Создается впечатление, что деятельность киевской галереи «Грифон» проходит (во всяком случае, в последнее время) под девизом «Не на Киеве свет клином сошелся». Такая стратегия приносит свои плоды. Так или иначе, последние здешние — демонстративно «внестоличные» — выставки весьма любопытны.
Благодаря сотрудничеству с одесской галереей «Белая луна» в «Грифоне» появился художник Олег Мымрин. Его персональная выставка получила название «Причудливая повседневность» — и действительно оказалась достаточно необычной.
Олег Мымрин — керамист. В этой облюбованной им технике и были созданы составившие выставку произведения. «Вышедшие из употребления бутылки — от кварты до флакона, заварные чайники, пластинки, часы и даже книги стали объектами творческого вдохновения, которые и родили идею одушевления, пусть даже причудливой, ирреальной, но среды повседневности», — говорит искусствовед Татьяна Басанец. По ее же мнению, цель Олега Мымрина — и, надо понимать, суть его творчества — продлить эстетическое ощущение вещи. Вроде бы все ясно.
На самом же деле концепция «Причудливой повседневности», несмотря на свою несомненную увлекательную парадоксальность, была запутана до чрезвычайности. На ум могло прийти все, что угодно, — от поп-арта до какой-то глупой детской песенки про «глиняную страну». Ладно керамические бутылки и чайники. Даже керамические часы — ладно. Но керамические книги! Или керамические пластинки! Или, наконец, керамическая пишущая машинка, в которую вставлен керамический же лист бумаги! Собственно говоря, «настоящими» в экспозиции были только мебель да еще сетка, в которую сложили керамические бутылки. Как видно, «тяга к повседневности» может принимать у одесского художника и весьма крайние формы.
Разумеется, речь идет не о лукавом имитировании натуры, хотя пластинки и особенно пишущая машинка очень убедительны. Не идет речь и о создании изначально нефункциональных вещей, так сказать, для полноценной жизни в башне из слоновой кости, потому что бутылки и чайники вполне подлежат использованью по назначению. Даже глиняные книги, если уж на то пошло, могут быть прочитаны, во всяком случае, в виде тех отдельных страниц, на которых они навеки открыты — хотя Олег Мымрин не без вызова размещает разнообразные афоризмы и на других своих созданиях, например, на часах и пластинках. Может быть, одесский художник просто балансирует, развлекаясь, на грани между уникальностью и стандартностью, рукотворностью и ширпотребом? Или он не считает, что человеческое тепло в состоянии одушевить и оживить даже самую заурядную и обыденную вещь, которая, словно бы в благодарность, начинает не хуже зеркала отражать своего единственного и неповторимого владельца? «Какое несчастье, что приходится пользоваться вещами, — и употреблять их. Употребление портит, уничтожает любую красоту. Самое благородное назначение предметов — быть объектами созерцания. Как красив апельсин, пока его не съели!» Мигуль де Унамуно». Это было начертано в одной из керамических книг.
А нынешний экспонент «Грифона», Олег Щиголев, живописец из Луганска. Его персональная выставка называется «Дикая синяя музыка».
Олег Щиголев — художник достаточно неровный. Совершенно невозмутимо (и, похоже, сам того не замечая) он переходит от с алонного китча (к тому же напичканного фило софскими смыслами — что куда хуже) к более-менее удачным изысканиям извечной живописной мелодии (тут слово великим: «Бесконечная мелодия, которую нашел Вагнер в музыке, есть и в живописи» Борисов-Мусатов) — и обратно (что особенно любопытно).
Кстати, о великих. К ним Олег Щиголев относится не то чтобы фамильярно, однако все- таки и без того благоговения, которое чаще всего оказывается обратной стороной равнодушия. Великие — прежде всего повод для игры, правда, игры не ироничной, постмодерновой, а скорее — романтической. Суть дела лучше всего отражает название, данное луганским творцом одной из своих картин, — «Девочка Врубеля в моей сказке» (кстати, кроме Девочки Врубеля, в этой сказке оказался еще и Автопортрет Рембрандта). Есть у Олега Щиголева и почтительная сказка-посвящение, где царит Параджанов («Главное — это смотреть, как падает снег»).
В лучших своих работах Олег Щиголев — романтик, а то и сказочник, не столько усматривающий в существующем мире уютную и загадочную красоту, сколько ее создающий — по той простой причине (или лучше сказать — по тому простому убеждению), что миру ее катастрофически не хватает — как не хватает (между прочим) и возможности (или просто времени?) побеседовать по душам с медведями, котами и кроликами («Весенний вечер для общения с друзьями»). А сказка оборачивается у Олега Щиголева красотой точно так же, как живопись — музыкой («Дикая синяя музыка», «Заклинатель рыб», «Сюита для виолончели, речки и рояля в кустах»). Впрочем, это не столько моментальное чудо, сколько состояние, длящееся бесконечно долго, лучше всего — вечно.
