Странно сегодня устроен мир, существенно отличается он от того, который был привычным еще 50 лет назад. Что руководит, например, развитыми странами в их отношениях со своими менее счастливыми соседями — «разумный эгоизм» или высокий гуманизм? Жили бы себе, не обращая внимания на наши невзгоды. «Что он Гекубе, что ему Гекуба?» — писал Шекспир об искренних рыданиях актера на сцене. Между тем, прежнее безразличие и замкнутость отдельных стран активно вытесняется чувством причастности.
В этом еще раз убедилась делегация из Украины, побывав в Германии по приглашению Фонда Конрада Аденауэра. Основную часть делегации составляло духовенство наших трех православных церквей (в том числе два архиепископа), а целью визита было знакомство гостей с религиозной жизнью Германии. Делегация была небольшая и даже в том случае, если бы все мы хорошо усвоили опыт немецких коллег, какие-либо существенные и немедленные результаты ожидать было бы трудно. А стоила поездка недешево — самолет, гостиница, ресторан, автобус, большие переезды по Германии, бесплатная литература. Не говоря уже об участии во встречах многих очень занятых людей — князей церкви, профессоров, руководителей Фонда и общенемецких благотворительных организаций. Их было больше, чем «учеников» и, что греха таить, они иногда выглядели более заинтересованными в нашей совместной работе, чем мы.
Фонд Конрада Аденауэра, как известно, учрежден для поддержки и защиты мира, демократии и прав человека во всем мире. Почему Фонд обратил внимание на украинское православие? Очевидно по той причине, что воспринимает его современное состояние (в частности, раскол на три церкви, но не только это) как определенную угрозу правам человека и стабильности в нашей стране. В Германии нам была продемонстрирована непривычная для нас религиозная панорама — не просто единство, но и постоянное тесное сотрудничество между церквями, принадлежащими к различным конфессиям. Конфессиям, которые в течение веков кроваво враждовали между собой. Сегодня же межцерковные взаимоотношения, как и отношения государство—церкви, там обозначены одной доминантой — совместным трудом ради общественного добра.
Социальная деятельность двух больших немецких церквей — Католической и Евангелической (объединяет протестантов) поражает своими масштабами, организованностью, профессионализмом. А еще — почти абсолютным доверием людей к церковным деятелям и организациям, через «руки» которых ежегодно проходят миллиарды марок. Церкви содержат детские садики, учебные заведения, больницы, приюты, помогают иммигрантам и тому подобное. При случае вспомним, что православные церкви до сих пор не имеют так называемой социальной доктрины, которая направляла бы их деятельность в обществе. Именно сейчас нам очень не хватает этой деятельности.
Интересно было наблюдать за трудом наших хозяев на семинаре, за их попытками донести до нас свои ценности, свой путь к людям. Сколько было приведено примеров терпимости и церковного единства! Например, такая история. В католическом соборе старинного Трирского епископства (основано в III ст.) хранится реликвия — хитон Иисуса Христа. Согласно евангелисту Иоанну, на Голгофе солдаты содрали с Иисуса этот хитон вместе с другой одеждой и разыграли «добычу» между собой. Непостижимыми путями провидения хитон вроде бы попал в Трир. Каждые 30 лет бесценная святыня вынимается из закрытой раки и показывается людям. Это великий праздник для католиков; в Трир тогда съезжаются сотни тысяч паломников со всего мира. Протестанты, как известно, отказались от поклонения святым, мощам, реликвиям. Не признают они и Трирский хитон. Но когда в последний раз (1996 год) он выставлялся, в торжествах приняли участие и протестантские церкви — «чтобы быть вместе, из уважения к вере наших братьев-христиан».
Как воспринимало подобные примеры наше духовенство? Хотела бы ошибиться, но боюсь, что никак. Все это происходило вроде бы в другом — инославном измерении, по чужим законам. Это же ощущалось при обсуждении таких, скажем, проблем, как отношение к новым церквям или деноминациям («сектам»). Малейшее упоминание (их практически не было) о деятельности этих религиозных общин вызывало наш повышенный интерес, внимание. А разговоры о неконституционности любых ограничений, о нарушении права человека на свободу вероисповедания воспринимались с очевидной неохотой. Были даже попытки «просветить» немцев, подсказать им более жесткую позицию.
Во время пребывания в Германии невольно думалось об одном — что мы за люди? Как это получилось, что другие народы, представители иных конфессий вынуждены учить и даже примирять наших иерархов? К тому же на свои деньги. А мы даже не способны чувствовать искреннюю благодарность. Тогда зачем ехать?
Киев—Бонн—Киев
