Он родился 11 декабря 1922 года в селе Лысая Гора Первомайского района Николаевской области. После окончания девяти классов сельской школы в 1940 году поступил в Челябинскую военную школу стрелков-бомбардировщиков, в которой проучился с января 1941 года по июнь 1943-го. Военную присягу Андрей принял 23 февраля 1941 года. С июня 1943 года по сентябрь 1944 года был слушателем Ивановской высшей офицерской школы ночных экипажей (ИВОШНЭ).
Участвовал в войне с сентября 1944 года по май 1945 года как штурман самолета. В этот период на двухмоторном бомбардировщике Ил-4 осуществил 60 вылетов во вражеский тыл, в основном ночью. Бомбил Будапешт, Данциг (Гданьск), Гдыню, военные объекты в Пруссии, под Берлином. В начале 1945 года самолет А.Кириленко под городом Гдыня (Польша) был подбит немцами. Экипажу удалось посадить подбитый самолет ночью на нейтральной территории. День Победы Кириленко встретил на территории Польши.
Однако война для Андрея Николаевича после ее окончания продолжалась еще 20 лет. Тогда ему тоже требовались мужество, смелость и самоотдача. В неполные 27 лет он был отобран и зачислен в сверхсекретную группу летчиков, которым надлежало испытывать атомное оружие. Формирование ее было под контролем лично Л.Берии, группа дислоцировалась рядом с городом Орша в Белоруссии.
В 1954 году Кириленко получил назначение в 35-й БАП 71-го полигона. В составе лучшего летного экипажа страны Андрею Николаевичу впервые пришлось испытать термоядерное оружие. О дне и времени испытания РДС-37 (так тогда называли термоядерную бомбу) знали только руководители страны.
ПЕРВАЯ НЕУДАЧА
Во время испытания девятитонной бомбы на Семипалатинском полигоне в 270 километрах от Семипалатинска присутствовали известные ученые — творцы грозного оружия Игорь Курчатов и Андрей Сахаров.
На самолете Ту-16, штурманом которого был Андрей Николаевич, бомба была поднята в воздух. В первый день экипаж самолета постигла неудача из-за отказа локационных приборов. Через два дня этому же экипажу во второй раз поручили испытание первой термоядерной бомбы в СССР.
Подробно об этом рассказано в книге непосредственного участника событий С. М. Куликова «Авиация и ядерные испытания» (1998).
Вот как все было 57 лет назад. Для окончательной проверки расчетных данных, работы парашютной системы и автоматики изделия на траектории падения, тренировки и проверки взаимодействия со службами полигона были запланированы и проведены два сброса с самолетов-носителей Ту-16 изделия РДС-37 с зарядом без делящихся материалов. Первый контрольный полет выполнен 17 ноября экипажем В. Мартыненко, а второй — 19 ноября экипажем Ф. Головашко, в состав которого входил майор А. Кириленко.
На подготовительные работы к этому эксперименту потребовалось около двух месяцев. По утвержденному руководством оперативному плану летные испытания РДС-37 были назначены на 20 ноября 1955 года.
Бомба на подвеску к самолету была доставлена в 6 часов 45 минут. Взлет произведен в 9 часов 30 минут с аэродрома Жана-Семей экипажем в составе: командир экипажа — майор Ф. Головашко, штурман — майор А . Кириленко, второй летчик — капитан И. Роменский, штурман- оператор радиолокатора — капитан В. Лазарев, стрелок-радист — лейтенант Б. Ожерельев и командир огневых установок — старшина Н. Суслов.
Полет самолета-дублера в паре с самолетом-носителем не предусматривался из-за отсутствия второго дооборудованного защитными средствами самолета Ту-16. Управление испытаниями осуществлялось с Центрального командного пункта. Руководил испытаниями И. Курчатов, вместе с которым на ЦКП находились Б. Ванников, A. Василевский, Ю. Харитон и другие, а от ВВС и авиагруппы — Н. Сажин, В. Чернорез и С. Куликов.
Самолет набрал заданную высоту 12000 метров, и к моменту выполнения холостого захода на цель, вопреки прогнозам метеослужбы полигона и специалистов от главного метеоролога СССР Е. Федорова, погода испортилась, и полигон закрыло облачностью.
По запросу экипажа самолету-носителю был разрешен холостой заход на цель с использованием радиолокационной установки самолета. На момент выполнения холостого захода отказал радиолокационный прицел. Экипаж доложил на землю о нештатной ситуации. Впервые в практике ядерных испытаний в СССР встал вопрос о вынужденной посадке самолета с термоядерной экспериментальной бомбой громадной мощности взрыва.
Вот как эти тревожные минуты описал в своей книге С. М. Куликов:
«...На запросы экипажа о его действиях с ЦКП следовал ответ: «Ждите». Необходимо было обсудить рекомендации. В связи со сложившейся ситуацией на ЦКП было утрачено спокойствие, последовали советы, вопросы и предложения. Игорь Васильевич Курчатов пристрастно почти допрашивал Юлия Борисовича Харитона: не сработают ли капсюли-детонаторы при посадке, не выдадут ли команду на взрыв бародатчики изделия, достаточно ли проведено испытаний на безопасность посадок с изделием, не сорвется ли изделие с бомбардировочной установки при посадке самолета. Был и ряд других вопросов, касающихся самолетов и положений, действующих в авиации в подобных случаях.
Ю. Б. Харитон предложил как вариант решения сбросить бомбу в горах вдали от населенных пунктов на «не взрыв» — без задействования автоматики инициирования ядерного взрыва заряда. Этот вариант исключал многие вопросы, связанные с посадкой самолета с бомбой. Однако при этом с большой вероятностью мог произойти взрыв заряда не от автоматики изделия, а от детонации при ударе о землю. Тогда неизбежно стало бы радиоактивное загрязнение местности. К тому же при сплошной облачности и отказе радиолокационной установки самолета не исключалась возможность сброса бомбы на населенный пункт. Это предложение было отвергнуто, и к нему больше не возвращались».
Тем временем экипажу передавались технические рекомендации с КП аэродрома: заменить предохранители, радиолампы в радиолокационном прицеле, проверить сочленения разъемов и т.д. Но радиолокатор бездействовал. Запаса горючего на самолете оставалось на тридцать минут. Требовалось оперативно принимать единственно правильное решение.
К этому времени на командный пункт прибыли идеологи создания термоядерной бомбы — академики А. Сахаров и Я. Зельдович. Они выдали заключение, что при аварийной посадке самолета-носителя Ту-16 с термоядерной бомбой нет оснований ожидать больших неприятностей. После этого Курчатов принимает решение о вынужденной посадке самолета-носителя с термоядерной бомбой. Вслед за этим, кроме авиаторов, все гражданские лица покинули помещение ЦКП. На ЦКП остались В. Чернорез и С. Куликов.
Но беда не приходит одна. Погода была явно не на стороне ученых и авиаторов. В районе Семипалатинска поднялась песчаная буря. Была передана команда командиру экипажа и на КП аэродрома о вынужденной посадке с соблюдением крайней осторожности. Посадка произведена на аэродром Жана-Семей в 12 часов 00 минут. Общая продолжительность полета составила 2 часа 30 минут.
Вот как вспоминает о вынужденной посадке участник этого полета штурман майор Андрей Николаевич Кириленко:
«По заданию надо было произвести холостой заход для настройки полигонного оборудования. Когда мы запросили разрешение захода на боевой курс, отказал прицел «Рубидий». В это время полигон был закрыт девятибалльной облачностью. Оптическим и радиолокационным прицелами сбросить бомбу мы не могли. Командир доложил на командный пункт, что прицел «Рубидий» отказал. С КП последовал ряд указаний по восстановлению прицела. Все, что можно было сделать, мы сделали. Но прицел не работал. После доклада командира, что неисправность устранить невозможно, было запрошено разрешение на снижение и посадку на аэродром. Учитывая остаток горючего, начали снижаться на аэродром. После повторных запросов, когда загорелась лампочка — остаток горючего на 30 минут, с КП ответили разрешением посадки и быть внимательными — на земле песчаная буря.
С первого захода на полосу не попали, ушли на второй круг. Командир говорит экипажу, что загорелась лампочка «15 минут», смотрите все за полосой. После повторных заходов на полосу по направлению вышли правильно, я, видя полосу, командовал командиру: снижайся, сажай, добирай, но командир полосу не видел и вслепую команды выполнял с замедлением. При посадке выпустили тормозной парашют, но все равно выкатились за полосу. Так закончилась посадка с водородной бомбой».
Андрей Николаевич в последние годы жизни неоднократно подчеркивал в воспоминаниях, что во время войны и при испытаниях ядерного оружия часто помогало выходить из сложных ситуаций присущее ему «шестое чувство».
В тот же день вечером Курчатов провел совещание по разбору случившегося в полете. Он предложил присутствовавшим на совещании маршалу СССР A. Василевскому и инженер-подполковнику С. Куликову разработать специальную памятку в виде «Особых указаний» по выполнению испытательных полетов с ядерными бомбами с учетом аварийных ситуаций.
К концу совещания проект документа был подготовлен. После ознакомления и одобрения участниками совещания памятки «Особые указания» их утвердил академик И. Курчатов. Было принято решение летные испытания изделия РДС-37 провести через день — 22 ноября 1955 года. Выполнение повторного полета поручено тому же экипажу майора Ф. Головашко. Во избежание непредвиденных ситуаций, с целью безопасности управление испытательным полетом с ЦКП перенесено в одно из помещений, удаленное на 70 километров.
ВТОРОЕ ИСПЫТАНИЕ
Изделие РДС-37 для подвески на самолет-носитель было доставлено на стоянку самолета в 4 часа 50 минут. Через два часа подвеска, подготовка изделия на самолете были завершены, и изделие принято экипажем. Взлет самолета-носителя Ту-16 произведен в 8 часов 34 минуты. Охрана самолета-носителя в полете выполнялась посменно парами истребителей МиГ-17. Бомбу предусматривалось сбрасывать с высоты 12000 метров с холостыми заходами на цель. Во время полета погода стала ухудшаться, цель закрылась сплошной двухслойной облачностью, общей толщиной 1500 метров с верхней кромкой на высоте 10000 метров. В связи с ухудшением метеоусловий было принято решение работать экипажу по сокращенной программе. Сброс бомбы по заданной цели произведен в 9 часов 47 минут с высоты 12000 метров и скорости полета 870 км/ч с использованием радиолокационных средств самолета-носителя. После сбрасывания бомбы были выполнены рекомендации ОКБ Туполева и Центрального аэрогидродинамического института Министерства авиационной промышленности о дополнительных действиях по обеспечению безопасности полета: окна кабин перекрыты защитными шторками, экипаж надел светозащитные очки. Изделие РДС-37, оснащенное парашютной системой, сработало в соответствии с заданной установкой от барометрических датчиков на высоте 1550 метров. Замедленное снижение бомбы с парашютной системой позволило уйти самолету-носителю на безопасное расстояние.
По наблюдениям экипажа самолета-носителя, яркая вспышка от взрыва воспринималась в течение 10 — 12 секунд. Несмотря на то, что кабины членов экипажа были закрыты светозащитными шторками от прямого светового излучения взрыва, освещенность в кабине при этом воспринималась значительно большей, чем от солнца. Тепловое воздействие от взрыва на открытые участки тела членами экипажа, особенно в кабине штурмана, ощущалось значительно сильнее, чем в самую жаркую солнечную погоду. К моменту прихода ударной волны автопилот самолета был отключен, управление полетом осуществлялось вручную. Ударная волна воздействовала на самолет через 224 секунды после сбрасывания изделия, самолетные приборы показали рост перегрузок до 2,5 единицы, ощущался незначительный подъем самолета. Приблизительно через 5—7 минут после взрыва высота радиоактивного облака достигла 13—14 километров; цвет облака был красно-бурым. Диаметр «гриба» облака к этому моменту составлял 25—30 километров. Самолет после полета произвел благополучную посадку на аэродром вылета, при осмотре самолета и проверке его оборудования не было выявлено каких-либо повреждений от воздействия взрыва.
По материалам обработки записей измерительной аппаратуры, установлена небывалая до сих пор мощность взрыва — 1,7—1,9 Мт, что вызвало огромные разрушения объектов вооружения, военной техники и других сооружений на опытном поле полигона.
Как вспоминает полковник С. Куликов: «Эффекта от светового излучения я не припомню. Но момент прихода ударной волны запомнился хорошо: раздались оглушительные громовые раскаты, сопровождавшиеся сотрясением здания. Пол уходил из-под ног, дверь оказалась выбитой. Дударев не устоял на ногах, его неведомая сила сначала оттолкнула от стенда, а затем обратным движением спиной ударило об этот стенд. Но это частность. А общий эффект от взрыва был безусловно потрясающим. Отмечены поражения некоторых объектов в более удаленных пунктах от полигона, в том числе и в районе Семипалатинска».
Результаты этого испытания по своим последствиям были столь значительными, что существенно повлияли и на разработку ядерного оружия, и на организацию последующих испытаний. Это открывало возможность создания боеприпасов более мощных и эффективных по действию и экономичных в производстве.
Впоследствии оказалось, что испытания 1955 года были для бессменного руководителя Игоря Васильевича Курчатова последними в серии полигонных испытаний (И. В. Курчатов умер в 1960 году. — Авт.). У всех участников испытаний он пользовался громадным уважением и любовью. Это было не только данью как ученому и государственному деятелю, но и как личности, обладающей исключительной человечностью, доброжелательным отношением к людям, умеющему создавать благоприятную атмосферу коллективного творчества.
За мужество и героизм, проявленные при этих испытаниях, командир экипажа самолета-носителя Ту-16 Ф. Головашко был удостоен звания Героя Советского Союза. Все члены экипажа самолета-носителя были награждены орденами и медалями.
Всего А. Кириленко пришлось 13 раз нажимать на кнопку сброса атомных и водородных бомб на военных полигонах в Казахстане и на острове Новая Земля. За время испытаний Андрей Николаевич 20 раз входил в радиоактивное облако на самолете-лаборатории.
Во время Карибского кризиса 1963 года экипаж самолета, штурманом которого был Кириленко, находился в полной боевой готовности с атомными боеголовками на борту. 17 марта 1964 года согласно приказу Главкома ВВС СССР №0226 от 3 марта 1964 года А. Н. Кириленко в звании подполковника уволен в запас и переехал на постоянное место жительства в Николаев.
Кириленко был награжден орденом Ленина, двумя орденами Красного Знамени, орденом Отечественной войны I степени, орденом Красной Звезды и многими медалями.
Опорой в его жизни, безусловно, была супруга Таисия Николаевна (девичья фамилия Наместник), его односельчанка, с которой он прожил почти 50 лет. Они вырастили и воспитали двух прекрасных дочерей Галину и Ирину, подаривших им двух внуков и двух внучек. Как вспоминает младшая дочь Ирина, «папа был скромным, очень добрым и простым человеком, душой любой компании, очень любил нас, детей, обожал внуков. И мы все искренне отвечали ему тем же».
Практически до последних лет жизни правда о военной службе А. Кириленко находилась за семью печатями. Никто из ближайших родственников не владел информацией о специфике его службы. Знали, что он был просто военным летчиком. Только после развала СССР они узнали всю правду. Очень жаль, что эта секретность помешала при жизни отдать дань уважения нашему земляку, воздать ему необходимые почести.
В 2004 году на экраны вышел 35-минутный телевизионный документальный фильм «Штурман», главным героем которого стал А. Кириленко. Автор фильма — режиссер, заместитель генерального директора Николаевской облгостелерадиокомпании, заслуженный журналист Украины Александр Топчий.
Фильм «Штурман» неоднократно транслировался по областному телеканалу «Николаев», получил высокую оценку на всеукраинских телеконкурсах и телефестивалях. В 2004 году фильм «Штурман» удостоен награды на открытом Всеукраинском фестивале экранных искусств «Кинотур» в номинации «Фильм-портрет». В 2005 году фильм награжден дипломом ІІ степени на Всеукраинском фестивале журналистики «Человек и оружие».
Умер Андрей Николаевич Кириленко 13 марта 2006 года, похоронен рядом с женой на городском кладбище г. Николаева в 7-м (зимнем) секторе. Поклонимся светлой памяти мужественного героя-летчика!
