Коммуникация власти с экспертной средой серьезно хромает. Сетования людей с опытом и профессиональными знаниями в секторе безопасности свидетельствуют, что представители из высоких кабинетов или считают, что они все знают, а потому экспертная помощь им не нужна, или элементарно побаиваются более умных и опытных чем они сами. Во времена войны, конечно, ситуация недопустимая. Но появился шанс ее изменить.
Письмо с фронта полковника Виктора Покусы к руководству государства, который газета «День» обнародовала 11 марта 2015 г., стал поводом для беспрецедентного мероприятия. После ознакомления с резонансным письмом, где полковник открыто и остро рассказывает не только о проблемах в армии, но и о путях их решения, Совет реформ национальной безопасности и Центр исследований армии, конверсии, и разоружения провел 19 марта в «Укринформе» круглый стол на тему «Безотлагательные мероприятия по повышению обороноспособности Украины в условиях агрессии со стороны России».
Здесь нужно отметить важную организационную роль Валентина Бадрака, который был поражен письмом полковника и мобильно отреагировал на него, собрав такое почтенное и профессиональное представительство экспертов и власти: Владимир Горбулин, Евгений Марчук, Игорь Кабаненко, Андрей Артюшенко, Александр Стеценко и другие. Раньше подобные встречи имели место, но не на таком уровне. А главное — они носили закрытый характер. Сейчас — открытый.
ПРЕДСТАВЛЯЯ ЕВГЕНИЯ МАРЧУКА, ВАЛЕНТИН БАДРАК ПОДЧЕРКНУЛ, ЧТО ЭТО «ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ПРИВЫК ПАНОРАМНО ВИДЕТЬ ВСЮ СИСТЕМУ БЕЗОПАСНОСТИ СТРАНЫ»
И уже есть первый результат: сегодня эксперты вместе с властью обсудят возможность создания центрального исполнительного органа (об этом на круглом столе заявляли в один голос), который бы опекался перевооружением украинских вооруженных формирований, наладил бы настоящую работу оборонной промышленности и международное сотрудничество в этой сфере. Следовательно, о теоретических и практических результатах «письма с фронта» — от экспертов круглого стола.
«НАМ НУЖНА СРОЧНАЯ РЕОРГАНИЗАЦИЯ СИСТЕМЫ ОБОРОНЫ СТРАНЫ»
Юрий БУТУСОВ, военный эксперт, главный редактор «Цензор.нет»:
— Учитывая последние события на фронте, опыт боев в январе-феврале это года, очевидно, что нам нужна срочная реорганизация системы обороны страны. Это было очень ярко видно, учитывая опыт боев за Донецкий аэропорт и в районе Дебальцево. Украинские войска продемонстрировали возросший уровень боеспособности рядовых бойцов, младших командиров, но когда противник перешел к маневренным боевым действиям, нам, к сожалению, не хватило определенных гибкостей решений на всех уровнях. Поэтому мы не смогли ни деблокировать аэропорт, ни деблокировать нашу группировку в районе Логвиново и Калиновки.
Реорганизация необходима, ведь те ресурсы, которыми располагаем, особенно ресурсы тяжелого вооружения, достаточно ограничены. И мы не можем вести войну расточительно. Более того, противник имеет большие силы и средства. Поэтому для нас крайне важна гибкость, грамотное оперативное планирование и организация структуры, которая могла бы наиболее эффективно использовать наши средства и ресурсы.
Совершенно очевидно, что нам необходим переход к профессиональной армии. Современное тяжелое вооружение могут применять только профессионально подготовленные, организованные люди, для которых армия — это профессия. В течение года наши Вооруженные силы прошли огромный боевой путь — целый университет, год боевого опыта современной войны. Поэтому нам есть из кого проводить селекцию и формировать профессиональные воинские части. Задача государства — создать условия, когда военным было бы престижно и возможно выбрать профессиональную карьеру в ВСУ. Наши западные партнеры говорят о поставках помощи, есть отдельные партии помощи в очень больших объемах. Но в данный момент они не могут решить задачу перевооружения нашей армии.
АДМИРАЛ ИГОРЬ КАБАНЕНКО ПРИЗВАЛ ВЛАСТИ НЕ ИГНОРИРОВАТЬ МОРСКОЕ НАПРАВЛЕНИЕ. В БЛИЖАЙШИХ НОМЕРАХ «Дня» ЧИТАЙТЕ СТАТЬЮ ГОСПОДИНА КАБАНЕНКО О СОСТОЯНИИ И НЕОБХОДИМЫХ РЕФОРМАХ ВМС УКРАИНЫ
Не надо думать о реформе как о чем-то труднодостижимом. Для нас это создание боеспособного соединения, чтобы мы могли перейти от сводных отрядов к формированию полноценных боеспособных подразделений, где весь личный состав мотивирован, грамотно управляется и выполняет боевую задачу. Если бы мы перешли к созданию боеспособных соединений, тогда была бы сформирована и система военного управления.
Сейчас, если посмотреть на карте, то можно подумать, что у нас есть силы огромного масштаба. Но если посмотреть, сколько у них исправных единиц боевой техники, сколько бойцов, готовых выполнять боевую задачу, то «флажков» на карте становится намного меньше. Бои в Дебальцево показали, что мы можем противостоять регулярным российским подразделениям, но нужно понимать, что в весенне-летне-осенней кампании они будут вести маневренные боевые действия подразделениями на уровне не менее ротно-тактической, батальонно-тактической группы, которая взаимодействует с самоходной, реактивной артиллерией, бронетанковыми подразделениями.
Советская модель армии — заточена под тотальную войну, которая предполагает стопроцентную мобилизацию всех сил общества. Поэтому для нее функция контроля была более приоритетна, чем функция качественного управления. Сегодня изменились условия, и в мире не будет тотальной войны. Мы не можем уйти от концепции качественного превосходства. Потому мы должны формировать воинскую часть не от штата, а от офицерского состава — офицерского и сержантского корпуса. Нам необходимо возродить это в новых условиях. Ведь качество управления у офицеров в тактическом звене является ключевым для боевого применения войск. Мотивированные люди с тем оружием, которое мы им даем, могут достичь намного большего, если мы создаем из них дееспособный боевой организм.
То, что сейчас не решено в армии — подразделения обеспечения, инженерные подразделения, чтобы бригады могли сохранять боеспособность в течение двух — четырех месяцев. Каждое соединение нуждается в усилении разведывательными, аналитическими подразделениями.
Необходима государственная структура, которая будет отвечать за координацию, она обязана выдать Гособоронзаказ (ГОЗ). А МОУ и Генштаб должны выдать заявку на ГОЗ. Финансирование Гособоронзаказа 2014 года началось в ноябре. Сейчас мы должны двигаться быстрее.
«НУЖЕН ОРГАН, КОТОРЫЙ МОГ БЫ РАСПРЕДЕЛИТЬ И ИНТЕЗИРОВАТЬ ВСЕ ВОЗМОЖНОСТИ, КАСАЮЩИХСЯ РАБОТ НА ФРОНТЕ»
Владимир ГОРБУЛИН, директор Национального института стратегических исследований:
— Когда в стране полностью разрушена система государственного управления сектора безопасности и обороны — это главная причина наших трудностей и бед. В стране не оказалось органа ни в исполнительной, ни в законодательной власти, который мог бы объединить усилия страны по самым разным направлениям. Это мобилизационная подготовка, работа военкоматов, изготовление необходимых систем вооружений, прогнозирование дальнейшего развития военных действий на востоке, что нужно для решения поставленных задач. В Кабмине нет ни одного человека, который непосредственно отвечал бы за вопросы оборонно-промышленного комплекса. У премьера хватает своих задач, особенно в экономическом, социальном и дипломатическом плане. Президент вполне успешно работает на международном поприще. Но нет сосредоточия функций, которые могли бы распределить, а потом синтезировать все возможности, которые касаются всех работ на фронте, распределить ресурсы. Такой орган должен быть Военно-промышленной комиссией, и находиться в аппарате СНБО.
Я на факультативных началах участвовал в формировании всех трех дополнений к ГОЗу. Данные, которые выписывались Генштабом в структуре ГОЗа, могли бы удивить любого человека, не имеющего никакого отношения к военно-технической политике. В этом году положение исправилось и ГОЗ приняли в феврале. Но деньги не реализуются, ведь наш ВПК не может выполнять те технические требования, которые ему предлагает Генштаб. Отсутствие взаимопонимания возможностей — последствие военно-технической политики. Поэтому деньги, выданные как никогда в больших объемах, по-прежнему не используются.
«МЫ УЖЕ ПОДПИСАЛИ КОНТРАКТЫ НА 2 МЛРД ГРН...»
Андрей АРТЮШЕНКО, заместитель директора Департамента разработок и закупок ВВТ Министерства обороны Украины:
— Золотой фонд армии — прежде всего командиры взводов, рот и батальонов. Человеческий фактор — это в первую очередь эффективность и обученность штата действовать при штатном вооружении. Без кардинального перевооружения ни о каких реформах речь вести нельзя. Даже американцы переходят к стратегии теории бесконтактных войн, в основе которых лежит применение того вооружения, которое действует на расстоянии. А в стране, которая обладает технологиями «Южмаша», его рабочие бастуют.
То, что называется «реформированием», превратилось в непрерывный процесс. Мы разрушили систему эшелонирования запасов боеприпасов, ремонта. Но самое страшное то, что сейчас все начали заниматься оборонным заказом, все стали экспертами в области вооружений, не понимая, как работает государственная машина, которая работает на перевооружение армии.
ДОЗ принимается поздно потому, что долго формируется бюджет. По закону Украины мы обязаны принять его в течение месяца после принятия бюджета.
Нам приходится рассчитывать на наш ОПК, а мы не используем его даже на 70%. Если мы модернизируем самолеты и вертолеты, у нас не хватает производственных возможностей, потому что нет государственной программы реформирования ОПК. Государственные программы, которые разрабатывает МОУ, не выполняются. Мы завалили «Корвет», комплекс «Сапсан», наличие которого могло бы влиять на сегодняшнюю ситуацию.
Есть кадровая проблема, ведь по Украине тысячи безквартирных полковников и генералов с нищенской зарплатой. Контрактники, которым обещали зарплату, живут в казармах как солдаты, — это мотивация к воинской службе? Вспомним, политические лидеры кричали, что в армии нужно служить один год — мы сразу тогда назвали это ее развалом, ведь за этот срок не научишь наводчика и оператора применять противотанковые ракеты, стрелять из танка и т.д. Сегодня проблемы в артиллеристах, механиках, наводчиках, ведь они полгода должны учиться в учебке, полгода оттачивать навыки и только на второй год будут готовы.
Мы уже подписали контракты на 2 млрд грн и каждую неделю докладываем министру обороны, сколько контрактов подписано, кто тормозит процесс и в чем причины.
Сегодня, я думаю, надо больше работать, ведь патриотизм свое отыграл. Поэтому нужно молча, сжав зубы, выполнять свою работу. Безусловно, нужен человек, который будет выполнять свою работу. У нашего врага есть Рогозин — посмотрите, как он управляет ОПК, как он докладывает Путину, и какие принимаются решения. Чтобы воевать с врагом, нужно знать его тактику боевых действий и, извините, что-то брать на вооружение. Сегодня МОУ и Комиссия при РНБО — только те два органа, которые хоть как-то на что-то воздействуют. «Укроборонпром» занимается импортом и капремонтом. Но кто помогает управлять процессом создания вооружения на «Южмаше», у которого фантастические перспективы?
Модернизация всех боевых самолетов практически зашла в тупик, потому что алгоритм боевого управления находится в Москве, ведь они производились в СССР. А закупать новые очень дорого. Мы начали работать над тактическим ракетным вооружением — тоже возникает масса банальных проблем, потому что раньше не давали деньги. Сегодня, когда Россия перешла на новые метательные вещества, мы удивляемся, почему они поражают наши новые танки. Начальник ГШ сказал, что 75% танков мы теряем из-за попадания мин в верхнюю полусферу, крышу или корму танка, хотя мы традиционно усиливали лобовую броню, боковую броню и разрабатываем одни из лучших ПТРК. А опыт показал, что мы не на том пути. Покупать американские Javelin дорого, поэтому сейчас поставлена задача и есть конструкторские бюро, которые на это реагируют и выполняют.
«СЕГОДНЯ ЧАСТНЫЕ ПРЕДПРИЯТИЯ ГОТОВЫ ИНВЕСТИРОВАТЬ В ОПК, И ОНИ ГОРАЗДО ЭФФЕКТИВНЕЕ»
Сергей ТАРУТА, народный депутат Украины:
— Мы живем стандартами еще советского времени. По поводу инженерных сооружений, я два месяца бегал к Президенту, к секретарю СНБО Турчинову, и в конечном счете труд не оказался напрасным. СНБО на уровне Президента приняло соответствующее решение, и Кабмин выделил на него деньги. Я считаю, это маленькая победа для наших военных действий. Сегодня наши оборонительные укрепления являются одними из самых важных компонентов, чтобы мы имели возможность эффективно отстаивать нашу территорию.
Следующий вопрос, который мы должны рассматривать — не обустройство армии, ведь мы не можем сейчас провести масштабные изменения. Надо сконцентрироваться на той зоне, где происходят боевые действия, где существует повышенная угроза. Ведь противник все время готовится. Поэтому мы должны уделить внимание точечным позициям, которые нас усилят. Если к нам приезжают заграничные эксперты, то пусть едут на передовую, проводят аналитику нашего боевого состава и быстро готовят их для эффективных действий.
Следующая проблема, которая у нас есть — закрытая система связи, которая сразу решает проблему секретности. То же самое с беспилотниками. Это то, на чем мы должны сконцентрироваться. У нас достаточно много наработано, но всем компаниям в стране не хватает нормального технического задания со стороны военных.
Нужно, чтобы иностранные военные эксперты помогли нам сформировать техническое задание, сделать экспертизу того, что мы уже наработали, наладить совместное производство в Украине. Дальше у нас будут большие заказы, ведь ныне оборонпром не работает в режиме войны. В этом виноваты в том числе и те, кто курирует эти вопросы, а их курировать должен премьер-министр. Комиссия и первый вице-премьер, который должен курировать ОПК — это очень важно. Это системные вещи, без которых нам невозможно запустить весь механизм.
Сегодня частные предприятия готовы инвестировать и они гораздо эффективнее и быстрее чем государственная неповоротливая машина наладят процесс производства. Нужно, чтобы на 25% в госпредприятия заходили частные собственники (как это происходит на Западе).
Важная тема — бронированные скорые помощи, которые помогут сохранять жизни ребят. Согласно статистике, около 30% гибнут от потери крови из-за неэффективной медицинской помощи. Командир взвода думает о боевых действиях, а не о своем составе. Если у нас будут специализированные подразделения скорой помощи на бронированных автомобилях, они смогут забирать раненых с поля боя.
«МЫ ЗАКОНОДАТЕЛЬНО ЗАКРЕПИЛИ, ЧТО БУДЕМ ВСТУПАТЬ В НАТО. И ДРУГОГО ПУТИ У НАС НЕТ»
Вадим ТЮТЮННИК, военный эксперт, сотрудник аппарата РНБО Украины (1992—2011), специалист НИСИ:
— Не надо забывать, что мы законодательно закрепили, что будем вступать в НАТО. И другого пути у нас нет. Вопрос совместимости у нас острейший — по связи, управлению, логистике, тылу. То же касается вопросов гостайны. Я хотел бы, чтобы в Кабмине был хороший и сильный секретариат. Можно создать сильный секретариат в правительстве, но министерства останутся никудышными. Может ли взять на себя секретариат КМУ функции министерств и решать все эти вопросы? Основа — министерство, а в правительстве должны быть политические фигуры. Наши политические силы любыми путями уходят от ответственности в таких критических областях. Политическую систему надо преобразовывать, ведь в стране, где нет политически ответственных лиц, не будет сильных министерств и ведомств.
«НАМ ГОВОРЯТ: СТРОЙТЕ БЫСТРЕЕ, НО КТО ОТВЕТИТ ЗА ТО, ЧТО НА ПОЛЕ БОЯ — ДЕСЯТКИ ЕДИНИЦ БРОШЕННОЙ ТЕХНИКИ?»
Александр СТЕЦЕНКО, заместитель генерального директора ДК «Укроборонпром»:
— Не все у нас в государстве так плохо, как мы думаем. Война заставила всех нас оглянуться и проанализировать — что сделано и что нужно сделать. На сегодня главный вопрос — создать Комиссию, которую возглавил бы премьер-министр, а его заместителем стал первый вице-премьер-министр, где рассматривались бы все вопросы, необходимые для обеспечения ВСУ на выполнение всех поставленных задач.
Наша техника стоит по 30—40 лет, и если показать снимки, в каком виде она приходит к нам на капремонт, — это ужасно. В МОУ говорят о «регламентном ремонте», но у них сняты даже двигатели, прицелы. Поэтому нам нужно перестраивать оборонку.
Я могу дать ответ, сколько танков, боеприпасов... мы отправили в прошлом году, сколько отправляем сегодня. Но возникает вопрос: какая эффективность их приложения? Сколько осталось покинутой техники в зоне АТО? Нам говорят: стройте быстрее, но на это идут большие деньги — с чем мы будем жить завтра? Кто ответит за то, что на поле боя — десятки единиц брошенной техники? Выполнила ли она свое боевое задание? Сложно ответить, ведь нет соответствующего анализа. Сегодня в МОУ нет людей, которые координировали бы вопрос ОПК, а нам необходимо лицо, владеющее пониманием всей этой системы. Нужно поставить задачу, чтобы ГШ дал обратную информацию применения оружия. Ведь мы имеем ПТРК «Стугна», а где эффективность их использования? Мы не знаем результатов работы этой техники, ее потери с момента выпуска.
«Укроборонпром» сегодня делает все возможное, чтобы возобновить, модернизировать и выпустить новую технику. У нас существует абсолютный дисбаланс предприятий с государственной формой собственности, предприятий разных форм назначения по органам исполнительной власти и предприятий, являющихся частными. У нас сегодня нет общей картины, где какие разработки, ведь раньше все предприятия занимались тем, чтобы найти людям работу, обеспечить рабочие места. Поэтому за границу продавали технические разработки, технику и документацию. Теперь все это нужно скоординировать. Все будет хорошо — мы победим!
«НУЖНО ЗАБЫТЬ О JAVELIN И ДЕЛАТЬ ВСЕ, ЧТОБЫ МЫ СЕЙЧАС МОГЛИ САМОСТОЯТЕЛЬНО РЕШИТЬ ВСЕ ВОПРОСЫ ОПК»
Алексей СКРИПНИК, народный депутат, фракция «Самопоміч»:
— Недавно у нас был разговор с Президентом и премьером, и они согласились на создание Комиссии по контролю за созданием вооружений. В ее рамках мы должны иметь Совет генеральных конструкторов, чтобы понимать, что в дальнейшем разрабатывать. Мы также должны понимать, что военно-политическая доктрина должна разрабатываться не на уровне МОУ, а на уровне СНБО. Но если мы не сформируем оборонную промышленную политику и не будем иметь ее в рамках этой Комиссии, этого никто не сделает. Без должности первого вице-премьера говорить о возможности управления ВПК невозможно. Если нет руководящей вертикали, то в рамках этих структур ничего работать не будет.
Общаясь с американскими сенаторами, военными, экспертами (из НАТО в том числе), относительно помощи Украине, хотел заметить важную вещь — нам нужно рассчитывать только на самих себя. Нужно забыть о Javelin и делать все, чтобы мы сейчас могли самостоятельно решить все вопросы ОПК. И нам нужно думать над тем, как сделать так, чтобы не зависеть от оружия США и ЕС.
«В ПЕРСПЕКТИВЕ МОУ И ГЕНШТАБ ДОЛЖНЫ БЫЛИ БЫ ИНТЕГРИРОВАТЬСЯ В ЕДИНУЮ СТРУКТУРУ»
Леонид ПОЛЯКОВ, первый заместитель министра обороны Украины (2005—2008); заместитель министра обороны Украины (2014):
— Во всем мире не существует другого варианта, чем в правовом демократическом государстве нести перед народом политическую ответственность за обороноспособность. У нас же нет системной политической ответственности относительно этого вопроса. В результате, мы имеем феномен, когда за один год сменилось пять министров обороны, потому что ни одна политическая сила не хочет брать на себя ответственность за любого министра обороны. А руководить хотят все. Почему мы до сих пор не имеем профильного вице-премьера и структуры, которая формирует эту политику? Потому что есть определенные лица, которые в ручном режиме хотят управлять этими процессами.
Без дееспособного Секретариата эффективность работы Кабинета Министров будет достаточно низкой. Одно министерство может подавать гениальные или бессмысленные предложения, а фильтром между этим учреждением и Кабмином является Секретариат. На волне популизма, корпоративных или коррупционных подходов у нас фактически разрушен Секретариат КМУ. И особенно в тех структурах, которые курируют вопрос мобилизации, обороноспособности, в том числе оборонной промышленности.
У нас МОУ и Генштаб остаются достаточно эклектическими структурами — там нет системности виденья реформирования и строительства ВСУ, нет широкого желания строить новые Вооруженные силы. Там есть желание каким-то образом влиять на процесс.
В настоящий момент Верховная Рада увеличила численность генералов с нарушением закона об оборонном планировании, поскольку программа строительства Вооруженных сил не создана. Я поддерживаю это решение, но лишь после того, как это увеличение будет обосновано.
Между спецназовцем и десантником разница колоссальная. Спецназовец по уровню боеспособности может заменить десантную роту — у нас этого нет и близко. Мы не имеем ядерного оружия, поэтому должны в случае необходимости иметь возможность засылать в тыл противника людей, которые могут захватывать стратегически важные объекты. Ракеты появятся неизвестно когда, а люди есть уже сейчас — их нужно подготовить. С помощью наших партнеров это можно сделать достаточно быстро. Но барьером является недальновидность, закостенелость руководства МОУ и ГШ.
Теперь относительно Объединенного оперативного командования... Мы год воюем без центрального органа боевого управления, потому что Генштаб не является таким. В перспективе МОУ и Генштаб должны были бы интегрироваться в единую структуру, чтобы мы забыли об этих псевдораспределениях, из-за которых существует дублирование функций, разрушение бюджета, отношений и прочее.
«НУЖНО НЕМЕДЛЕННО ОБРАТИТЬ ВНИМАНИЕ НА МОРЕ. УЖЕ ЛЕТОМ ЭТОГО ГОДА РОССИЯ БУДЕТ ИМЕТЬ ТАМ УДАРНУЮ НАСТУПАТЕЛЬНУЮ ГРУППИРОВКУ»
Игорь КАБАНЕНКО, адмирал запаса, заместитель министра обороны Украины в 2014 году, военный эксперт:
— Решение о возобновлении Объединенного оперативного командования было принято в прошлом году, но вопрос в том, почему оно не реализуется.
Мы все смотрим на восток, на сушу. А если посмотреть на Черное море, то уже летом этого года противоположная сторона будет иметь там усиленную ударную наступательную группировку. Это подводные лодки проекта 636.3, новые фрегаты, ракетные корабли с ракетами «Москит». Небольшая группировка из шести единиц — это 76 ракет средней дальности комплекса ПВО образца «Иджиса», средства ПВО коллективной обороны, 40 крылатых ракет, имеющих сверхзвуковую скорость, которые трудно сбивать. Подводные лодки — также носители ракетного, торпедного оружия, с комплексными системами автоматизированного управления, завязанными на космос. Эта группировка создаст зону, в которой могут блокироваться любые действия прибрежного государства. Размах фронта — 160—180 миль, в глубину — до 80 миль. Такие мощности как раз охватывают нашу береговую зону, зону Азова и Кавказа.
Также министр обороны РФ проводил обучение морской пехоты для высадки на побережье других государств. То есть готовится наступательный компонент для каких-то активных действий.
Что же касается нас, то программа «Корвет» заморожена, закупаются импортные образцы техники. Например, закупают за 14 млн гривен один образец — в условиях, когда у нас существует производитель, который входит в пятерку мировых лидеров и предлагает комплексную систему, закрывающую сотни объектов в рамках определенного участка. С другой стороны, вкладывают один млрд гривен в ремонт корабля, которому 39 лет. Мы видим продолжение истории, когда из Одессы пытались вывезти штаб флота, а теперь пытаются вывести его оттуда, где есть все средства управления, в другую часть города.
Относительно кадровых вопросов, то сокращены некоторые ключевые должности, понижен их ранг. Например, сокращена должность заместителя начальника Генштаба по евроатлантической интеграции. Мы сохранили эту должность во времена Януковича, а теперь ее сокращают. Не определили, кто будет держать связь с флотами НАТО, кто будет заниматься обучением, получением военной помощи и т.д. Получается, мы закрываем этот проект.
У нас отсутствует стратегия национального флота, отсутствует понимание ситуации. Поэтому нужно немедленно обратить внимание на морское направление, ведь по многим индикаторам ситуация там опасная. Она требует системной стратегии, системного определения, финансирования. Если у нас определено, что 14 млрд направляется на вооружение, то не менее двух млрд мы должны вкладывать в морские силы. Фактически, это возможность достроить «Корвет» и заложить новый, построить ряд катеров, закупить необходимые образцы вооружения, загрузить наш оборонпром и те предприятия, которые могут заниматься этим вопросом. Ситуация развивается таким образом, что угрозы, имеющиеся на сегодняшний день, будут реализованы. А у нас главный инспектор ВМС — генерал сухопутных войск, который ни одного дня не служил в Военно-морских силах.
«УКРАИНЕ ПРИДЕТСЯ ГОТОВИТЬ СИЛЫ СПЕЦОПЕРАЦИЙ...»
Евгений МАРЧУК, премьер-министр Украины (1995—1996), министр обороны Украины (2003—2004):
— Я думаю, что у руководства государства есть острая необходимость объяснять обществу, что такое военно-политическая стратегия. Сегодня общество погрузилось в конфликт из-за войны — похороны, трагедии, зверские убийства — это шок для людей. Я думаю, армия сейчас по уровню доверия в обществе опередила даже церковь. Общество, которое продуцирует отношение к службе в армии, кроме того, что называется духовное состояние и мотивация военнослужащих, стало грамотнее и умнее, чем два года тому назад. Но через СМИ и прессу оно задает вопрос, на который пока не знает точного ответа.
Парламент принял решение о предоставлении «особого статуса» отдельным районам Донбасса. И Президент, и премьер, и наши иностранные партнеры однозначно и неоднократно заявляли, что военного решения этой проблемы нет. Но можно ли решить эту проблему без военного компонента — только дипломатическими средствами? Нельзя. А какой, думаете, отклик в душах военных, их командиров, раненых бойцов, которые из уст высоких лиц государства слышат, что эта проблема не имеет военного решения? Поэтому для наивысшего политического руководства всех уровней есть актуальная потребность очень грамотно объяснять обществу, что у нас сегодня происходит.
Официально у нас АТО, и понятно, какие последствия имеет этот статус, в том числе международно-правового характера. Но кто ответит — что будет происходить дальше в военном, политическом и международно-правовом отношении, кроме замораживания конфликта? Мы должны быть открытыми хотя бы для себя. Мы понимаем, что наши друзья и партнеры с запада заинтересованы в том, чтобы законсервировать этот конфликт. И нам не нужно на это обижаться. Хотя для нас это серьезное стратегическое поражение. Решить его достаточно сложно. Однако еще раз говорю: власть должна объяснять военным, их семьям, экспертной среде и просто сознательным гражданам — какая военно-политическая стратегия у руководства государства.
Понятно, что на этот вопрос очень трудно дать ответ, но если оставлять эту проблему под вопросом, то не стоит удивляться, почему столько немотивированных людей. Цифра в 17 тысяч дезертиров — это плохо, и у профессионалов возникает вопрос: нашел ли кто-то общую закономерность для этих 17 тысяч? Это не просто цифра — из нее нужно сделать вывод и понять, что в обществе происходит и ослабляет человеческий фактор — военнослужащих, которые заходят в боевые порядки.
Мне приходилось общаться с психологами, работающими с людьми, которые возвращаются с фронта. Самый тяжелый и самый сложный феномен — когда эти военнослужащие, возвращаясь с фронта, видят, что страна живет мирной жизнью. Дискотеки, развлечения и прочее — это хорошо с точки зрения здоровья общества. Но как это объяснять бойцам и родителям тех военных, которые вернулись с фронта искалеченными?
Следующая проблема — необходимо пересмотреть и изменить военное образование, начиная с лицея и заканчивая Академией Генштаба.
Мы все наблюдали, как Россия двигалась от своих абстрактных агрессивных амбиций к воплощению их в военную агрессию. Она изменила военную доктрину — увеличила компоненты агрессии вплоть до применения ядерного оружия за пределами России. Три-четыре года тому назад она создала силы спецопераций и законодательно закрепила — «для действия за пределами России». Ее военный бюджет за последние годы увеличился в несколько раз. Франция построила один «Мистраль» для РФ до начала агрессии. И если бы он начал нести службу в Севастополе, то как раз стоял бы на рейде около Одессы и контролировал главные объекты всего морского побережья. Совсем недавно немецкие специалисты готовили специальные подразделения России — для спецопераций. Команда Януковича же занималась демонтажем Вооруженных Сил. В 2007 году Россия заявила, что она выходит из Договора об обычных силах в Европе (11 марта 2015 года уже окончательно завершила этот процесс). Через год Россия напала на Грузию.
Я знаю, что такое военная доктрина — мне лично пришлось работать над этим документом, потому не понимаю, почему у руководства государства с ней возникают проблемы. Она стоит на вершине пирамиды, от которой строятся все остальные направления в оборонном и безопасностном секторе. Отсутствие таких документов — не просто формалистика, а сигнал, пусковой механизм для хаоса, который присутствует в других сферах.
Хотел бы также обратить внимание на военную журналистику. Я думаю, в государстве уже давно наступило время, чтобы были проведены хотя бы факультативные курсы или собрания для журналистов с изложением того, что такое журналистика во время войны. Она не может быть такой, как в мирное время. В деятельности любой разведки большого стратегического характера есть подразделение «получения разведывательной информации из открытых источников» — это делали Германия и СССР еще перед Второй мировой войной, и это делается до сих пор. Вообще, государство должно было помочь военной журналистике, ведь это не просто освещение, но и документирование (особенно на первых порах) конфликта, когда в этом была и остается острая необходимость. Сейчас же мы увидим, сколько Украина получит проблем, когда она в конце концов соберется обратиться в Гаагский трибунал. То, как легкомысленно руководство государства говорит относительно направления фильма «Крым. Возвращение домой» в Гаагский трибунал — это абсолютное непонимание того, как работает этот суд, что такое Римский устав и что должна сделать Украина, чтобы от нее хоть что-то приняли.
Украине придется готовить силы спецопераций, ведь мы очень опоздали с этим вопросом. В современных и будущих конфликтах это будет один из самых эффективных компонентов защиты и решения других вопросов. И здесь достаточно серьезно стоит проблема обеспечения военнослужащего как биологического существа всеми элементами жизнедеятельности. Имеют ли проблему питания силы спецопераций, работающие за рубежом или на территории врага? Сделало ли правительство запрос в Институт питания по этому поводу? В настоящий момент имеются острые и неотложные проблемы, которые должны решаться на уровне наивысшего политического руководства, на уровне исполнительных структур.
В 1994 году я был вице-премьером по вопросам обороны и безопасности — тогда я спал три-четыре часа в сутки. Когда я стал премьер-министром — я спал пять-шесть часов. А во время военной ситуации это работа, без которой нельзя представить себе, как ведется централизованное обеспечение всего того, что воюет. Поэтому работы хватит всем — и высшему руководству, и обществу, и медиа, не говоря уже о правительстве. Мы будем помогать. Если будут прислушиваться — дай Бог. Если не будут — будем критиковать. Если будут обижаться — будем критиковать еще больше.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
«ДЛЯ НАС ОСТАЕТСЯ СТРАННЫМ, ЧТО ДО СИХ ПОР НЕ ПРИНЯТА НИ НОВАЯ ВОЕННАЯ ДОКТРИНА, НИ СТРАТЕГИЯ НАЦБЕЗОПАСНОСТИ»
Валентин БАДРАК, директор Центра исследований армии, конверсии и разоружения (ЦИАКР):
— Во-первых, я хочу поблагодарить газету «День», потому что поводом для круглого стола стало письмо полковника Покусы, опубликованное редакцией.
Во-вторых, я с приподнятым настроением воспринял реакцию экспертной среды, потому что почти все высказались за создание профессиональной армии. Главным вопросом на сегодня остается способность Украины справиться с новым вызовом, связанным с демобилизацией.
Демобилизованным, которые прошли год войны, стоит предлагать стать ее ядром — военной элитой, которая бы составляла 5—7 тыс. мотивируемых профессиональных военных. Они должны получать другое денежное обеспечение и иметь другой статус. Безусловно, это ценное дело, которое нуждается в дополнительных усилиях со стороны военного ведомства. Но в условиях угрозы войны это было бы оправдано и логично. А попытка создать стратегический резерв — это отклонение от этого пути. Я также озвучил предложение относительно законодательного обеспечения создания частных военных компаний, если бы существовало содержание действующих и формирование новых элитных спецподразделений. Это совпадает с законодательной инициативой по разрешению разведке проводить операции за линией фронта.
Второй момент, который единодушно поддержан экспертной средой и который нужно внедрять, — создание центрального органа исполнительной власти со специальным статусом во главе с вице-премьером, который бы заботился перевооружением украинских вооруженных формирований, наладил настоящую работу оборонной промышленности и международное сотрудничество в этой сфере. Масштабную ревизию этого сектора может сделать лишь структура, которая стоит над любым министерством. Кроме того, есть Комиссия, которая существует внутри СНБО и которая опекается политическими вопросами военно-технического сотрудничества, решает вопрос целесообразности и политических рисков во время выполнения проектов поставок вооружения.
Для нас остается странным, что до сих пор не принята ни новая военная доктрина, ни стратегия нацбезопасности, ведь они были готовы еще до нового года.
Сейчас нам хотелось бы, чтобы власть начала к нам прислушиваться, ведь на протяжении года мы сталкиваемся с тем, что решения принимаются медленно, и они имеют непонятную результативность для общества. Пример этого — создание, аннулирование и переформатирование Комитета по вопросам разведки. Хотелось бы, чтобы состоялись оперативные решения, которые бы касались демобилизации, учитывая наши советы. Сейчас проходит демобилизация и создается прецедент усиления военной угрозы для Украины. Это нуждается в отдельных и очень оперативных решениях.
Но то, что такой разговор состоялся, и на него обратили внимание медиа — это, возможно, важное начало разговора, который может перерасти в диалог с властью. Во время войны нужно быть откровенными и мы не можем замалчивать определенные проблемы, связанные с рисками для государства. Мы планируем работать на конструктиве и будем предлагать альтернативные решения, которые могут быть вспомогательными для власти. Наше дело — советы, а ответственность за принятие будет на руководстве государства.
Еще один результат круглого стола — 24 марта в закрытом режиме вместе с представителями власти, которые раньше не приезжали на подобные заседания, будет обсуждаться вопрос по созданию упомянутого органа исполнительной власти. Есть надежда, что состоится профессиональный диалог, который поможет принять отдельные решения.
