С известной оговоркой, «Цвета времени» можно прочитать в виде такого образного ряда: от сюжета, определяемого настроением (Александра Бахина) через сюжет, размываемый творческим исканием (Сергей Новохатько и Анатолий Тертычный), к полной стихийности, которую удерживает только авторская ирония (Алексей Малых). Однако логика этой конструкции весьма относительна, тем более, что в экспозицию включены работы разных лет — и уже широко известные, и совершенно новые.
Живопись Александры Бахиной — процессия снов-видений, исполненных удивительной гармонии и грустного обаяния. Другое обязательное качество этих картин — музыкальность; наверное, именно поэтому художница так часто изображает своих героинь музицирующими («Семь струн», «Мелодия», «День», «Вечер»). При этом творчество Александры Бахиной — это виртуозные живописные вариации на, по сути, единую тему. Картина художницы почти всегда — девушка, похожая на ангела, или ангел, похожий на девушку, в пространстве, идеально передающем определенное душевное состояние — загадочную мечтательность («Ночь в Праге», «Сумерки»), светлую печаль («Дорога», «Золотой свет») или же торжественный покой («Море»).
Творчество Александры Бахиной и Сергея Новохатько, художников-супругов, на протяжении довольно долгого времени было очень близким.
Ныне же Сергей Новохатько явно намерен порвать со своим живописным прошлым. Мечтающие девушки стали в его новых работах лишь прозрачным (а быть может — и пустым) силуэтом, за которым разворачивается бурная красочная мистерия («Врата осени», «Розовые облака»).
Анатолий Тертычный соединяет в своих работах предельное внимание к чувствам (почти в традиции «потока сознания» — «Мысль об одиночестве», «Упражнение на каждый день») или романтичную сказочность («Заколдованный лес», «Зажженная гора») с тщательным расчетом, контролирующим и отбор красок, и их взаимное размещение на плоскости.
Наконец, картины Алексея Малых кажутся плодами не мирного труда в мастерской, а некоего шаманского обряда — возможно, даже чреватого определенными опасностями. Их неукротимая стихийность одновременно и страшит, и завораживает («Движущиеся камни», «Полнолуние»), нередко компенсируясь, впрочем, откровенной самоиронией («Бег по кругу»).
