Человечество, к сожалению, уже давно научилось довольствоваться ложью или же полуправдой. Так уже с давних пор было для него и спокойнее, и безопаснее, и сытнее. Это было не трудно, потому что единичную правду всегда легко скрыть за многочисленными лживыми версиями. По справедливому замечанию философа Жана Бодрияра, реальность таким образом в современной цивилизации превратилась в свой жалкий симулякр.
Наше же постгеноцидное общество еще более отвратительно, потому что Голодомор почти полностью выжал из него последние общечеловеческие черты. Об этом нам честно сказали историк Джеймс Мейс и наш соотечественник, писатель Евгений Пашковский: «Никакого духа; ничего конкретного; никакой истинности; никакой сути; ничего, кроме того, что мы сбились с пути, и забреханные, обрепяшенные названиями, боимся выйти на свет божий».
Эти люди — спасители-единомышленники для тех граждан, для которых правда еще осталась не просто словом. Двух последних из них мы, возможно, не знали бы, если бы 13 августа 1905 года в одной валлийской семье не родился мальчик по имени Гарет Ричард Воган Джоунс.
Очевидно, еще со своего детства он знал о том, что именно он избран правдой в этом мире конформизма, циничного прагматизма, двойной морали и сплошной фальши. Очевидно, именно поэтому Гарет, интуитивно ощущая свою огромную ответственность перед будущими поколениями, тщательным образом готовил себя к противостоянию со всем этим отребьем нашей цивилизации. Он получил блестящее образование (закончил Кембридж), выучил четыре иностранных языка. Но, невзирая на это, после учебы работал простым матросом в северных морях Европы, собирал в полевых условиях информацию об эпидемии малярии и Ирландской республиканской Армии. Это была осознанная необходимость физической и психологической закалки и определение предела собственного риска.
Без этой целеустремленной подготовки в марте 1933 года Джоунс вряд ли бы вернулся живым из своего никем не санкционированного двухнедельного пешего путешествия по селам советской Слобожанщины, в которых царила голодная смерть. Он выжил и донес миру всю страшную правду о Голодоморе благодаря своему знанию русского, хорошей физической закалке, умению переносить голод и холод и разбираться в людях, многие из которых смотрели в тех селах на этого странного британца далеко не так приязненно, как кажется.
Потому что те села, во-первых, вымирали под очень пристальным контролем большевистской власти со всеми ее чекистами, милицией и их многочисленными стукачами. А, во-вторых, некоторые люди, умирающие от голода, способны, как известно, есть даже собственных детей. И как здесь не отдать должное нашему герою, который за полмесяца своих странствий ни разу не постучался с просьбой о ночевке к таким несчастным, хотя, наверное, и видел их чуть ли не в каждом селе.
Очевидно, помогло здесь и то, что еще не постгеноцидные украинские селяне верили Джоунсу, достоинства которого были четко написаны на его мужественном лице. Потому что иначе они не просили бы рассказать миру о своей трагедии. Наверное, Джоунс хорошо осознавал и то, что Голодомор является преступлением не только против украинской нации, но и против всего человечества, то есть геноцидом, хотя Рафаэль Лемкин в 1933-м еще даже не ввел это свое определение в обиход. Общеизвестно, что голодная смерть является самой страшной прежде всего потому, что часто превращает свою жертву из человека в животное — без веры, без любви и патриотизма, без всякого понимания отличия добра и зла, несправедливости и правды. Животное, которое ради выживания готово есть себе подобных.
На этом фоне весьма красноречиво выглядит рассказ, который услышала студентка Ярослава Дяченко от своей бабушки (этот рассказ опубликован в журнале «Країна» №45 от 26.11.2010). В ней рассказывается о брате той бабушки — парне Иване, который перед голодной смертью весной 1933-го, весь обложенный своими книгами, произнес свои последние слова: «Как мало я пожил, как мало прочел и знаю!». Кого тогда потерял мир? Ученого уровня Владимира Вернадского? А может, конструктора уровня Игоря Сикорского? Вопрос, к огромному сожалению, риторический.
Гарет Джоунс противостоял не только просоветскому журналисту Дюранти. Это легко доказать хотя бы тем, что за Волтером Дюранти стоял, с одной стороны, большевистский Кремль, а с другой — очень влиятельные владельцы «Нью Йорк Таймс». Тогда как за Гаретом Джоунсом не было никого (разоблачать сталинской режим его никто не уполномочивал), если не считать, конечно, правды. Поэтому не удивительно, что армия из американских и европейских дюранти выиграла информационную войну у одного человека по фамилии Джоунс, и мир не узнал вовремя о геноциде украинцев.
Весьма показательно здесь признание самого Дюранти от 4 апреля 1931 года в американском посольстве в Берлине о том, что он работает в Москве «по согласованию между «Нью Йорк Таймс» и советской властью», и его сообщения оттуда «отражают официальный взгляд Советского правительства, а не его личный».
Интересное заявление, не так ли? Тем более что после него посольство США не вернуло Дюранти домой. Но главное — оно прямо заверяет, что никакого заговора «мировой буржуазии» против «молодого советского государства» тогда на самом деле не существовало. А Волтер Дюранти был нужен самой популярной американский газете в этом случае лишь для того, чтобы граждане США искренне верили кремлевской лжи об отсутствии Голодомора в Украине. И прямым доказательством этого может быть факт установления дипломатических отношений между СССР и США в том же 1933 году!
Иными словами, геноцид украинцев в 1933-м остался, по большому счету, незамеченным мировой общественностью потому, что одна мощная геополитическая сила не хотела портить свои отношения с другой на фоне прихода к власти третьей, которую две первые побаивались.
Вот почему лгун Дюранти в свое время получил Пулитцеровскую премию, и до сих пор никто не может его ее лишить.
Гарет Джоунс своими правдивыми репортажами о голоде 1933 года в западных СМИ несколько портил эту атмосферу двойных стандартов и цинизма. Именно поэтому он не имел поддержки и среди своих коллег — западных корреспондентов в Москве, и среди правительств стран Запада. Его правда на то время была для них ненужной и даже опасной.
Вот признание по этому поводу репортера Юджина Лайонза, который описывает, как по требованию советского чиновника Константина Уманского он вместе с другими зарубежными журналистами оклеветал Джоунса: «Мы признали этого чертового Джоунса лгуном, хотя и в обтекаемых фразах, чтобы успокоить свою совесть. Потом, когда с грязным делом было покончено, кто-то послал за водкой и закуской, Уманский присоединился к празднованию, и вечеринка продолжалась до утра».
Согласитесь, что-то не очень похоже на традиционно осторожных что касается всевозможных излишеств англосаксов. Но, очевидно, и ложь о Джоунcе была уж слишком велика, и водки, чтобы залить ее, нужно было слишком много.
Сегодня таких интеллектуалов, как Джоунс и Мейс, которых бы наши проблемы беспокоили, как свои собственные, на Западе, кажется, просто нет. А жаль, потому что только такие борцы за правду смогли бы восстановить историческую справедливость в отношении одной из величайших европейских наций, которая де-факто утратила этот статус в результате геноцидного надругательства над ней сталинского режима.
И если бы где-то на Западе сейчас появился такой интеллектуал, как Гарет Джоунс, который имел бы доступ к ведущим СМИ мира и проникался нашей бедой ради правды, как своей, то, думаю, процесс признания Голодомора 1933-го года геноцидом опять был бы возобновлен. Даже несмотря на противоречивые поступки власти.
