела за соседним гримировальным столиком, не то чтобы подслушивала слова примы. А просто слушала краем уха — так ведь и следует, если хочешь жить в мире с ближними. И вот она не удержалась, и как только дверь гримерки закрылась за примой, шепнула другой актрисе. «Слышала? Эта прима уже не знает, что с собой сделать, лишь бы быть еще красивее! Вон, готова себе все ресницы выщипать, для пущей выразительности глаз, представляешь! Будь я главным режиссером, я бы презирала ее!»
В это время в гримерке, кроме своих, были актрисы из другого театра, которые забежали в гости к коллегам-подругам. У них, конечно же, тонкое восприятие и острые уши и они не упустили ни одного слова разгневанной актрисы. И на следующий же день в своем театре они, приглушая голоса, с возбужденными придыханиями, рассказывали направо и налево. Слышали? Ах! Просто уши вянут! Одна актриса из академического театра до того забылась, что начала раздеваться прямо на глазах главного режиссера! «Господи! — Озабоченно воскликнул почтенный актер. — Prenez garde aux enfants! (Осторожнее при детях!), имея в виду студентов театрального института. — Детям не следует слушать подобные вещи! Им нужно подольше сохранять чистоту помыслов! Им же служить высокому искусству!»
Но студенты были ребятами современными и уже успели усвоить, что скрывается под понятием «чистота помыслов». Через день коридорами театрального вуза ходила сенсационная версия этой театральной истории. —«Слышали, слышали? — шушукались студенты на лекциях, в перерывах между ними и особенно на индивидуальных занятиях. — Одна актриса академического театра разделась прямо в кабинете главного режиссера. А ведь театр не отапливается, в помещении холодно. Она замерзнет, замерзнет до смерти! Если уже не замерзла. Да, да!»
«Где, где это было?» — подхватывали не стесняющиеся студентов, преподаватели. «В академическом театре!» — Бойко, словно на экзамене по сценречи, отвечала отличница с третьего курса. И совсем уж обнаглев, (нельзя не отметить хорошо усвоенные уроки на воображаемую ситуацию), убедительно несла дальше. — «Это почти на моих глазах было. Просто неприлично и говорить об этом. Но это истинная правда!»
— Верим, верим! — совершенно позабыв учение великого Станиславского, кивали головами преподаватели актерского мастерства.
А в это время, эта же весть, занесенная в другой театр, выглядела так: «Слыхали? — Вертясь перед зеркалом в пошивочном цеху, щебетала молодая актрисулька. — В академическом-то вообще с ума посходили! Одна актриса, нет, говорят, даже две, разделись догола в кабинете главного режиссера, чтобы отличиться перед остальными. Рискованная затея! Можно ведь простудиться и умереть. Да они уже и умерли!»
«Кошмар! — На служебный вход другого театра почти вбежал другой главный режиссер. — Три актрисы академического погибли от несчастной любви к главному режиссеру! Они выщипали себе все ресницы, разделись перед ним донага и вот…» Другой главный режиссер на мгновенье замер, увидел себя в описанной ситуации и прямо-таки зашелся от зависти. Его актрисы не любили. «Такая гадкая история! — злорадно продолжал он. — Не хочу молчать о ней. Пусть узнают и в Министерстве культуры, и в средствах массовой информации!» Он решил заклеймить позором коллег за аморальное поведение. По другому поводу, творческому, достать его никак не удавалось.
«Пусть, пусть», — подобострастно закивали головами второстепенные актеры, преданно глядя на своего главного режиссера и втайне не переставая надеяться получить хоть какую- нибудь роль.
И история эта разнеслась по всему городу, по Министерству культуры и дошла наконец-то до того пресловутого академического. Откуда началась. «Слыхали? Пять актрис, — рассказывали уже там, — разделись донага перед главным режиссером, чтобы показать, кто из них больше исхудал от любви к нему! Потом они передрались, повыдергивали друг другу все ресницы! Это просто позор для театра, в котором они служат! Да и для высокого звания актрисы это просто недопустимо!»
Прима, у которой выпала одна-единственная ресница, конечно же, не узнала своей собственной истории, но как настоящая актриса, ценящая достоинство своей древней профессии, сказала: «Презираю таких актрис! Но надо сказать, таких ведь не мало. О подобных вещах нельзя молчать. Пользуясь своим влиянием, дам интервью, в котором подробно расскажу обо всем, что происходит в театрах, академических и не только! Все сделаю со своей стороны, чтобы эта история попала в газеты! Пусть разнесется по стране! Подобные актрисы стоят того!»
И в газетах действительно напечатали всю историю...
