Есть «вечные» исторические проблемы, которые, проходя сквозь века, снова и снова оказываются в фокусе внимания все новых поколений. Среди них особое место занимают, пожалуй, вопросы исторической преемственности. Яркий тому пример — живейший интерес к тому важнейшему аспекту истории древних славян, который летописец Нестор (а также, возможно, иные неизвестные нам авторы) сформулировал в «Повести временных лет» так: «Кто в Киеве начал первее княжити?» и «Откуда есть пошла Русская земля»?
К большому сожалению, проблема исторического наследия восточных славян, происхождения, становления и развития государственности, культуры и общественных институций у россиян, украинцев и белорусов практически никогда не пребывала в сфере «чистой», корректной, объективной науки, а уже много сотен лет находится в самом центре «силового поля» политической тенденциозности и злобной слепоты, когда поиск истины вообще утрачивает какую-либо ценность. Ибо и для царской власти Московии, и для имперской династии Романовых, и для руководства советской империи непререкаемой догмой, воистину «краеугольным камнем» всей политико-исторической схемы, которую в принудительном, порой репрессивном порядке было приказано считать истиной всем подданным, был тезис об «общерусской» (читай: «великорусской») природе всех государств восточных славян и Киевской Руси, и Московского царства. Так «научно» обосновывался тот вывод, что из всех восточнославянских народов якобы лишь великорусский (российский) обладает способностью к государственному строительству, а украинцы такой способностью не обладают, в силу чего «своего государства никогда не имели» и «иметь не смогут».
Поразительна живучесть подобных шовинистических мифов и в наши дни! Причем как на уровне массового сознания (типичный вопрос многих россиян: «Каким образом Киев стал украинским городом, если он был назван «матерью городов русских» Тут мы видим, хочется верить, неумышленную подмену понятий «Русь» и «Россия», ведущую к терминологической путанице и к искажению правды истории), так и на уровне духовной элиты (даже такой знаменитый ученый, как академик Д. С. Лихачев, всю жизнь писавший о «Слове о полку Игоревом», именовал его «памятником древней русской литературы», имея в виду, очевидно, литературу «великорусскую»).
Но примечательно, что даже в научном наследии крупнейших российских историков ХIX — начала ХХ веков (чей авторитет и сейчас общепризнан) можно найти идеи, решительно противоречащие приведенной выше имперской схеме. Речь, в первую очередь, должна идти о творчестве Василия Осиповича Ключевского (1841 — 1911), выдающегося ученого, профессора Московского университета, практически единодушно признанного историком №1 в России. Труды В. Ключевского действительно стали достоянием как российской, так и мировой культуры. Человек в ряде случаев достаточно осторожный и дипломатичный, умеющий лавировать, особенно во взаимоотношениях с властью (он преподавал историю семье царя Александра III), Василий Осипович, однако, будучи чуждым всякому шовинизму (это следует особо подчеркнуть!), подошел к рассматриваемой нами «имперской схеме» весьма критически и достаточно радикально, причем по наиболее существенным позициям пересмотрел ее в своем знаменитом «Курсе русской истории» — итоговом труде ученого.
Речь идет, прежде всего, о XVII лекции первого тома «Курса...» (1904 год), посвященной, используя терминологию В.О. Ключевского, вопросу о происхождении великорусского племени (ясно, что эта тема методологически касается и Украины!) и «влиянию природы Верхнего Поволжья на племенной характер великоросса». Может показаться достаточно странным: при чем здесь природа Верхнего Поволжья? А дело в том, что В. О. Ключевский, рассматривавший историю России как «историю страны, которая колонизируется», именно колонизацию Восточноевропейской равнины (он относил ее начало ко второй половине XII века, а завершение — к XV столетию) считал тем исходным рубежом, начиная с которого (но не раньше!) мы можем говорить о формировании «великорусской» народности (потом — нации). Проходил этот процесс, если брать его географический аспект, в междуречье Оки и Волги (отнюдь не на берегах Днепра!), причем, как подчеркивает Василий Осипович, под сильным влиянием соседних угрофинских племен.
Вот что пишет историк: «Великорусское племя было делом новых разнообразных влияний, притом в краю, который лежал вне старой коренной Руси и в XII веке был более инородческим, чем русским краем (имеется в виду все то же междуречье Волги и Оки. — ). Условия, под действие которых колонизация ставила русских переселенцев в области средней Оки и верхней Волги, были двоякие: этнографические, вызванные к действию встречей русских переселенцев с инородцами в междуречье Оки и Волги, и географические, в которых сказалось действие природы края, где произошла эта встреча. Так в образовании великорусского племени совместно действовали два фактора — племенная смесь и природа страны».
Чтобы избежать разночтений (еще древние китайцы всяким людям, ищущим истину, советовали, прежде всего, договориться о смысле понятий), обратим внимание на суть некоторых терминов, употребляемых В. О. Ключевским. Он пишет о «великорусском племени» (это — будущие россияне, или, иначе говоря, «русские», но никак не в том значении, в котором Киев — мать городов русских) как о «другой ветви в составе русской народности». Что это за «народность»? А это — тот древний славянский народ, который был государствообразующим в Киевской Руси, «стольным градом» которого и был Киев. И если «великороссияне», со слов В. Ключевского, это «другая ветвь» того древнего народа, то кто же — «первая», «основная» его ветвь? Учитывая, что сам же историк признавал, что именно «население центральной среднеднепровской полосы» (никак не тождественное «русским»!) «служило основой первоначальной русской народности» (и хотя далее В. Ключевский пишет, что население это «разошлось в противоположные стороны» после нашествия Батыя, но, как представляется, он несколько преувеличил масштабы этого явления: народ, испокон веков живший в Среднем Приднепровье, остался един!), ответ на этот вопрос вполне можно найти.
Тщательно разбирая вопрос о «происхождении великорусского племени», В. Ключевский анализирует эту проблему в разных аспектах, во многих ракурсах: и экономическом, и этнографическом, и языковом, и психологическом. Заметим, что и сейчас представляют немалый интерес многие мысли ученого. Так В. Ключевский пишет: «Своей привычкой колебаться и лавировать между неровностями пути и случайностями жизни великоросс часто производит впечатление непрямоты, неискренности. Великоросс часто думает надвое, и это кажется двоедушием. Он всегда идет к прямой цели, хотя часто и недостаточно обдуманной, но идет, оглядываясь по сторонам, и потому походка его кажется уклончивой и колеблющейся. Природа и судьба вели великоросса так, что приучили его выходить на прямую дорогу окольными путями. Великоросс мыслит и действует, как ходит. Кажется, что можно придумать кривее и извилистее великорусского проселка? Точно змея проползла. А попробуйте пройти прямее: только проплутаете и выйдете на ту же извилистую тропу».
Но еще интереснее современному украинскому читателю ознакомиться со сравнительным анализом языка Киевской Руси и позднейшего языка великороссов, который в своем «Курсе русской истории» со всей присущей ему тщательностью и объективностью осуществил В. Ключевский. Добавим, кстати, что этот крупнейший историк был и превосходным специалистом — филологом, знатоком старославянского фольклора и языка, а кроме этого, владел и образцовым литературным стилем изложения (недаром Российская академия наук избрала его в 1908 году своим почетным членом по разряду «изящной словесности»!).
Итак, положения, развиваемые В. О. Ключевским, таковы. «В говоре древней Киевской Руси, — указывает он, — заметны три особенности: 1) она говорила на о, «окала»; 2) звуки «у» и «ч» мешались, замещали друг друга; 3) в сочетании гласных и согласных соблюдалась известная фонетическая гармония» (В. Ключевский имеет в виду сочетание гортанных согласных «г», «к» и «х» с твердыми гласными «а», «о», «ы», «у», «э», а также мягкое окончание глаголов в третьем лице обоих чисел — «пишеть», «имуть» — очень характерное для украинского языка!). Киевская Русь, — подчеркивает В. Ключевський, — сочетала гортанное «к» с твердым «ы», а зубное «у» или небное «ч» — с мягким «и» или «ь»; она говорила «Кыев»,а не «Киев», как говорим мы вопреки правилам древней русской фонетики». И далее: «Эта древняя фонетика сохранилась и в наречии малороссов, которые говорят: козаче, на полянции. Мы, великороссы, напротив, не сочетаем «у» и шипящих «ж» и «ш» с мягкими гласными, говорим: кольцо, шыре, жызнь, и не сумеем так тонко выговорить соединенных с этими согласными, мягких гласных, как выговаривает малоросс: отьця, горобьця». И наконец, итоговый вывод филологического анализа В. Ключевского (пропустим для краткости ряд его аргументов): «Говоры великорусского наречия сложились путем постепенной порчи первоначального русского говора (т. е. языка Киевской Руси. — )... Московское наречие, усвоенное образованным русским обществом, как образцовое, некоторыми чертами еще далее отступило от говора древней Киевской Руси. «Говорить по-масковски» — значит едва ли еще не более нарушать правила древнерусской фонетики, чем нарушает их владимирец или ярославец». Так писал крупнейший историк России в 1904 году...
Очень показательный факт: в том же 1904 году вышла в свет статья М.С. Грушевского «Звичайна схема «руської» історії й спроба раціонального укладу історії східного слов’янства», целый ряд положений которой достаточно четко коррелируется с тезисами, выдвинутыми В.О. Ключевским и приведенными выше. Для наглядности приведем одну только мысль М. Грушевского: «Великоруська народність формується переважно на фінському ґрунті» (у В. Ключевского речь идет о важнейшей для становления великорусской нации встрече племен «русь» и «чудь»). И основополагающий вывод М. Грушевского: «Розселення українських племен на їхній теперішній території співпадає з початком їхнього історичного життя». Не будем утверждать, что В.О. Ключевский абсолютно согласился бы с этим утверждением, но, представляется, он признал бы, что тут содержится значительная доля истины.
Еще Вольтер утверждал, что «тираническая злоба исчезает при свете науки». Творчество Василия Ключевского, человека либеральных взглядов, скептика и вольнодумца (его афоризмы — тема отдельного разговора), утверждавшего, что «одним из отличительных признаков великого народа является его способность подниматься на ноги после падения», помогает и нам, украинцам, уяснить сущность исторического наследия, за которое наше поколение несет полную ответственность.
