Его при жизни назвали великим целителем, гениальным хирургом, автором целого ряда выдающихся открытий, ознаменовавших начало новой эры в истории медицины. Его новаторские труды по педагогике (а в особенности — неустанная практическая работа по реформированию системы образования в Российской империи середины ХIX века) снискали ему громкую славу — и одновременно умножили легионы злобных врагов, из числа завистников, интриганов и тупых ретроградов, более всего ненавидящих свободную мысль.
Имя замечательного ученого-врача, просветителя и общественного деятеля Николая Ивановича Пирогова (1810— 1881) не нуждается в представлении — и нет, собственно, надобности перечислять его великие заслуги. Любой медик скажет нам об огромном значении (как теоретическом, так и прикладном) пироговского наследия, о том, что безупречные по точности анатомические атласы по-прежнему служат надежным путеводителем для тысяч хирургов, а его всемирно известные труды по обезболиванию открыли новые пути в науке. Именно Пирогов был тем человеком, который под огнем, в осажденном Севастополе, где «возможность умереть возрастает до 36400 раз в сутки (число неприятельских выстрелов)» — это из письма самого Николая Ивановича — каждый день, в течение года, с ноября 1854 года по декабрь 1855-го, делал десятки операций, спасая жизнь почти смертельно раненым солдатам... Подкупают его подвижническое трудолюбие («Ни секунды без дела — мой девиз!», «не понимаю и презираю лентяев», — говорил он своим сотрудникам), неутомимость в поиске, умение отстаивать свои взгляды, безупречная принципиальность и честность.
Но мы не можем обойти вниманием и тот интереснейший факт, что жизнь Николая Ивановича Пирогова (а конкретно: целых 27 лет, с 1854-го по 1881 й) была неразрывно связана с Украиной. Герой обороны Севастополя (а это — тоже украинская земля для нас сейчас, и, следовательно, украинская страница его биографии!), затем — попечитель Одесского, а впоследствии — Киевского учебных округов, и, наконец, уже «отставленный от службы» «просто» европейски знаменитый врач и педагог, проведший последние 20 лет жизни в своем имении — деревне Вишня под Винницей — таковы основные этапы плодотворнейшей жизни и деятельности Н. И. Пирогова в Украине. Попытаемся хотя бы коротко рассказать о них.
Многих современников поразило, как резко изменил Николай Пирогов, прославленный герой Севастополя, сферу своей деятельности: от врачебного дела, где он давно уже был признанным корифеем, — к педагогике! Назначению Пирогова попечителем учебного округа в Одессу (сентябрь 1856 года), предшествовали, однако, долгие годы его напряженных раздумий о путях дальнейшего развития общества, о действенных способах просвещения народа, о воспитании нового поколения, действительно свободного и потому готового взять на себя ответственность за судьбу страны... Так что для Пирогова такой поворот не был таким уж неожиданным. Еще весной того же 1856 года, на волне общественного подъема, последовавшего за смертью императора-солдафона, «неудобозабываемого Тормоза» Николая I, Пирогов опубликовал обширную статью «Вопросы жизни», к которой был предпослан такой эпиграф: «К чему вы готовите вашего сына? — кто-то спросил меня. — «Быть человеком, — отвечал я. «Разве вы не знаете, — сказал спросивший, — что людей собственно нет на свете; это одно отвлечение, вовсе не нужное для нашего общества! Нам необходимы негоцианты (предприниматели, говоря современным языком. — И. С. ), солдаты, механики, моряки, врачи, юристы, а не люди». И Пирогов ставит решающий, кардинальный вопрос: «Правда это или нет?», а вся его статья — это ответ на него, призыв развивать и утверждать «мировоззрение общественное» в противовес «мировоззрению мундирному».
Два рода людей, указывает Пирогов, не задают себе никаких вопросов при вступлении в жизнь: получившие от природы жалкую привилегию на идиотизм и получившие, подобно планетам, однажды толчок и двигающиеся по инерции в заданном направлении. Остальные же спрашивают: «В чем состоит цель нашей жизни? Какое наше назначение? К чему мы призваны? Что должны искать?» Но проблема в том, замечает Пирогов, что «для ответа на эти вопросы нужно иметь убеждения. Школа подлинно высоких убеждений не воспитывает — заставляет лишь затверживать сызмальства высокие слова... Общественное направление — живи для себя! — высокой стеной отделило благие порывы от свершений. Чтобы пробить стену, нужно быть не механиком, моряком, врачом, юристом — нужно быть, прежде всего, человеком, истинным человеком, готовым к неизбежной предстоящей борьбе. Не школяром, зазубрившим на уроках прекрасные истины, а человеком, убежденным, что эти истины прекрасны».
И вот, через два месяца после публикации «Вопросов жизни», Пирогов, подавший заявление об увольнении из Медико-хирургической академии, где он 13 лет преподавал («Я теперь уже вольный казак. Я отслужил мои годы и свободен. Меня ни лаской и ничем не принудят служить долее» — это из писем к жене) — отправляется на службу в Одессу, попечителем учебного округа, воспитывать тех самых «людей и граждан», которые будут «жить для общества». Что ему удалось сделать за почти два года работы в Одессе (сентябрь 1856 — июль 1858 года)?
Николай Иванович как-то признался, уже на склоне лет вспоминая о том времени: «Неопытный, я не знал еще всех скрытых пружин механизма, управляющего обществом, и, разумеется, обманулся в моих надеждах». «Скрытые пружины» — это и доносы на имя царя, обвинения Пирогова в «вольнодумстве», «безверии» и «отсутствии патриотизма» (несколько таких доносов на «высочайшее имя» подписал лично одесский генерал-губернатор граф Александр Строганов). А «отсутствие патриотизма» у Пирогова заключалось в следующем: «С тех пор как я выступил на поприще гражданственности путем науки, мне всего противнее были сословные предубеждения, и я невольно перенес этот взгляд и на различия национальные. Как в науке, так и в жизни, как между моими товарищами, так и между моими подчиненными и начальниками я никогда не думал делать различия в духе сословной и национальной исключительности... Эти же убеждения, как следствие моего образования, выработавшись целою жизнью, сделались для меня уже второю натурою и не покинут меня уже до конца жизни». Имперская бюрократия это кредо принять, разумеется, не могла.
И все же было сделано немало. По проекту Пирогова (но уже через пять лет после его отъезда в Киев) знаменитый Ришельевский лицей был преобразован в Одесский университет, первый в «Новороссии» (так тогда называли причерноморскую часть Украины). За один 1857 год попечитель трижды (!) объехал весь свой учебный округ (а это — бездорожные Херсонская и Екатеринославская губернии, Крым, Бессарабия...), мог, осмотрев школу в глубинке, отправиться ночевать к простому учителю, отказаться от кровати и, лежа рядом на полу, всю ночь расспрашивать, советоваться, делиться мыслями. Пирогов превратил скучный, малоизвестный печатный листок «Одесский вестник» в газету для мыслящих людей, где ставились насущные вопросы о свободе личности, о преимуществах свободного труда, вообще о назревших реформах (например, под «некоторыми выгодами улучшения крепостного быта» имелась в виду неизбежная отмена крепостного права). Не удивительно, что чаша терпения графа Строганова переполнилась, а особенно когда Пирогов стал настойчиво ставить вопрос об ограничении и полной отмене телесных наказаний в школах: попечитель был обвинен ни более ни менее как в «склонности к усвоению духа Франции 1789 года». Но царь счел неудобным увольнять Пирогова, когда общество «чает свобод»; в июле 1858 года Николай Иванович был переведен в Киев — тоже попечителем учебного округа.
В древней столице Руси Пирогов, за которым уже прочно закрепилась репутация либерала и вольнодумца, действовал резче и решительнее, чем в Одессе. Ненавистник Пирогова, лицо, близкое к тогдашнему киевскому генерал-губернатору князю Васильчикову (не везло Николаю Ивановичу в отношениях с губернаторами!), вспоминал о великом педагоге: «Сразу он всех поднял на ноги». Сам Васильчиков раздраженно доносил в Петербург: «Пирогов, вступив в управление округом, сразу развернул работу в учебных заведениях в прогрессивном духе». Это не было преувеличением: Пирогов, считавший, что «в деле воспитания ...национальностей нет, все дети равны», отстаивал украинский язык и право учиться в школах на нем, много сделал для открытия в Киевском округе воскресных школ с преподаванием на украинском (не случайно ряд деятелей возникавшей в конце 50-х — начале 60 х годов XIX века «СтаройГромады» с уважением отзывались о Пирогове. Ценил его как педагога и Михаил Драгоманов). А когда княгиня Васильчикова, супруга губернатора, на одном из светских вечеров подошла к попечителю, мрачно молчавшему и сидевшему где- то в стороне (не любил Пирогов, человек дела, эти вечера!) и надменно спросила: «Николай Иванович, как воспитать мне своего сына, чтобы с честью носил имя князей Васильчиковых?» — то получила такой ответ: «В деле воспитания нет князей Васильчиковых. Здесь все равны, княгиня». Не мудрено, что княгиня тоже стала злейшим врагом Пирогова...
И, кроме всего, великий врач и в Киеве оставался Врачом. Он лечил своих пациентов совершенно бесплатно — если видел, что перед ним бедный человек, который не в силах заплатить. У Александра Куприна есть рассказ «Чудесный доктор» (написанный, кстати, тоже в Киеве, в 1897 году), основанный, как подчеркивал писатель, на абсолютно достоверном факте. В бедном семействе тяжело заболела дочь, одна из четырех малолетних детей. Отец, по фамилии Мерцалов, не имея ни копейки в кармане (недавно переболел брюшным тифом, потратил на лечение все свои скудные сбережения, когда выздоровел — узнал, что лишился работы), не мог ничем помочь ребенку и, впав в отчаяние, думал о самоубийстве. Но неожиданно в парке он встречает незнакомца, который, с сочувствием выслушав несчастного отца, требует незамедлительно отвести его к больной, почти умирающей девочке. Незнакомый доктор внимательно осматривает девочку, назначает лечение. Выписывает рецепт; чтобы поблагодарить исцелителя, Мерцалов просит назвать его фамилию. Но тот почему-то не говорит ее. Мерцалов идет провожать доктора, а когда возвращается, то под чайным блюдцем вместе с рецептом своего спасителя находит несколько крупных кредитных билетов. Когда же он получил из аптеки лекарство, то узнал фамилию «чудесного доктора» — на аптечном ярлыке было написано: «по рецепту профессора Пирогова». Такой случай (и не один!) действительно произошел в Киеве в 1860 году.
Не все удалось Николаю Ивановичу осуществить; так, он вынужден был пойти на компромисс по вопросу об отмене телесных наказаний в школах, согласившись пока на их ограничение (временная тактическая мера!). Но важнее было недовольство «высших чинов», чья неприязнь к Пирогову быстро нарастала. В начале 1861 года в докладе царю Васильчиков писал: «Студенты университета святого Владимира требуют особенного наблюдения: между ними заметен дух вольнодумства и стремление заводить партии, не чуждые парламентских замыслов... В учениках гимназии тоже заметно вольнодумство и легкомыслие. Попечителем учебного округа были приняты меры, которые не соответствовали характеру населения и могли не парализовать, но некоторым образом питать вредное направление молодежи».
Это были уже политические обвинения. 19 марта 1861 года Пирогов был уволен. Он выехал в село Вишня под Винницей, где и прожил в собственном скромном доме 20 лет (не совсем безвыездно: пару раз совершил путешествие по странам Европы; так, побывал в Италии, где успешно вылечил национального героя Джузеппе Гарибальди, а в 1877 году, уже стариком, выезжал на фронт русско-турецкой войны. Но это, пожалуй, и все). В крестьянской хате у него была маленькая больница, в которой он принимал больных, делал операции. Во всех спорах и конфликтах по разделу земли или других предметов хозяйства он всегда защищал крестьян, которые, очень тонко чувствуя доброе отношение Пирогова к ним, всегда обращались к нему за помощью.
Николай Иванович умер от злокачественной язвы твердого неба 23 ноября 1881 года; он был похоронен в склепе церкви Николая Чудотворца, там же, в Вишне. Тело Пирогова было набальзамировано петербургским доктором Дмитрием Выводцевым и более столетия, постоянно реабальзамируемое, сохраняется в склепе.
Память о великом гуманисте и мыслителе, который, по собственному признанию, «искал сути в стране «видимости» и «формы», будет дорога нам и нашим потомкам.
