Сергей Шнуров и группа «Ленинград» не устают доказывать, что для людей с интеллектом нет ничего невозможного. Они поставили себе сверхзадачу: завоевать любовь слушателей, практически не появляясь на телеэкранах и не ротируясь на радио. А чтоб ни у кого не возникало сомнений в радикальных стремлениях музыкантов, они заполнили свои тексты нецензурщиной. Но это то, что лежит на поверхности. А внутри — романтика, надрыв и веселое отчаяние, плюс неунывающий китч. Все это в полной мере смогли ощутить те, кто оказался на концерте «Ленинграда» в шоу-парке «Золотые ворота». Непомерное воодушевление охватило и публику, и музыкантов: вместе пели, вместе плясали, вместе улетали «в небо», туда, куда стремится Шнур в самой грустной своей песне. В день концерта организатору Наталье Шумаковой пришлось не раз, подобно тарантиновскому герою, «замирать с сердечным приступом» от выходок Шнура и компании. Чего стоит один телевизионный эфир, в котором фронтмен «Ленинграда» невозмутимо разделся догола. Впрочем, это, как всегда, оказалось одной стороной медали. Вторую же Шнур припас для тех, кто любит не только смотреть, но и читать.
— Ваш последний альбом «Пираты ХХI века», безусловно, отсылает к почти одноменному фильму. Вы являетесь большим его поклонником?
— Мне кажется, что фильм был хороший. Первый советский боевик. Вернее, второй. Первый и самый лучший, наверное, лучшее, что снял Михалков — это «Свой среди чужих». Остальное все, конечно, ерунда по сравнению с этим фильмом.
— А вас не смущает, что там активно цитируется «Хороший, плохой, злой» Серджо Леоне?
— Я считаю, что в современном искусстве цитирование — это вообще необходимый элемент творчества.
— Именно поэтому ваши песни так насыщены кинематографическими аллюзиями — от «Эммануэль» до Джеймса Бонда?
— Да. Но это прием, не более того.
— Были слухи о том, что ваши земляки — самая кинематографичная группа «Нож для фрау Мюллер» — собиралась использовать ваш вокал…
— С «Ножами»? Ну не знаю. Группа «Netslov» сделала ремикс на нашу песню «Страдаю» с лидером «Ножей» — Олегом Гитаркиным. Мы общаемся, но совместных творческих планов пока не было.
— Вам вообще близка та музыка, которую они делают?
— Да, но они не модные. «Ленинград» тоже не модный. Абсолютно. Но популярный — это разные вещи.
— И кто сейчас на волне?
— К сожалению, я не вижу. По-моему, какой- то застой происходит. В прошлом году совершенно точно — никаких новых имен. Земфира слаба, «Мумий Тролль» какой был, такой остался, «Король и шут» мне не близок, остальное — все буксует. Впрочем, как и мы. Время такое.
— И какое ощущение этого времени?
— Время такое — на самом деле, модно должно быть то, что не модно. А немодного не появляется. Я понимаю два года назад на меня «The Tiger Lilies» произвели неизгладимое впечатление, когда я был на концерте. Сейчас я понимаю, что это уже не то.
— Они просто очень часто ездят в Россию на гастроли.
— Это массовая культура, это поп-культура. Впрочем, как и «Ленинград». Если раньше это была элитарная группа, то сейчас посмотрите на публику. Это чудовищно!
— А что — фанаты не нравятся?
— Дело не в этом. Просто невозможно быть прогрессивным, если ты являешься массовой культурой.
— Почему?
— Не знаю. У редких людей это получалось. Ну, наверное, Энди Уорхол один-единственный, кто смог как-то с этим совладать. Потому что тому же самому Сергею Курехину уже было сложно.
— А вы заметили, что сейчас все открещиваются — «мы не для интеллектуалов пишем, не для интеллектуалов снимаем»… Откуда такие тенденции?
— Я пишу и для интеллектуалов. Мне люди начитанные нравятся гораздо больше, чем вообще не читающие.
— Это понятно — они всем нравятся, но просто почему-то начался такой крен в массовость?
— Наверное, этот надлом произошел с эпохи Тарантино.
— Нравится Тарантино?
— Ну, Тарантино всем нравится.
— А нам нет.
— Вам повезло.
— В ваших песнях много скрытой и не очень романтики…
— Циники, как я говорю — это все…
— А вот вы Ницше на самом деле любите?
— Ницше — он, как очистительный огонь, который вскрыл все язвы, которые в дальнейшем проявились в том сикулярном мире, в котором мы живем. Ницше это почувствовал сто лет назад, даже больше. Он, наверное, после Хайдеггера самый главный философ ХХ века.
— Очень модный…
— Он не модный. В том-то и дело. Чтобы его понимать, нужно входить в философию и чувствовать проблематику, начиная там с Променида. Невозможно читать Ницше, не зная истории философии.
— Так с любой наукой.
— Ну что касается искусства — то да. Потому что, в принципе, очень много молодых людей читают Шопенгауэра и думают, что это они понимают что-то в философии.
— Они и читают, потому что молодые. Все через это проходят.
— Вот попробуйте почитать Хайдеггера… Мне его сложно читать, несмотря на то, что я человек подготовленный. Некоторые работы я не дочитывал до конца.
— Как вам живется в Питере?
— Лучше, чем где бы то ни было. Очень ленивый город — ничего не происходит. Там можно спать вообще целую зиму и не переживать от того, что пропустил 10 концертов. Не меняется тусовка — все тоже самое. В Москве смена поколений и пластов происходит гораздо быстрее. А в Петербурге все очень консервативно. Вся богема уже 10 лет и все.
— И не подступиться?
— Почему? Подступиться. Но очень много снобов.
— А вы не любите снобов?
— Я эту ситуацию пытаюсь сломать. И я ломаю.
