Дорога — не река, в которую не войдешь дважды. Что же касается
реки времени, то 86 лет назад по этой же дороге, плывущей к горизонту перед
нами, между густо усаженной, и никем не снятой алычей, ехала в Слободку-Шелеховскую
прославленная Ахматова. Тамошний помещик Вакар загодя отправил кучера к
курьерскому поезду в Деражню, на тихую железнодорожную станцию. А Ахматова
потом напишет: «Я все праздники провела у тети Вакар. Правда, очень ворчлив
дядюшка...». А еще лет через двадцать после поездки получит отсюда прискорбное
известие: «Дорогая Аннушка, я твою мать схоронила в Слободке-Шелеховской...».
ЗДЕСЬ КАЖДОЕ ДЕРЕВО АННУ ЗНАЕТ
В селе тихо, словно в музее. Тишина блуждает по единственной заасфальтированной
уличке, между хатами, теряется где-то в садиках и на огородах. Московские
внучки зовут свою бабушку, хранительницу музея Марию Ивановну Скорбатюк,
а мы с товарищем идем по старой-престарой каштановой аллее к такому же
старому дому, когда-то купленному Вакаром у известной по истории генеральши
Путятиной. Те же, что и тогда, побитые короедом деревянные ступеньки на
высоком крыльце под явором. «Явор уже подтачивает своими корнями музей,
и ничего не поделаешь — реликвия. Анна слушала, как он шелестит под ветром»,
— слышим голос Марии Ивановны. Она вспоминает, что сюда проторяли тропки
поклонники и поклонницы Ахматовой из России, Беларуси, Германии, «...а
то как-то приехала пожилая женщина аж из Риги, две недели здесь дышала-вдохновлялась
воздухом Ахматовой».
Девять лет назад, когда открывали музей, Слободка-Шелеховская без какого-либо
принуждения возвратила в панское имение почти все, что разнесла отсюда
по хатам, которым был объявлен мир в «бартер» на войну дворцам. Вот тот
самый стол, за которым чаевничали долгими вечерами со своей гостьей Вакары,
сидели на этих же стульях с точеными ножками. А это — кровать, на которой
в последний раз вздохнула и покинула этот белый свет ее, Анны, матушка.
Тут-таки и «...подаренные ленинградцами личные вещи Ахматовой — очки, кое-что
из одежды».
ХРАНИТЕЛЬНИЦА МУЗЕЯ
«Будто писанка, село», — это и о нашей Слободке-Шелеховской сказано»,
— убеждена Мария Ивановна. Она считает, что именно окружающие пейзажи вдохновляли
юную Ахматову (Анна приезжала сюда дважды — в 1896 и 1912 годах) на нежную
лирику. Показывает на террасу, откуда «тополя тревожно прошуршали, нежные
их посетили сны...». О соснах-елях, посаженных Анатолием, сыном Вакара
(двоюродным братом Анны) также вспоминает: «Был тут один председатель колхоза,
уже, было, занес топор над деревьями, и село стеной нерушимой стало против
этого злого решения. А как же, добрая память!». И показывает рукой в ту
сторону, где шумят старые сосны: «Саженцы из самого Киева возили. Он (об
Анатолии Вакаре. — М.В.) там служил».
Об Ахматовой музейная хранительница знает все, что только написали ахматоведы:
«Какие исследования об ее творчестве появляются, какие издания ее произведений
печатают в мире, сразу же сюда, к нам переправляют».
Мария Ивановна учительствовала всю жизнь, украинский язык и литературу
читала: «Так сложилось, что я уж пенсию заработала, когда начала создавать
музей. А моя хата — как раз напротив усадьбы Вакаров. Мне сделали предложение.
Без каких-либо колебаний согласилась. Ведь творчество Анны еще в студенческие
лета меня увлекло».
СВЯТОЙ ИСТОЧНИК
В одной из ветхих хат Слободки-Шелеховской доживает свой век на этом
белом свете столетняя Мария Мельник. Она батрачила у Вакаров. Когда еще
не изменяла старухе память, рассказывала односельчанам о панночке Анне,
которая «...гостила у нашего пана». Одна по саду гуляла, к источнику ходила...
Тропинка к источнику ведет вдоль старого сельского погоста. «А я иду,
где ничего не надо, Где самый милый спутник — только тень. И веет ветер
глухого сада, А под ногой — могильная ступень».
К тому самому источнику шла она, к которому теперь со всех сторон идут.
Но уже не для того, чтобы «повторить» ее пути-дорожки. Исцеляет больных
и дает сил здоровым родниковая вода, мощно бьющая откуда-то из-под земли
в глубокой долине. Окружающий пейзаж аж глаза вытягивает — так красиво.
Сказка, не рассказать, а увидеть нужно. Здесь хочешь или не хочешь, и поэтом
станешь если не настоящим, то в душе.
«Из поколения в поколение передают, что этот источник всегда был. Вроде
бы когда-то один человек ужасно мучился от ран на всем теле, но однажды
от сна посреди ночи очнулся: иди, мол, пока солнце не взошло, к источнику,
что за Слободкой-Шелеховской, исцеляться. Только, мол, за это должен идти
в свет широкий, всем об источнике рассказывать», — говорит Мария Ивановна.
Вон аж куда, оказывается, «бартер» корнями уходит. Цена за исцеление
— мощная рекламная кампания, которую до конца своих дней вынужден вести.
Иди по миру и рассказывай страждущим о святом источнике за Слободкой-Шелеховской...
«Есть еще одна легенда, — продолжает Мария Ивановна. — Якобы очень-очень
давно свирепствовала буря над селом. Громы гремели, молнии блестели, в
небе — огненная колесница Ильи-пророка, с колесницы падает его плащ. Там,
где плащ упал, пробился источник. Так он и называется — источник святого
Ильи».
А вода мощно бьет из источника, мерцает судьбами всех, кто здесь давно
или недавно побывал. Думается об Ахматовой. Наверное, потому, что сразу
пошли в ее музей, с незабываемыми впечатлениями вернулись.
ЧТО БЫЛО, ТО СПЛЫЛО
Много раз засыпали землей источник. Паны. Как в той песне про просо.
Помните? Одни поют, что просо сеяли, а другие похваляются, что этот посев
истопчут. «И при колхозах так же было. Какой-то председатель вечером дал
наряд засыпать источник, а ночью его парализовало. Умер прикованным к кровати
и ослепшим», — вспоминает Мария Ивановна Скорбатюк чей-то рассказ.
Действительно ли так было? Никто точно не знает. Однако лишь недавно
источник упорядочили, освятили, а теперь молодой председатель местного
колхоза, чтобы спасти село от нищеты, мечтает установить линию, разливать
святую воду в пластиковые бутылки.
Такова же, кстати, и история усадьбы, где музей Анны Ахматовой. «С тридцатых
годов там была школа, а потом, уже после войны, школу закрыли. Когда принялись
создавать музей, приехали областные начальники из Хмельницкого, за головы
взялись. Сорняки гудят, стены разваливаются! Отстроили, разделили на две
половины: в одной музей сделали, в другой половине школу-детский садик
организовали. Но что-то аисты стали обминать нашу Слободку-Шелеховскую.
Три школьника на все село остались. Закрыли школу-детский садик. В соседнюю
Яблунивку эти трое пошли учиться», — рассказывает Мария Ивановна. Позвала
своих московских внуков. Те подошли к бабушке, обойдя стороной пару понурых
коней в подводе, оставленных пьяным ездовым, ее бывшим учеником... Тихо
кругом. Давно уж прошло второе августа, праздник Ильи-пророка, когда в
Слободку-Шелеховскую шли и ехали со всех концов к святому источнику. Не
идут издалека и почитатели Анны Ахматовой. Пишут хранительнице музея, что
дорога очень подорожала. Собирают чемоданы и внуки Марии Ивановны — заканчиваются
школьные каникулы...
«А бюст Анны во дворе музея не из бронзы, нет. Из глины. Хоть это и
работа известного Владимира Зайко из Санкт-Петербурга», — убеждает нас
Мария Ивановна. Она уже читала в прессе: все, что из цветных металлов,
разворовывается безбожно. Переживает...
