В небольшом выставочном зале Львовской организации Союза художников эта выставка экспонировалась дольше других. Не потому, что представляла исключительную художественную ценность, а потому, что в нравственном смысле служила необычным уроком — понимания ценности бытия, свободного, ничем не скованного творчества. А еще — необходимости для каждого человека самовыразиться, раскрыть свое сердце. Все-таки «самая ужасная тюрьма — это запертое наглухо сердце«… И потому не покидала сознание мысль, что художникам, написавшим все эти картины в тюремной мастерской, конечно, важно было положить мазки на холст. Но не менее важно и другое: все это увидевшим не забыть, что мы — Люди. Каждый со своим бесценным миром. И доброты в этом мире, как и сострадания, должно быть больше.
Таких, как Ярослав Гаврыш, закончивших в Ленинграде Мухинское училище, то есть профессионалов, среди художников, попадающих в пенитенциарные учреждения, конечно, единицы. Все больше — самоучки, срисовывающие портреты с клочка газеты, и рисующие больше душой, нежели уверенной профессиональной кистью. Работы Гаврыша выделяются, и тем резоннее и больнее стоит вопрос: почему же так искорёжила его судьба?
Сначала жил, как все, работал, встречался с друзьями. Потом понемногу пристрастился к питию и стал алкоголиком. Пил и крал, крал и пил, впрочем, каждый раз думая, что этот запой последний... «Теперь у меня шесть судимостей. Ни семьи, ни крыши над головой. Все потеряно. Остались только надежды и потребность рисовать. Лишь тогда по-иному воспринимаю мир и забываю о грустном».
Ким Покас с двенадцати лет все по специнтернатам да по тюрьмам. Тоже — ни семьи, ни ясной перспективы. Художественного образования не получил, но, безусловно, очень талантлив. «Ах, если бы не умерла мама, когда мне было 11, может быть, что-нибудь из меня бы да и вышло…» Его черные насмешливо-печальные глаза все-таки не утратили блеска, а с ним и отчаянной мечты о будущей счастливо-благополучной жизни. Как только выпадает минутка, листает пособие по живописи и собирает иллюстрации журналов…
Председатель секции живописи Львовской областной организации Национального союза художников Украины Александр Крохмалюк о своем посещении тюрем рассказывает так: «Узкие длинные коридоры, каждая из дверей замкнута, и только перед тобою их открывают. Настороженная охрана всматривается в твои глаза. Сдаешь паспорт — получаешь пропуск. Дальше — решетки, колючая проволока. Идешь весь напряженный. И вот заходишь в мастерскую, где тебя встречает покой, собранность, интерес в глазах парней, что волей или неволей попали сюда, в ограниченное пространство.
«Можно ли в таких условиях творить искусство, нужно ли оно тут?» — спрашивал себя. А когда увидел галерею работ, созданных этими людьми, все понял. Да, велика тяга к прекрасному. И неважно, высока ли твоя творческая планка. Искусство становится опорой в жизни».
Все, кто предоставил для этой выставки картины, а это обитатели восьми пенитенциарных учреждений, конечно же, спасаются творчеством, обретая в нем не только смысл сегодняшнего дня, но и надежду на будущее, приходящую с оттаявшей, потерявшей злобу душой. За особую связь с миром сидящие в тюрьмах художники благодарны устроителям выставки — общественной организации «Попечительный Совет» учреждений исполнения наказаний при Львовской областной облгосадминистрации и благотворительному фонду «Самопомощь». Впрочем, выставка — далеко не единственное мероприятие, которое для людей одаренных проводили эти организации. Не так давно вышла книга «Вернусь не тем, кем знали меня люди», собравшая откровенные исповеди, стихи и репродукции картин заключенных. Честно признаюсь, что читала со смешанным чувством восторга и ужаса. То плакать хотелось, то радоваться: от того, что так богат мир на таланты и одновременно так жесток и холоден. Никто не говорит о том, что сами заключенные не виновны в том, что оказались за решеткой, но и обстоятельства подчас складывались для них не наилучшим образом. Родиться «в нужном месте в нужное время», что весьма важно для счастья, кое-кому, к сожалению, не удалось… Но смотрят на жизнь люди философски:
«Якщо ти
Набрид і самому собі —
То ходи так,
Щоб не чути було
Навіть кроків твоєї тіні.»
Как ни угрюмы порой строки,
а надежды в них — океан.
И стойкости, и любви.
«Двоє закоханих
Шукають себе
В абсолютно порожній квартирі —
У Бога за пазухою.
Мені там було б добре
Й самому. Знайти б лише
Роботу у вашому місті.»
Все это — стихи Руслана Антоника, одного из самых талантливых из представленных в книге поэтов. О нем Зеновий Франчук, поэт-песенник из Дрогобыча, хорошо знавший когда-то Руслана, написал: «Он был моложе и спокойнее меня как в творчестве, так и в жизни. Он лучше меня учился и мог стать профессором… Надеюсь, он непременно вернется в большую литературу, у него есть что сказать, и скажет он все, что познал в молчании…»
Но чтобы такие, как Руслан Антоник, кардинально изменили свою жизнь, нужны усилия не только его, но и многих других людей — так расценил ситуацию Валентин Збираль, один из учредителей «Самопомощи», который проблемы, «болевые точки» заключенных знает не понаслышке. Еще недавно майор внутренней службы, занимавшийся социально-психологическими проблемами колоний, а ныне — пенсионер, он не смог отмахнуться от всего того, чему посвятил свою предыдущую жизнь. И потому его первый проект «Духовное возрождение осужденных» хоть и озаглавлен общо, а исполнен вполне реальной конкретики. Он задумал не только выпуск книги (кстати, изданной совместно с Международным фондом «Возрождение»), устроительство художественных выставок, футбольные матчи, проведенные с привлечением известных футболистов. Главное, он задумал создание организации, осуществляющей общественный контроль за деятельностью учреждений исполнения наказания. Можно, конечно, сказать: подумаешь, еще один контролирующий мыльный пузырь! Но суть замысла — в возможности заключенных открыто вести разговор о своих проблемах, напрямую обращаться к лицам, имеющим общественный вес, к голосу которых прислушивается большое число людей, в том числе облеченных властью. Это еще один серьезный шаг к гражданскому обществу, когда ни один голос страждущего не канет в Лету.
Ведь, по большому счету, что мы знаем о человеке, отделенном от остальных колючей проволокой? Судя по фильмам — это кошмарный, страшный мир. Но ведь люди из этого мира когда-то возвращаются в наш и привносят в него свои законы и привычки. Значит, и там, за колючей проволокой, что-то должно меняться в лучшую сторону.
— К ним не поступает пресса, а ведь можно было бы при желании отдавать списание — непроданные газеты, которые отдают на макулатуру. У них нет книг, спортивного инвентаря. Помню, как в День Конституции мы приехали в Николаевскую исправительную колонию, — рассказывает Валентин Збираль, — и провели матч с символическим названием «Возрождение». Там было все, как на настоящем спортивном празднике: и медали для победителей, и профессиональные арбитры Юрий Щепанский и Василий Количак. А уж участие в турнире таких известных в футбольных кругах людей, как Ярослав Грисьо, Лев Броварский, Габор Вайда, Игорь Герылив и других не только украсили будни осужденных, но и дали им понять, что они не забыты и при желании еще могут стать полноправными членами общества.
Среди заключенных многие — одаренные люди. Но для развития талантов им не хватает элементарного — красок, если это художники, картона, бумаги, различных инструментов, если это слесаря, токаря, виртуозные столяры. А ведь все эти люди могли бы своими талантливыми руками создавать нужные вещи, продавать их по весьма приемлемой цене и таким образом продолжить «круговорот вещей в природе» — восполнять недостаток красок и инструментов. Все это при желании можно делать. Ведь заключенные, повторяю, личности не потерянные для общества, хотя мы сами их порой на такое толкаем. Разве может быть потерянным человек, написавший не по принуждению, не из конъюнктурных соображений, а исходя из душевной потребности «Молитву о мире»? Это Богдан Ярорский:
Господи, используй меня — как инструмент мира,
Там, где ненависть, — сеять любовь,
Там, где оскорбление, — сеять прощение,
Там, где сомнение, — сеять веру,
Там, где безнадежность, — сеять надежду,
Там, где тьма, — сеять свет,
Там, где печаль, — сеять радость.
