Если бы в СССР определяли, как сегодня, самых популярных, самых привлекательных и вообще, самых-самых-самых... людей, то на протяжении многих лет вне конкурса среди них был бы, безусловно, первый космонавт планеты Юрий Гагарин. Он и сегодня остается знаковой фигурой, не просто выдающейся личностью, но уже и определенным символом своей эпохи. Нынешней молодежи трудно представить степень той любви, даже обожания, которое сопровождало все его визиты по городам, городкам и селам огромной тогда страны. А ездил он очень и очень много, его всегда и всюду ждали, радостно встречали, а после общения пересказывали знакомым и знакомым знакомых обо всех обстоятельствах счастливого события. А еще с гордостью демонстрировали фотографии, если они, конечно, были. Мне повезло, я тоже стал участником одной из таких встреч, и у меня даже осталось в память о ней фото...
...Хорошо помню тот день. Я учился в киевской школе №94 (теперь это гимназия «Эллада»). Расположена она на улице Ольгинской (тогда Маяковского), в самом центре Киева. Благодаря удачному расположению и тому, что наша директор, Тамара Федоровна Клименюк, была человеком уважаемым и в системе образования известным, к нам периодически водили всяческие делегации — показать, какое оно, советское детство.
Гагарина мы встречали в конце апреля 1966 года. Предупредили о приезде очередных гостей только утром, поэтому переодеться в стандартную пионерско-октябрятскую форму — белый верх, темный низ — никто не успел. После первого урока всех выстроили в школьном дворе живым коридором. Мы стояли и радовались солнцу, свежему утру, окружающему шуму и тому, что все это — вместо просиживания в надоевших классах.
Вдруг возле нашей учительницы, Маргариты Владимировны Ивановой, появился старший пионервожатый Юра Королев, выдернул меня из рядов одноклассников (я тогда учился во втором классе) и повел в учительскую. Это был очень хороший вожатый: дети ему доверяли безоговорочно. И все — от несмелых первоклассников до директора школы — называли его просто Юра. По пути он сунул мне в руку бумажку с написанными каким-то школьным поэтом по этому случаю стихами и сказал, чтобы я их срочно выучил. Что мне, мол, поручено приветствовать Гагарина, Пахмутову, Добронравова и еще кого-то от имени всей нашей школы.
Дело в том, что вместе с еще двумя моими одноклассниками я был тогда «известным в районе и городе» чтецом-декламатором. Более того, мы втроем — я, Владик Гальперин и Боря Феник — стали лауреатами республиканского конкурса художественной самодеятельности как исполнители волнующего души (правда, не столько юные, сколько родительские) стихотворения Агнии Барто «Медвежонок — невежда» («Был сынок у маменьки, медвежонок маленький//В маму был фигурою — в медведицу бурую...»). Ввиду того, что все мы трое были мальчиками весьма упитанными и при этом имели звонкие и чистые голоса, наши выступления пользовались незаурядным успехом у зрителей и слушателей. Даже по радио, в передаче «Пионер Украины» его транслировали. Наши таланты не остались незамеченными, нас часто приглашали для приветствия участников всяких комсомольско-партийных съездов и пленумов, которые проводились тогда еще в Октябрьском дворце культуры или (реже) в театре имени Франко. Ясное дело, стихи о глуповатом медвежонке там не проходили. Читали мы идеологически выдержанные монтажи — была такая форма приветствия участников важных мероприятий: несколько детей по очереди «выразительно» декламировали подходящие к случаю стихотворения советских поэтов. Потом мы бежали к президиуму и вручали его членам цветы, а в ответ получали от одаренных вкусные поцелуи. Отворачиваться от таких слюнявых проявлений благодарности, а тем более вытираться, нам было строго запрещено, потому большой радости такие приветствия нам не приносили.
...Итак, я судорожно пытался запомнить несколько строк, нацарапанных на вырванном из школьной тетради листке. И как будто выучил, даже повторил вслух для Юры, да еще для кого-то из учителей.
В это время шум во дворе начал усиливаться. Понятно было, что гости уже на подходе.
Дальше помню смутно, отрывками. Люди, цветы, суматоха. Потом меня вытолкали вперед, и я увидел Юрия Гагарина. Он оказался невысоким, на вид очень крепким, с такой же, как на многочисленных портретах, широкой улыбкой. Поразил огромный шрам на его лбу — такого на фотографиях я не замечал. Подумал: наверно, это след от какой-то страшной аварии. И сразу стал уважать его еще больше (значительно позже я услышал и прочитал несколько версий о происхождении этого шрама, но полностью достоверной так и не встретил). Его уже, как тогда было заведено, приняли в почетные пионеры, и на шее красовался пионерский галстук. Возле Гагарина я увидел очень маленькую, ростом почти с меня тогдашнего, женщину — композитора Александру Пахмутову. Дальше — еще и еще люди, которые также улыбались и с ожиданием смотрели на меня.
Я набрал полную грудь воздуха и начал декламировать. В следующую секунду меня ослепили несколько фотовспышек, я услышал стрекотание кинокамеры и через мгновение с ужасом понял, что вдруг забыл, как там дальше. Попробовал вспомнить, как меня учили, «с разбега», но не вышло. Я позорно остановился, потом совсем замолчал. Мне со всех сторон начали подсказывать. Из-за шума я почти ничего не слышал. Гагарин снова улыбнулся, что-то, чего я также не расслышал, сказал, и успокоительно немного прижал меня к себе.
Запомнилось ощущение дружественного успокоительного тепла. Это, действительно, был не совсем обычный человек — со сверхмощной энергетикой добра. Как-то сразу вернулись покой и уверенность в себе, я немного отстранился и увидел прямо перед носом смятую бумажку с текстом стихотворения. Это пытался помочь Юра. Но забытые строки уже всплыли в памяти, поэтому я их быстренько отбарабанил, хотя, конечно, уже не так уверенно, как вначале. Все, смеясь, дружно зааплодировали. Гагарин целоваться, как дядьки из президиума, не стал, а просто снова улыбнулся и ободрительно кивнул мне.
Его, Пахмутову, Добронравова и комсомольское начальство снова начали приветствовать, затем подносили какие-то сувениры, но я этого уже не видел. Меня потихоньку оттеснили на второй план, я выбрался из толпы и пристыженный, но все же счастливый от своей встречи с большим человеком, побежал в свой класс...
