Трава клонилась к Его ногам, камешки катились на обочину, а серая маленькая птичка сидела на плече и что-то чирикала в левое ухо. День расцветал; повсюду, где ступала Его нога, вечер превращался в утро; там, где были черные облака и ночь, теперь качалось в голубых волнах утреннее солнышко. Все живое вокруг словно забыло о своих врожденных «инстинктах выживания» и нежно льнуло друг к другу, ожидая Его взгляда, его одобрения.
Люди не могли видеть Его, но там, где Он проходил среди них, лица старых и малых светлели, в душах вспыхивала, хотя и ненадолго, любовь ко всем — и к врагам, и к ближним.
Он шел, все видел, все понимал и поневоле сравнивал. Вот на других планетах — люди, как люди! Можно даже сказать, что, в определенном смысле, люди там — как боги. Они редко когда обращаются к небу за поддержкой, потому что способны сами справиться с собственной жизнью. И не худшим образом. А на Земле живут беспомощные, но жестокие по отношению друг к другу дети; а к тому же — дети слепые, хотя они этого отнюдь не подозревают и считают себя едва ли не мудрецами, венцом природы. Во все времена и у всех народов Земли были и зрячие люди, но их всегда избегают, высмеивают, изгоняют в ночь, холод, одиночество, а то и избивают камнями. Особенно горько видеть детей этих людей, — видеть и предвидеть, как со временем «расцветет» их жестокость и сколько слез будет пролито из-за нее. Слез, которые, кроме Бога, никто и не увидит!
И Он начал, уже не в первый раз, искать какую-то такую хорошую черту, которая была бы присуща абсолютно всем, без исключения, людям Земли. Черту, которой никто никогда не хотел бы и не мог бы лишиться. И которая объединяла бы людей — всех людей. Подумав, Он еще больше огорчился, потому что не смог придумать ничего такого универсального и неизменно доброго в человеке. Ведь в мире людей случается даже такое, что женщина не любит собственного ребенка! Что уж говорить о вельможах, которые считают так называемый народ глупым стадом, созданным лишь для их собственного обогащения! Когда же кто-либо из них подаст «милостыню» из переполненного кармана, то уже на следующий день отблагодарит себя с лихвой. А ради чего берут грех на душу? Имеет ли, имел ли кто-то в этом мире настоящее счастье от своего богатства? Это же касается власти, ради которой люди так спешат навеки загубить свою бессмертную душу! «Тяжело богатым войти в Царство Божье — верблюду легче пройти через ушко иглы, чем богатому в Божье царство войти»!
Птицы заметили, что Он грустит, и начали виться вокруг и весело чирикать, нежно касаясь крыльями Его волос, хитона, рук. Одна ласточка принесла в клюве длинный стебель вьюнка, покрытого голубыми цветками-граммофончиками и яркими зелеными листочками, и повесила Ему на шею — как украшение. А Он тотчас вспомнил, что уже видел подобный стебель, однако не живой, но будто бы действительно живой. Он был изображен на иконе в маленьком деревянном храме где-то высоко в горах, среди высоких сосен. Вьюнки и другие цветы украшали там голову печальной Пресвятой Богородицы.
Он улыбнулся — вдруг показалось, что не все уж так безнадежно. Ведь дети Земли — это еще совсем малые дети (несмотря на всю их античную и современную философию) по сравнению с существами других миров. А какую красоту — невиданную — они уже творят! Не может же быть, чтобы вся эта красота была лишь какой-то причудливой случайностью и вскоре навеки исчезнет, чтобы она не оставляла след в душах человеческих и не спасала бы мир и его будущее! Иначе — для чего она?
