После многих побед и поражений, после двух союзов с советской властью, которая коварно их нарушала, Махно с повстанцами оказался под Уманью. Здесь к ним присоединились полки красных, отступавших из-под Одессы и Херсона. Повстанческая армия достигла 40 тысяч штыков и 10 тысяч сабель при 20 орудиях, тысяче пулеметов и 8 тысячах тачанок. Вот вам и «банда» в последующих исследованиях советских историков!
Это были испытанные в боях, стойкие воины, и, что не менее важно, им предстояло защищать родную землю. Управлял ими штаб повстанцев во главе с Виктором Билашом. Армия состояла из четырех крепко сколоченных корпусов.
Белые в это время захватили Киев, Харьков, Курск и шли к Москве. Деникин хорошо понимал, чем ему грозит прорыв повстанцев на левобережье Днепра. Они же перережут все тылы, все коммуникации! Потому против Махно были брошены офицерские полки во главе с генералами (Симферопольский, Феодосийский, Керчь-Еникальский, 1 и 2 Лабинские и 51 Литовский), дивизии из Херсона и Одессы, конница генералов Попова, Назарова, Андгуладзе. Вот такие части воевали с «бандой»? Смешно даже спрашивать. Такие гвардейцы разогнали бы десять банд за один день!
Почему же все-таки в мемуарах белых (того же Деникина) мы встречаем только одно слово, когда речь заходит о Махно, — «банда»? А вот почему. 27 сентября 1919 года под Уманью в глубоко продуманной операции могучим порывом повстанцы буквально разметали эти офицерские, вымуштрованные полки. Втыкая штыки в землю, они сдавались в плен или были полностью изрублены!
Отметим, что тем же белогвардейским силам не могли противостоять ни армия Украинской Народной Республики (Петлюра тогда же бежал в Польшу), ни украинская Галичская армия, сдавшаяся в плен. Об этом не любят вспоминать наши записные публицисты, один из которых в «Історії української держави» посвятил Папе Римскому целые главы, а Батьке Махно... одну строчку! Создается впечатление, весьма удручающее, словно повстанцы для автора вовсе и не были украинцами.
Славная победа под Уманью, однако, являла собой лишь начало широкого рейда по тылам белых. Повстанческая армия росла день ото дня и вскоре достигла 100000 человек. Были взяты Екатеринослав (Днепропетровск), Александровск (Запорожье), Бердянск, где хранился огромный арсенал, снабжавший боеприпасами Орловский участок белого фронта, Мелитополь, Перекоп, Синельниково, Мариуполь, и кавалерийская бригада устремилась к Таганрогу — к ставке Деникина!
Разве это могла сделать «банда»?
Деникину уже снилась Москва. Но он вынужден был снять с важнейшего фронта против повстанцев 2-ю Терскую дивизию, пополнить ее чеченцами и направить... в Розовку. На Синельниково кинули Донскую кавалерийскую бригаду и Терскую сводную, которые 21 октября были рассеяны. Все части, ехавшие на Москву с Кавказа, теперь направляются на Украину. Сюда же, к махновцам, летит и 1-я Туземная — «дикая» дивизия Шкуро, Крымский корпус генерала Слащева!
Так почему же — «банда»?
Тут кроется какая-то тайна, которую не торопятся раскрыть наши записные историки и публицисты. А все объясняется довольно просто.
Белые генералы не могли и не хотели называть вещи своими именами: у Махно была народная армия и он, без всяких сомнений, — талантливый самородок-полководец. Но если это признать, возникает законный и нелицеприятный вопрос: чему же вас, генералы, учили в военных академиях? Ведь бил вас человек, ни одного дня не служивший в регулярной армии. Более того, нигде не учившийся, кроме начальной школы в Гуляйполе. Смех же да и только! Вот и пошло гулять словечко «банда».
Красные же генералы, которые сами нигде не учились (М. Фрунзе, К. Ворошилов, С. Буденный), не признавали талант Нестора Ивановича и не называли его армию народной по иным соображениям. Тогда пришлось бы признать, что Махно помог им одолеть Деникина и тем самым повлиял на ход гражданской войны и вообще истории ХХ века. А «кто он такой»? Анархист и самозванец. Пришлось бы признать и существование махновской народной армии, которую красные предательски уничтожили. Последнее, правда, далось им очень дорогой ценой (даже Ленин восклицал: «У нас миллионная армия, а бандита поймать не можем!», когда те же Фрунзе и Буденный еле уносили ноги от разъяренных повстанцев. — Авт.).
Потому перед советскими писателями, режиссерами, артистами, историками была поставлена идеологическая задача: всеми средствами опорочить Махно, сделать из него истерика и бандита. Печально, но никуда не денешься, факт: сознательно лепили столь негативный образ талантливые люди — А. Толстой, Б. Ясенский, М. Шолохов и многие другие. «Состряпанный» ими лохматый и пьяный батька крепко засел в нашем подсознании.
Удивительно и другое. Недавно был я в областной администрации, разговор зашел о Махно.
— Да у него же ошивались грабители! — воскликнул высокопоставленный чиновник.
— Простите, — сказал я, — а у Фрунзе в армии их не было? У Петлюры, у Деникина не было? У Гарибальди, Яна Гуса и первых американских поселенцев их не было?
— Но понимаете, это же наше и такое поганое, — мямлил чиновник, вчера еще поклонявшийся Фрунзе и Чапаеву. Ему и в голову не приходило, что в цивилизованных странах, хотя бы Германии, Швеции, Японии, государственный служащий обязан свято чтить память предков, их борьбу, традиции и заветы. Без этого он никогда не попадет в свое теплое кресло. Потому я с грустью думал о нашем жалком национальном самосознании, об ущербной гордости.
Был ли такой талантливый полководец Махно, стратегию и тактику которого изучают до сих пор? Был ли человек, превыше всего ценивший Свободу и похороненный, не зря же, рядом с парижскими коммунарами? Был анархист, восторгавшийся народным самоуправлением, воплощенным сегодня в Швейцарии, Бельгии, Исландии? Был! У нас.
Почему же мы не воздаем ему должное? Ведь 26 октября исполнилось 110 лет со дня его рождения. Кого еще из запорожцев знают во всем мире? А мы еле-еле наскребли копейки в Гуляйполе, чтобы открыть ему скромную памятную доску...
Запорожье
