Выставка готовилась крайне обстоятельно. Меня и моего коллегу Олега Сидора-Гибелинду, «критиков штуки», даже заранее пригласили в Варшаву — «на рекогносцировку». Лейтмотив официальных встреч: «Вы — наш стратегический партнер». Градус встреч неофициальных, с коллегами — весьма теплый и конструктивный — художники отнюдь не прочь, как оказалось, и в Киев ехать в том числе, художественное начальство настроено на «обменные проекты».
Польские начальники, вообще, особая история. Малгожата Наимска, директор Бюро культуры «уряду мясту столечного Варшавы», больше похожа на милых моему сердцу «старых музейщиков», последних идеалистов, чем на прагматичных госчиновников. Попили с ней чаек, поговорили о любимых польских поэтах — К.-И. Галчинском и Ко. Последняя забава Малгожаты, осуществленная этим летом, — «Белая ночь музеев». А что, шикарная идея, на одну ночь 10 музеев Варшавы были открыты для посетителей и бесплатны! «Ходили толпы людей, — вспоминает Малгожата, — и, что особенно приятно, те, кто в музеи вообще не ходит». Варшавские муниципальные затеи крайне романтичны — как и сам город.
Совсем молодой заместитель Малгожаты, Веслав Тарка, водил нас в знаменитый «Тыгмонт», варшавский джаз- подвал, дядечки под семьдесят лихо лабали весь репертуар, начиная со старого Нью-Орлеана, под стоны просвещенной публики. Чувствовал себя персонажем «Ва-банка». Веслав оказался еще и тонким знатоком польской истории — как он нам рассказывал о «четвергах» последнего короля Польши Станислава-Августа (узнав, что мы живем в Лазенках, недалеко от его дворца)! Станислав-Август был, оказывается, большим меценатом и собирал по четвергам весь цвет польской культуры. Дворец в Лазенках, подогретый нашим воображением после таких рассказов, парил, как мираж над сонными прудами.
И ближе к телу искусства — Звензек артистув пластикув — точно наш Союз художников. Анджей Калина, вице- президент варшавского Звензку, ходит в красных штанах, вернее, не ходит, а бегает. Поговорили с ним, через полчаса смотрю, уже «одевает» какие- то холсты в рамы, таскает работы — готовится выставка.
Можете себе представить наших «президентов» и «вице- президентов», одевающих и таскающих? И еще немаловажно. Анджей — художник весьма далекий от политической (и эстетической) конъюнктуры. Да у них, по-моему, такого в природе нет. Ни разу не видел «крулей», Пилсудского или там героев «Солидарности» — как объектов изображения, естественно. А ведь больших патриотов поди поищи! Есть над чем подумать (и не путать патриотизм с дешевой и такой совковой национальной конъюнктурой).
Тот же Анджей, например, делает изысканнейшие оттиски на глину — получается очень своеобразная глиптика, формата средней картины, где одна схваченная «вавилонская» деталь ритмически повторяется, буквально завораживая зрителя. Польское искусство вообще очень «высококультурно», полно ассоциаций, намеков, «посвящений Прусту» и пр. Причем это не пресыщенное постмодернистское, отстранено-ироничное перебирание «цитат», поляки отнюдь не боятся быть романтичными, даже искренне религиозными. Буквально «горящие» работы Алины Блох — взволнованный мистический шепот некой святой, святой Алины из Варшавы. (Такое, наверное, может быть только в Польше: бродя Варшавой, зашел в костел передохнуть, посидеть, впорхнула девушка, упала на колени, и так страстно начала молиться, поймала мой взгляд, улыбнулась, вскочила и побежала дальше. Там еще живы девушки, «поющие в церковном хоре».)
И это ведь не просто милые реликты — в том, что делают мегазвезды уже ХХI века — Ширин Нешат, Зарина Бимжи, Таня Бругуэра, Катаржина Козыра, наша «святая Алина» — новая энергия и новая чувственность, почти немыслимые в циничном, истаскавшемся маскулинном ХХ (впрочем, у нас, украинцев, всегда был комплекс влюбиться в «польскую панночку»).
И панночки действительно того стоят. В рамках «культурной программы» нас водили даже в школу, обычную польскую школу где-то в спальном районе на окраине — мы с Олегом должны были вещать об Украине, искусстве, профессии журналиста и пр. Наши несчастные, замордованные жизнью и пятидесятидолларовой зарплатой учителя не имеют ничего общего с элегантными панянками, подъезжающими к школе на собственных авто (зарплата учителей, спросил, конечно же — 400 — 600 долларов — за нашу не думающую о будущем страну, как всегда, смертельно обидно; 30 процентов бюджета Варшавы, тоже спросил, идет на «эдукацию» — образование). Как результат, детки, а это фактически были дети «рабочих окраин», очень хорошие, живые, абсолютно незакомплексованные и такие, знаете, совсем не панки, с хорошими глазами. В этот день их (и нас с Олегом заодно) повезли на старинное кладбище, где лежит «вся шляхта» — каждый старый варшавский род имеет свой ряд, участок, номер и пр. Осенними аллеями, среди призрачных барочных надгробий, ветер носил желтые листья. Наши серьезные школьники с блокнотиками в руках выискивали генеалогические, цепочки — такая у них была в тот день задача. Я очень остро ощутил, что быть поляком и знать, что все твои предки с такого-то века лежат вот здесь, на этом участке, в таком-то ряду, вот памятники их «деяний» и т. д.— это нечто совершенно особенное.
Возвращаясь к искусству: когда привозят такую громадную муниципальную программу, объединяющую 64 художника, и развесчику Коле в Доме художника ясно, что это больше «дипломатия искусством», чем «художественный проект». Но какая чисто по- польски блестящая дипломатия — с высоким средним уровнем, тонкой аранжировкой моего коллеги-куратора Кшиштофа Станиславского. «Система Станиславского», в данном случае, — умение из выставки «звензку» сделать нечто изысканное, тонко звучащее. Кшиштоф делает уже вторую подобную программу — первая была в Вильнюсе, в «Вильно», весной этого года. А размах, а каталожище — 3% бюджета «мяста столечного Варшавы» идет на искусство. Причем сами видите, на какое — не на праздники с бесконечными фейерверками и списывание «коштів».
Да что говорить — прямо на входе, фактически в вестибюле мэрии Варшавы — галерея «Президентская» (мэр Лех Качински, конечно же, «президент»). Обаятельнейший куратор, Аполлониуш Вегловски («О, Киев, у меня дедушка там был «филозофом»!), выставляет в галере ведущих польских художников — мыслимо ли такое в нашей мэрии? Деловой Аполлониуш всучил мне план галереи — «Давай, говорит, раз в год будем выставлять украинцев. Вы нам близки и интересны». Варшава настроена на сотрудничество, они как-то хитренько отделяют нас от соседей, поглаживают: «Вы же европейцы, у нас общая история». При этом я особо не ощутил пресловутой «гоноровости», напротив, — «давай-давай», от «начальства» до коллеги Кшиштофа все говорят о «совместных проектах».
А что, давай. Я теперь, во всяком случае, просто влюблен в осеннюю Варшаву — закроешь глаза и перед тобой мираж дворца в Лазенках. Какой там Версаль, Лазенки!
P.S. Наша поездка в Варшаву состоялась благодаря Польскому институту в Киеве, с директором которого Петром Козакевичем мы просто дружим, — никогда не видел «директора» так мало похожего на директора, хотя, говорят, Кортасар тоже был послом в Париже.
