В этом году проходит 375 лет с того времени, как Киевскую митрополичью кафедру Украинской православной церкви занял Петр Могила (1596—1647), который оказал существе1нное — хотя не всеми оцененное положительно — влияние на развитие не только украинского православия, но и вообще общества. Как одобрительные, так и критические оценки в равной мере свидетельствуют о том, что речь идет о действительно нерядовой личности в истории Украины, о человеке, который привлекает современных исследователей так же, как когда-то наших предков. И не только украинцев, но и западных ученых, знатоков истории церкви. Вышло даже так, что большинство аналитических работ, посвященных митрополиту Петру Могиле, было написано не украинцами (нет пророка в своем отечестве!), а многочисленными зарубежными знатоками: русскими, румынами, поляками, французами, немцами, итальянцами. Библиография, посвященная Митрополиту Могиле, занимает десятки страниц и включает произведения на нескольких языках. Потому что речь идет об одном из тех героев украинской истории, которые, подобно Хмельницкому, Немиричу, Мазепе, Шевченко, стали частью Европейской истории.
ВМЕСТО БИОГРАФИИ
Жизнь Петра Могилы обросла легендами еще при его жизни. Одна из легенд говорит о происхождении Петра Могилы из рода не кого-нибудь, а известного героя древнего Рима Муция Сцеволы, который жил за 500 лет до нашей эры и прославился безграничной преданностью своему отечеству. Согласно этой легенде, где-то две тысячи лет назад род Сцеволы переселился в Молдову и «густо украсил ее землю могилами врагов». Оттуда якобы и произошла фамилия «Могила».
Если же вернуться к историческим реалиям, то Петр Могила родился в семье молдавского хозяина (князя) Симеона и венгерской княжны Маргареты. Род Могилы известен историкам с ХV века. Дед Петра Иоан в конце своей жизни постригся в монахи, а отец — Симеон Могила — стал хозяином Волощин ы и Молдовы.
В те времена хозяева Молдовы и Волощини опирались в своей политике на поддержку польских королей, добросовестно придерживаясь при этом православной веры, и часто становились патронами украинских церквей и братств на территории Речи Посполитой. Так, известная львовская церковь Успения пресвятой Богородицы была построена на пожертвования валахских хозяев (храм долго называли «Волоським»). Известными благотворительницами православных украинских церквей были также двоюродные сестры Петра Могилы Раина Вишневецкая, которая основала православные монастыри на Левобережье, и Анна Потоцкая. Последняя была даже членом Львовского православного братства.
Исследователи утверждают, что хотя Петр Могила «имел симпатии к польскому государству и культуре, а также семейные связи с польской аристократией, это отнюдь не помешало ему с детства воспитывать в себе любовь к православной вере», будучи при этом весьма религиозно толерантным. Иван Огиенко пишет, что Могила «обеими руками берет все лучшее на Западе, переделывая его в свое украинское. Ведь именно Могила первый заложил при Печерской типографии латино- польский отдел».
К сожалению, почти не осталось исторических документов, которые бы однозначно свидетельствовали о том, где и когда учился Петр Могила. Согласно некоторым данным, Могила учился в парижской Сорбонне, а также в известном иезуитском колледже «Ля Флеш», где слушал лекции известных в Европе ученых. Но независимо от того, где учился Могила, он в совершенстве владел тогдашним украинским, польским, румынским языками, латынью, греческим и блестяще владел церковнославянским.
Умер Митрополит в начале 1647 года, в пятидесятилетнем возрасте, всего через 14 лет после того, как получил в 1633 году Киевскую кафедру митрополита. А вся общецерковная деятельность Петра Могилы, начиная с его освящения в сан архимандрита, продолжалась 20 лет. За это короткое время он сделал столько, сколько не было сделано его предшественниками за более длительный период времени.
(Напомним одно стоящее упоминания стечение исторических обстоятельств: Петр Могила был почти ровесником Богдана Хмельницкого — родился в 1595 году. А прожил он на этом свете на 10 лет меньше, чем Богдан, не дожив до тех величественных и трагических событий, во главе которых стал Хмельницкий. Но если бы Петр Могила и был свидетелем войн Хмельницкого, он не стал бы его сторонником — взгляды Киевского митрополита всегда были направлены на Запад, а не на Восток.
С большой достоверностью можно считать, что Хмельницкий и Могила встречались и знали друг друга. Это могло случиться, в частности, в имении Станислава Жолкевского — опекуна Могилы, где служил отец Хмельницкого Михаил. Позже Петр Могила и Богдан Хмельницкий участвовали в битве с турками под Цецорой (в составе польских войск).
«ПОЛЯК В ПРАВОСЛАВНЫХ РИЗАХ»?
Петр Могила, сын молдовского хозяина, с юных лет жил на украинских землях, принимал активное участие во всех перипетиях не только церковной, но и политической жизни страны, которая стала его родиной, пытался делать все ей во благо — так, как он это понимал. Далеко не все исследователи признавали (и признают сегодня) Могилу украинцем, как не все считали его «благотворителем» Украины — критика церковной и светской политики Петра Могилы продолжается на протяжении уже почти четырех веков. Одним из острых его критиков был Пантелеймон Кулиш, который называл Могилу «поляком в православных ризах, который до такой степени повернул назад церковную иерархию от Москвы до Польши, что его преемник митрополит Сильвестр Косив отказался присягать московскому царю!» (Это известный исторический инцидент 1654 года)». Современный исследователь феномена Петра Могилы Аркадий Жуковский считает, что «Кулиш не мог простить Могиле того, что тот был решительно и последовательно против любого сближения, в том числе и церковного, Украины с Московщиной, то есть «Руси с Русью». (Стоит напомнить, что Кулиш довольно часто менял свои взгляды.)
Были и другие критики, которые считали (и считают), что за время митрополичьего служения Петра Могилы термин «православный» перестал быть синонимом «русский». (Для ХVII века это было весьма серьезное обвинение, хотя сегодня православные миссионеры охотно привлекают к своим церквям людей различных национальностей и даже вероисповеданий). Другие историки упрекают Петра Могилу за то, что тот якобы был «большим ревнителем украинской церкви, но не украинского народа». Забывая при этом, что именно митрополит Петр возродил Киевскую церковь (после восстановления иерархии в 1620 году) и поднял ее на очень высокий уровень, последовательно связывая церковь с образованием украинцев.
Ученые приводят несколько причин отрицательного отношения некоторых украинцев и русских к этой в ыдающейся личности. Во-первых, это его румынское происхождение (афоризм каменного века: «Чужой — значит подозрительный»), во-вторых, его лояльность к истеблишменту Речи Посполитой. И, не в последнюю очередь, то, что он ввел в школах широкое использование лат ы ни, что категорически осуждала Русская церковь.
Костомаров писал, что в Польше «вопрос веры был тесно связан с вопросом национальности — понятие «католик» сливалось с понятием «поляк», а понятие православный — с понятием «русский». Идеалом же Могилы было другое: «Чтобы русский человек, который, крепко сохраняя верность своей вере и языку, в то же время стоял бы — по своему образованию и духовным качествам — наравне с поляками, с которыми судьба связала ее государственными отношениями». Он говорил: «Нам надо учиться, чтобы Русь нашу не называли глупой».
Немецкий ученый Винтер так охарактеризовал Петра Могилу: «Будучи человеком западной ориентации, хоть и не политиком, склонялся к совместной жизни с Польшей. Но при этом пристально охранял права украинского народа, а особенно — его духовное и культурное самоуправление. А православная церковь вынуждена всегда быть, по его мнению, защитницей украинского народа». Вклад Могилы в украинскую культуру весьма ценили уже его современники, в частности, спудеи Лаврской школы.
«ЛАТИНИЗАЦИЯ»?
Исследователи часто осуждают Могилу за «полонизацию и латинизацию» украинской церкви и образования, а также пренебрежение к украинскому и церковнославянскому языкам». Кое-кто утверждает, что он всегда писал только на польском и греческом, что, как хорошо известно, отнюдь не соответствует действительности. Например, в своих проповедях почти все тексты Св. Письма Могила приводит в украинском переводе. О том самом свидетельствует изданное митрополитом «Учительное Евангелие», вышедшее на тогдашнем русском языке — чтобы «всякий легче мог познать спасительный путь».
По мнению Костомарова, «никто из предшественников Петра Могилы не обращал столько внимания на образование духовенства, как он. Во времена Могилы священниками выпускались не невежды, а люди достойные, тем более, что распространение необходимых книг помогало им бороться с униатами и ценить истины греческие».
Как бы то ни было, Петр Могила не предлагал, как это ему инкриминируют, отказываться от церковнославянского языка, хотя и хотел, чтобы богослужения Украинской церкви были более понятными для простых людей. Для этого он часто употреблял указания в церковных текстах тогдашний разговорный язык. Как пишет Костомаров, «невзирая на господство латинского языка, к сожалению, во вред греческому, Киевская коллегия все-таки работала над развитием русского языка и словесности. Студенты писали проповеди на русском и, выйдя из коллегии в священники, были в состоянии выступать с проповедями перед народом...
(Напомним, что киевских книжников, которых немного позже — в том же ХVII веке — пригласили в Москву для просветительства неграмотного русского духовенства, там презрительно прозвали «латинщиками». А через определенное время заменили киевлян учителями-греками).
ПОЧЕМУ ВЕРУЮЩИЕ ЖЕЛАЮТ, ЧТОБЫ ВСЕ ДРУГИЕ ЛЮДИ ВЕРИЛИ ТАК ЖЕ, КАК ОНИ?
В первой половине ХVII века Речь Посполитая страдала не только от войн с другими государствами, но также от жестоких религиозных проблем. Одной из главных причин вражды церквей католической, православной и униатской было то, что, как украинские православные (в том числе — казаки), так и украинские греко-католики, были полностью исключены из процессов урегулирования их религиозных конфликтов. Все решалось в католических «верхах». Почти никто не понимал, что для решения весьма сложных религиозных проблем, в первую очередь, необходимо слышать «глас народа». Между тем угрозу взрывоопасной ситуации в Польше понимали все — Римский папа Урбан VIII, польский король Владислав IV, верхушка Константинопольского патриархата. И все хотели урегулирования проблемы, но каждый в свою пользу и с помощью своих методов. Стоит напомнить, что проблемы униатской — Украинской греко- католической церкви не решены Ватиканом и сегодня.
(Те времена породили немало «вольнодумных» религиозных проектов, до уровня которых современный экуменизм до сих пор не дошел. Вспомнить только проект «двойного подчинения» Украинской церкви (православных и греко-католиков) Папе Римскому и одновременно — Константинопольскому патриарху!)
Петр Могила находился в самом центре событий, которые преследовали цель урегулирования церковных конфликтов на территории Польши. Он был человеком широких западных взглядов, отличился смелыми церковными реформами в Киевской митрополии, а до этого — разработал собственную концепцию урегулирования религиозной ситуации, которая основ ывалась на сближении православных и греко-католических церквей на территории Речи Посполитой. По своей натуре Петр Могила был склонен к мирному разрешению конфликтов, а главное — не считал все «чужие» церкви «неблагодатными» (он всегда поддерживал хорошие отношения со многими высокими духовными лицами как греко- католической (униатской), так и католической церквей).
Стоит особенно подчеркнуть, что хорошие отношения с католиками не пошатнули преданности Могилы православной церкви — церквей его предков. Он писал: «Восточная церковь всегда просит Бога о соединении церквей, но не такого рода соединения, как нынешняя уния, которая гонит людей к соединению дубинами, тюрьмами, несправедливыми процессами и насилием. Такая уния вызывает только разъединение». Он был уверен также в том, что «признание примата Папы еще не значит полное подчинение Папе».
Понимание соединения церквей Могилой весьма отличалось от того, что понимала католическая церковь под «унией». Он создал собственную концепцию, в которой доказывал, что уния является не поглощением и слиянием, а только «сосуществованием равноправных и независимых церквей». Искал Могила согласования также на уровне догм (книги «Катехизис» и большой — на 1760 страниц — «Требник»). А в общем, он хорошо понимал одну очень важную вещь, о которой часто забывают даже сегодня, а именно: вера всех христиан — одна, и каждый народ имеет собственные формы для проявления своей веры.
Энергично защищая восточный обряд («православное исповедание веры»), господствующий на украинских землях, Могила тем самым защищал особенности украинского вероисповедания, в которые, по его мнению, никто не имеет права вмешиваться извне. Но в то же время православный Могила был готов идти на компромисс в сфере догм и даже признать примат Папы Римского. В любом случае, он не поколебался взять для своей «Киевской коллегии» систему обучения иезуитских колледжей, а в качестве языка обучения — лат ы нь (ради того, чтобы повысить образовательный уровень школьников и устранить те препятствия, которые отделяли Украину от тесной связи с Западом).
Некоторые историки небезосновательно считают, что митрополит Петр Могила мечтал об Украинской патриаршей кафедре, которая объединила бы православных и греко-католиков, и что король Польши Владислав IV видел на должности Восточного патриарха только Петра Могилу.
О своей верности православной церкви Могила в последний раз вспоминает в своем завещании: «В святой вере, в которой родился, воспитался и по воле милости Божьей достоинство митрополита на себе имею, в ней же хочу, век свой закончив, стать перед маестатом Господа моего».
