Теплый день в словацком городе Кошице; «слепой» дождь капризно сыпет между столбами солнечных лучей, падает крупными каплями на каменные плиты готического храма, играет с зонтиками людей, которых собрало здесь воскресенье. Это очень интересное занятие — сидеть где-то на скамейке в чужом городе, наблюдать круговорот толпы, выделять из него отдельные фигуры, пытаться понять их жизнь, сравнивать со своей. Недалеко от меня остановилось три женщины, они что-то оживленно обсуждают. Их головы почти соприкасаются; из-под крыши из трех зонтиков часто раздается хихиканье или смех. Ну и что, спросите вы? Собственно говоря, то, что собеседниками были очень старые женщины, а веселились они, как маленькие девочки. И вид у них был девчоночий.
Общеизвестно, что хотя словаки живут намного лучше нас, им еще очень далеко не только до европейских, но и до чешских стандартов. Не нужно было смотреть дважды, чтобы догадаться о небольших достатках гражданок Словакии, о которых идет речь. Опрятная одежда соответствовала сезону и возрасту женщин, но была, безусловно, очень дешевой, такими же выглядели их сумочки и зонтики. А женщинам все-таки было весело.
Согласитесь, на улицах наших городов не так часто можно встретить старых людей с радостными лицами. Между тем психологи дружно твердят, что не только душевное состояние человека определяет выражение его лица, но и наоборот — существует обратная связь между этим выражением и нашим настроением. Я многократно убеждалась в правдивости этого утверждения, и поэтому уверена, что грустные, жесткие и даже трагические маски, приросшие к украинским лицам, — несмотря на хорошую погоду, слепой дождь, весну, остроумную шутку — существенно увеличивают размеры наших неурядиц. Заметно прибавляют к тому тяжелому и несправедливому, что объективно существует в нашем обществе.
Старые словачки удивили меня еще одним, а именно — манерой ведения беседы, очень отличной от нашей. Вспомнился Хаджи Мурат, о котором рассказал Лев Толстой. Славный горец не только никогда не перебивал собеседника, но молчал еще несколько мгновений после того, как тот заканчивал — может, его собеседник захочет что-то прибавить. На площади в Кошице я наблюдала неизвестный у нас феномен — три старые женщины разговаривали подобно Хаджи Мурату: внимательно слушали друг друга, не перебивали, не разговаривали одновременно. Нечего греха таить, наши беседы часто идут по иному сценарию — один говорит, а другие думают только о том, как «встрять» и начать свое. Что откровенно написано на их лицах. Если подумать, то нас никто никогда и нигде не учил высокому и тонкому искусству ведения беседы. Поэтому, кстати, мы не должны так уж удивляться нашей Верховной Раде, где каждый депутат поет о своем.
В конце концов я подошла к трем женщинам; они приняли меня любезно и мы немного поговорили. Узнав, что я из Украины, эти пенсионерки маленькой и сравнительно бедной Словакии засыпали меня сочувственными вопросами, разговаривали со мной бережно, как с больной. (Может, здесь дома мы все действительно больные, что не можем ничего с собой поделать?) Когда, в свою очередь, я спросила, как живется им в новом независимом государстве, то услышала слова только одобрительные, несмотря на все мои старания прикоснуться к действительности. Заинтересовавшись такой необычной для нас реакцией, я поговорила еще с несколькими людьми и удостоверилась, что все они решительно не склонны критиковать свое перед незнакомым человеком, не желают выносить на суд чужестранца претензии к власти или свою ностальгию (она, безусловно, есть) по старому укладу. Кто знает, может, это одна из тех черт, на которых замешивается и всходит тесто нового государства?
