Тому из горожан, кто не очень четко представляет себе значение украинского слова «левада», не стоит выезжать далеко за пределы столицы, чтобы понять поэтику и красочность соответствующего понятия. На Киевском ипподроме травы, охраняемые стражей из тополей, несмотря на сухую весну, — чуть ли не по пояс. И стройные всадницы, гарцующие в этой красоте, без особого напряжения фантазии превращаются в настоящих амазонок. Вот только ряд неприглядных киосков со всякой всячиной, растянувшийся перед трибунами, может испортить впечатление киевлянам, решившим полюбоваться конно-спортивным праздником (скачки, бега рысью под седлом и в качалках, выступления артистов Национального театра «Козаки»), приуроченным ко Дню Киева.
Зрители увидят все это как бы с парадного входа. А мы проникли в это поистине райское место столицы и в прямом, и в переносном смысле с черного. Здесь холмы неубранного или же, может быть, наоборот — именно складируемого таким образом конского навоза и не очень опрятные конюшни (ну совсем не такие, как довелось видеть на частном ранчо «Боливар», неизвестно как «прискакавшем» в подкиевские леса). Все говорит о том, что пора уже появиться тут настоящему хозяину (эта наша догадка, по-видимому, совпала и с мнением горадминистрации, собирающейся выставить на продажу 49% акций государственного еще ипподрома).
Впрочем, хотя в дальнейшем мы еще не раз будем возвращаться к экономике коневодства и ипподромного бизнеса, сейчас наш рассказ о какой-то загадочной воспитательной и целительной силе, таящейся в доисторической связи между человеком и лошадью. Думается, в истории для подтверждения этой мысли можно найти множество примеров. Но тогда человек и лошадь были практически неразлучны, да и цивилизация во многом держалась именно на лошадиной силе, выносливости, резвости и преданности. А сегодня, после наших индустриализаций с коллективизациями и голодоморов, коней, а тем более конников даже и на селе можно пересчитать по пальцам. И, тем не менее, они сохранились.
Коневод Александра Курдюмова выводит из конюшни своего питомца — двадцатилетнего чистокровного англичанина по кличке Контроль (получившего от Саши ласковое имя Кеша). Но у нее есть и собственная лошадь украинских кровей — резвая когда-то кобылка Майя (в зависимости от настроения хозяйки еще и Машка или Маруся). «С того момента как я ее купила, в моей жизни все кардинально изменилось, — говорит Саша и смеется. — Все заработанные деньги — на лошадь. Даже больше — у меня вся жизнь теперь для лошади!»
Она молода, и не сложно предугадать, что ее взгляды и приоритеты когда-нибудь еще могут измениться. Но читателю, наверное, не лишне будет узнать, что Сашу в советское время обязательно отнесли бы к трудным подросткам и поставили куда-нибудь на учет. Когда стремление «взяться за ум» наконец каким-то образом все же зацепилось за некий уголок сознания, мама устроила ее в библиотеку серьезного научного учреждения. И даже тогда молодая библиотекарша никак не могла понять, что если она на три часа позже придет на работу, то это кому-то может мешать...
Взросление началось с той самой покупки. Сашина крестная переехала в деревню, а у ее соседей и была в хозяйстве единственная лошадка. Девушке разрешали на ней кататься. И вот однажды крестная сообщила: Майю сдают на мясо. Саша тут же приехала и в долг, по мясной цене, выкупила подругу. Поначалу этот порыв был как бы кратковременным: спасти, а потом продать кому-нибудь, кто мог бы эту лошадь содержать. Пешком пришли в Киев. Устроились на конюшню Сельхозакадемии. И в общем-то Майя, как говорит Саша, на себя в Киеве зарабатывала, катая детей и взрослых. А вот хозяйке пришлось самостоятельно осваивать премудрости коневодства и ветеринарии. Однажды Майя сломала ключицу, и Саше все говорили: сдай на мясо. Но обошлось. Майя сейчас живет почти на свободе, как говорит Саша, у прекрасного человека — лесника, вместе с его лошадьми. Хозяйка ее навещает, да и приходится, конечно, платить за содержание. «Я ее никогда не брошу, — говорит молодая женщина, — муж знает, я плюну на все, только не на лошадь.»
А год назад, закончив первый курс Сельхозакадемии, она вместе с мужем (молодой предприниматель оказался слишком покладистым, чтобы вести бизнес в Украине, но это, по словам Александры, уже другая история) выехала на работу в Ирландию. «Там кони интересные, с такими я здесь никогда не работала. А вообще это страна лошадей, скачек, пастбищ. В конюшнях стоят лошади, принадлежащие людям из многих стран.» Там она научилась (нет, поправляется, не научилась, потому что это нужно воспринимать с самого детства) готовить лошадей на скачки. «С ними очень трудно, — говорит Саша, — часто травмируются, болеют, и тогда с ними нужно быть и днем и ночью. Трудно, но в удовольствие».
— А что нужно сделать, чтобы и в Украине стало столько хороших лошадей?
— Кто-то должен вложить в это деньги, — отвечает Саша, — на наших конезаводах есть много хороших лошадей, но часто они недокормлены с детства.
С конезаводов начался наш разговор и с другим конником — президентом клуба любителей рысистого спорта Владимиром Кушталем (на его счету десять призов в рысистых бегах в качалках и почетное пятое место на чемпионате Европы в Швеции). В стране сейчас 12 конезаводов и всего три ипподрома. Предложение явно превышает спрос, и заводчики зачастую просто не знают, зачем они работают — так дешево ценятся в Украине отличные лошади. «Это совершенно ненормально, когда хорошая лошадь стоит всего тысячу долларов, — считает Кушталь. — В Германии не спортивная а всего лишь прогулочная лошадь стоит семь тысяч, а у нас — 600». Кстати, по его словам, большая часть элитных лошадей, участвующих в соревнованиях на ипподромах Украины, уже частные. Вместе с тем, в отличие от Европы, куда наши конники сейчас массово уезжают и на учебу и на заработки, Украина от бегов, в отличие от других стран, почти ничего не получает.
Так, в бюджет Франции поступает от лошадиных тотализаторов до пяти миллиардов евро в год. Это третья или четвертая по величине статья доходов страны. У нас же государство в этом бизнесе, считает Кушталь, никак не заинтересовано. Если в Италии 286 ипподромов, то в Украине было четыре, а стало три (Львовский уже закрылся, а Харьковский — на грани). Причина единственная, говорит президент клуба, государство еще не ощутило своей выгоды от конного спорта и организации всевозможных соревнований. А вот в Швеции государство доплачивает коневладельцу за содержание кобылы, т.е. за то, что она производит потомство. Так растет элитное поголовье, а государство зарабатывает на том, что множество людей приходит на ипподромы и участвует в тотализаторах. 10% их доходов, которые изымаются в бюджет, дают странам развитого коневодства огромные суммы, сравнимые со всем бюджетом Украины, утверждает Кушталь. Может быть, к его словам стоит прислушаться? И тогда в стране станет меньше неприкаянной молодежи, не имеющей в жизни никакой цели, а денег хватит и на повышение минимальных зарплат, и на стимулы для коневодов.
