Художники не знали, что войдут в историю украинского театра во времена, когда уже не было разделения на «наших» и «ваших», хотя бы первопостановкой «Гамлета» (1943). А впоследствии в Германии с теми же актерами «Ансамбль украинских актеров под руководством Владимира Блавацкого» (АУА) исполнит такие шедевры, как «Народный Малахий» Николая Кулиша (1946) и «Антигона» Жана Ануя (1948)...
В.Блавацкий объединил и вдохновил мужественную и талантливую команду, в которой были Иосиф Гирняк и Елена Добровольская (львовский период), а дальше, за рубежом — артисты Вера Левицкая, Елизавета Шашаровская, Мария Степовая, Нина Горленко, Евдокия Дичковна, Богдан Паздрий, Евгений Левицкий, Владимир Шашаровский, Владимир Карпьяк, Роман Тимчук, Евгений Курило... И это при том, что упомянуты далеко не все. Так что не удивительно, что сегодня мы с уважением изучаем творчество АУА — истинных первопроходцев украинского культурного пространства в диаспоре, напоминающего курбасовский период начала 20-х годов.
Из этого талантливого круга сейчас стоит вспомнить Елизавету Шашаровскую. 14 августа ей исполняется 85 лет.
«Это было на концерте. Играли прекрасную старинную музыку, и между двумя тактами пиано деревянных духовых мне вдруг вновь открылась дверь в потусторонний мир, я взмыл в небеса и увидел Бога за работой... Я ощутил блаженную боль и уже больше ничего не боялся на свете, всему сказал «да», отдал свое сердце всему». В этих прекрасных строках из романа «Степной волк» Германа Гессе — зернышко актерской загадки Елизаветы. Она актриса и певица. Ее создала и вела по жизни музыка. И та музыка, которую рождал ее вокальный голос на сцене, в частности в «Веселом Львове», в модных эстрадных песенках, или же в искристых опереттах в театре Иосифа Стадника, или в серьезных оперных партиях, как, к примеру, Зибеля в «Фаусте» Шарля Гуно во Львовском оперном театре. И музыка, звучавшая в исполнении ее мужа Владимира Чепиля, виолончелиста... И та, возможно, самая сложная, которая угадывалась в тиши зрительного зала и была метрономом ее актерского сердца. Музыка сконденсировала ее врожденный лиризм в высокое трагедийное чувство. Так сходила с ума ее Офелия, так шла на плаху ее Антигона.
Музыка жизни становилась музыкой исполнительского таланта, музыкой микро- и макромироощущения. Лирико-трагедийный дар Е.Шашаровской становился мощным эмоциональным аккордом в финале «Народного Малахия». Зенон Тарнавский зафиксировал тогда следующую мысль: «Театр Блавацкого играет именно из ощущения ритма представления в качестве ритма высокого гротеска — вплоть до финала в публичном доме, где Елизавета Шашаровская достигает поистине потрясающей силы в роли опьяневшей проститутки, которая поет русскую песенку под страшную реплику заглавного героя: «Тихо. Україна співа».
Офелия. Оля. Антигона... Поэту следовало бы обратить внимание на звуковое повторение: О-Я! А-А!.. Как будто сигналы боли, которые посылает в космос погибающее существо. На фоне исторического кризиса, смерти миллионов человек актриса вместе со своим театром требовала сжалиться над измученным человеком, дать ему свободу собственного выбора, признать его суверенность. Вместе с И.Гирняком в «Гамлете», а позднее рядом с Блавацким она открывала новый украинский театр, в котором выраженно доминировало активное личностное начало. В этом ракурсе ее индивидуальность как можно лучше вписывалась в упомянутые роли, а ее исполнительская техника (как и режиссерские средства) тяготели к предельному изяществу и много- слойности, зондировала неприкосновенные, затаенные душевные глубины.
Глобальное иносказание экзистенциалиста Жана Ануя в украинском представлении было искусством глубоко национальным. Трагическое спускалось с античных контуров, то, что было покорено, сливалось с бытом, напоминало о сегодняшнем календарном существовании сцены и зала. Эффектом смешанных красок, контрастов можно назвать один из секретов творчества Елизаветы Шашаровской. Это придавало образу психологическую объемность в духе творческих вкусов Владимира Блавацкого, который умел пропустить своих героев и антигероев через чистый поток человеческой совести, голосов совести, давал ощущение в душе героев добра и зла.
Силовое поле «Антигоны» концентрировалось в нравственном поединке, в котором сильного прагматика, обладателя Креона — Блавацкого побеждает Антигона — Шашаровская, эта, как характеризовал ее рецензент Олег Лысяк, «некрасивая в классическом смысле, но бесконечно очаровательная девочка, безбожно растрепанная, с босыми детскими ногами, в коротенькой юбчонке, с угловатыми жестами». Нравственный принцип она поставила выше физического существования, хотя жизнь любила безгранично. Актеры-партнеры увлекали зрительный зал поэзией мастерства, порождая в публике самое ценное — сопереживание, катарсис... Тогда авторитетный критик Игорь Костецкий написал о Елизавете: «Великий Талант».
Что же было дальше? Позволю процитировать строки из письма выдающейся актрисы Веры Левицкой, в феврале этого года также отметившей славный юбилей: «Приехав в Америку, актеры не имели возможности работать по своей специальности и посвятить свой талант и практику исключительно сцене. Они работали физически на фабриках и компаниях, куда нас принимали как обычных рабочих. Я и Елизавета Шашаровская работали на папиросной фабрике (работницы называли нас Кармен и Микаэля)... Вот такие были наши тяжелые начала в стране возможностей. Было много хлопот и слез, но, помимо этого, мы находили силы, чтобы время от времени поставить какую-нибудь пьесу и дать душевное удовлетворение себе и украинскому обществу».
Гомо фабер — человек производящий... Заокеанский мир предложил нашим героям именно такую форму существования. Они ее приняли, так как у них не было альтернативы. Но все же их искусство не умерло. Оно и сегодня несется к нам как прекрасная легенда о театре, развеянном по белу свету.
